— Ничего такого в твоих мыслях нет, — сказала Альма. — От смерти все становятся похотливыми. — Это все из-за мамы. Мне кажется, что все нормально, а потом вдруг бац — и я уже думаю про секс. — Жаль, что я ничем не могу тут помочь. — Мы это уже обсуждали, — сказала Диана. — Ты же понимаешь, я не могу при сестре. Лицо Альмы ничего не выдало, и она продолжила пить кофе. В офисе, при лампах дневного света, она могла сосчитать все Альмины веснушки. Один клиент как-то хотел сделать Альме комплимент и сказал, что она очень милая, но выглядит странно, как прекрасная инопланетянка. Все дело было в сочетании ее черт лица и рыже-золотистых волос, в ее светлой, но явно не белой коже. Тут никто не узнавал в ней пуэрториканку; всем просто казалось, что это какая-то необычная, незнакомая им смесь. Но Диана поняла все с первого взгляда, когда они познакомились на ориентации в школе ветеринарии, из которой обе ушли, чтобы открыть детский сад для собак. Диана не особо верила в другую жизнь помимо этой, но она не удивилась бы, если бы они с Альмой были знакомы во всех прежних жизнях. Она убрала волосы со лба Альмы и поцеловала ее с силой, чтобы показать, как любит ее. — Если собираешься так целоваться, прикрой сначала жалюзи, — сказала Альма холодным непреклонным голосом. Она поставила кофе на стол, отперла дверь и пошла во двор. Диана не успела окликнуть ее, потому что в этот момент вбежала миссис Уилкинз с Камиллой — помесью корги и колли. Камилла была тяжелая, почти двадцать килограмм, но миссис Уилкинз все равно держала ее на руках. — У нее ужасное утро, — сказала женщина. — Еле натянула на нее ошейник. И это только после того, как я сказала ей: мисс Камилла, пойдем поиграем, поедем в твое любимое место. Альма зашла в офис, чтобы забрать собаку. Она нацепила на нее поводок и вышла, не глядя на Диану. Диана вносила в компьютер время приема Камиллы и злилась. — Знаешь, я думала заехать проведать твою маму, — сказала миссис Уилкинз. — Очень мило с вашей стороны. — Я за нее молюсь. И за тебя тоже. Представляю, как это тяжело для всей семьи. С этим всегда так. — С чем этим? — С раком. — А, ну да. Тут зашел другой клиент с лупоглазым шпицем, и Диана уже ждала, что миссис Уилкинз отойдет в сторону. — Я знаю, что ваша мама никогда не ходила в церковь. Я бы с ней никогда не познакомилась, если бы не тогдашняя школьная кампания. Помнишь? Мы с несколькими женщинами, которые в ней участвовали, теперь в одном приходе. Дверь звякнула, и вошел другой клиент, на этот раз краснолицый мужчина с прыгучим терьером. — А как твои сестры? Они заезжают? — Ноэль тут, Маргарита приедет завтра. Диана старалась не смотреть на миссис Уилкинз, в надежде, что та поймет намек. Клиенты уже выстроились в очередь, а ей вообще не хотелось говорить на работе про сестер, когда они и так оккупировали всю остальную ее жизнь. — А я, кстати, подписалась на Маргариту! — сказала миссис Уилкинз. — Мне так нравятся ее посты. Она такая модная. А вот про Ноэль я за все это время ничего не слышала. Она ведь вышла замуж, да? И живет где-то под Атлантой? Я тебе так скажу, нет ничего хуже, чем семье разъехаться по всей стране. Твоей маме так повезло, что ты рядом. Уверена, она и сама тебе так говорит. — Моя мама не из тех, кто будет благодарить своих детей за то, что они, по ее мнению, и так обязаны делать. Тут вошел мужчина в непроницаемых солнечных очках и рыбацкой жилетке с огромным мастифом. На оформление нового клиента понадобится больше времени. — Извините, миссис Уилкинз, — сказала Диана. — Мне нужно заняться другими клиентами. — Вот я бестолковая, — не умолкала та. — Задерживаю очередь. Ну, если как-нибудь захочешь присоединиться к нашей группе, заходи. Из всей вашей семьи, включая твою мать, я только тебя представляю в церкви. Ты всегда была такой хорошей девочкой, даже маленькая, я всегда знала… В офис решительно вошла Альма и потянула Диану за рукав. — Иди, — прошептала она. — Я разберусь. Диана послушно зашагала во двор. В каждом вольере уже кружило по пять-шесть собак. Стояло туманное, влажное утро, белый солнечный свет только начал пробиваться сквозь облака. День был прохладный, пахло утоптанной землей и застоявшейся водой в бассейнах. Диана, стоя в грязи, расставила ноги и подставила лицо ветру. Несколько собак подбежали к ней, она похлопала их по спине и отправила играть дальше. К полудню они выдохнутся и заберутся отдыхать в свои будки, пока им не наполнят плошки с водой и не выдадут корм. В собаках все было просто, даже когда все сложно. Все их желания казались предсказуемыми: поесть, погулять, приласкаться. Быть с собаками легко. Диана привыкла, что на нее больше не смотрят как на очередную дочку Вентура, крошечную фигурку на фоне ее сестер. Она жила в городе отдельной от них жизнью, даже отдельно от Лэйси-Мэй, Робби и всех его проблем. Отчасти благодаря Альме и маленькому мирку, который они построили. У них был сад, собаки, кирпичный домик. По вечерам Диана работала в саду, а Альма готовила ужин. Иногда они ездили покататься на машине, за молочными коктейлями или ватными палочками в супермаркет. Они пользовались любым поводом, чтобы покататься на закате, полюбоваться розовым небом, усыпанным золотом, бесконечным небом, не нарушаемым ничем, кроме шпилей сосен. По выходным они ходили гулять, пили пиво, занимались сексом, и Диане никогда не надоедало тело Альмы, сама Альма, ее убеждения, ее ворчливость по утрам до кофе, ее акцент, оставшийся после детства в Бронксе, ее словечки вроде шарит и парит, слово jíbara[10], которому Альма научила ее, чтобы объяснить, почему у них обязательно должен быть компост и органические деодоранты, ее любовь к деревьям. Она говорила с Дианой на испанском, даже если та понимала только половину. Случались у них и ссоры, но они проходили бесследно, даже когда Диана потребовала, чтобы Альма не ходила с ней на еженедельные обеды к Лэйси-Мэй и Хэнку. Альма оставалась дома, и когда Диана возвращалась, она могла забыть про свою семью, про эту досадную кочку в размеренном ходе их жизни. Но теперь, когда приехали сестры, все стало иначе. Ноэль жила у них дома, и скоро приедет Маргарита. Дасти, одна из любимых собак Дианы, подбежала к ней, помахивая хвостом. Это был голубоносый питбуль с бархатистой серой шерстью. Пугливая девочка. Ее только недавно перевели в загон для больших, и она все еще побаивалась прикусов и игривых драк больших собак. Диана присела на корточки и уткнулась в нее лицом. — Хорошая девочка, — сказала она. — Молодец. — Она поцеловала собаку в нос, чтобы подбодрить, и отправила играть. Дасти отбежала всего на пару ярдов, когда на нее со всего разбегу налетел лабрадор. Дасти от страха огрызнулась, а рыжий лабрадор придавил ее к земле и вцепился в глотку. Дасти тявкнула и замерла. Первой до них добежала сотрудница сада, подняла лабрадора за задние лапы, оттянула его, а потом взяла на поводок и оттащила. Диана склонилась над Дасти. Собака поскуливала, но крови не было. Если бы лабрадор хотел причинить ей боль, он бы укусил ее как следует, но он только прихватил ее, чтобы показать свою власть. На ужин они повели Ноэль в новый барбекю-ресторан неподалеку от сада. Вокруг ничего не было — только деревья да темные дома. Незаметные проходы в городской парк прятались где-то между деревьями, в глубине вился ручей. Именно в этой части города чаще всего можно был встретить флаг Конфедерации на лужайках, но ресторан казался продвинутым — сплошное стекло и неоновый свет. Почти все пространство занимала овальная барная стойка в центре со сверкающими рядами бутылок. Гастропаб, как гласила вывеска: «Элитное барбекю, элитные напитки». Диане было стыдно оттого, как ей хотелось, чтобы ресторан понравился сестре, чтобы она посмотрела на ее жизнь и похвалила ее. Ноэль подыгрывала, охала и ахала, читая барное меню. Она заказала шот за четырнадцать долларов и салат с кейлом, а Диана с Альмой заказали свое любимое: пенистое разливное пиво и целое блюдо рубленой свинины на начос. Ноэль нахваливала еду, но Диане от этого не стало легче. Ноэль как будто старалась ради них, хотя на самом деле все было ниже ее стандартов. — Не знаю, почему только сейчас тут появилось такое место, — сказала Ноэль. — Университет всегда был рядом. Всегда хватало людей с деньгами. За таким ужином раньше приходилось ехать в другой город. — Ну, теперь тут больше белых, — сказала Альма. — Даже за то время, что я здесь, все успело поменяться. Раньше, еще в девяностые, из Нью-Йорка приезжали только черные женщины. А теперь из Нью-Йорка переезжают белые женщины, которые раньше жили в Бруклине. — Это где же ты встречаешь столько ньюйоркцев? — В книжном клубе. На йоге. Да мало ли где. — Альма пожала плечами и отпила пива. — На йоге? Какая у вас милая жизнь, — сказала Ноэль, и Альма тут же среагировала: — Мне тут очень хорошо. — Не сомневаюсь, — ответила Ноэль, и сделала глоток бурбона. — Не могу представить тебя в пригороде. Ты бы там отсвечивала, как белая ворона. Альма покраснела и гневно выскочила из-за стола. Диана смотрела ей вслед. Она еще не понимала, что Ноэль не хочет никого провоцировать. В плохом настроении она превращалась во всезнайку и начинала рассказывать всем, кто они на самом деле. — А знаешь, при всем твоем презрении к маме, ты бываешь ох как на нее похожа. У тебя что-то не так, а страдают окружающие. Ты оскорбила Альму. — Я не хотела, — сказала Ноэль и уставилась в окно на темную дорогу. Можно было даже подумать, что она раскаивается, хотя с самого приезда вела себя холодно, как будто все их передряги ее утомляют: мамин рак, Северная Каролина, их воссоединение. Когда они приехали в больницу, Лэйси-Мэй прямо не отлипала от нее. Она делала Ноэль комплименты про ее прическу, угощала ее фруктами со своего подноса, вручала ей пульт от телевизора. Ноэль не обращала внимания, читала или дремала в углу комнаты, надев темные очки. Иногда она вмешивалась в их разговор на нейтральные темы — о погоде, о доброте медсестер — лишь бы не о президенте или о политике. В конце концов она говорила: «Я пошла за кофе», и уходила. Проходило десять минут, потом час, потом Диана шла искать Ноэль и обнаруживала ее на парковке с сигаретой. Так Ноэль показывала ей, что готова уезжать, — она уходила, а Диана шла следом. Но если она не хотела их видеть, зачем приехала? — Я заметила, Нельсон не звонит. — Я тоже ему не звоню, это взаимно. — Я думала, у вас все хорошо, — сказала Диана и поняла, что не верит в собственные слова. Когда они говорили по телефону, Ноэль мало рассказывала про свою жизнь, как будто не могла доверять Диане просто потому, что они одной крови. Когда-то они были близки, по крайней мере так помнила Диана. Иногда ей казалось, что она придумала эту близость, это ощущение легкости между ними, которое было в детстве. — Как думаешь, вы справитесь? — Нельсон не очень любит обсуждать отношения. Обычно я могу что-то из него вытянуть, когда он мне нужен. Но сейчас он, похоже, этого не хочет, а я не собираюсь просить. Сама могу о себе позаботиться. — Звучит здраво, — сказала Диана и оглядела ресторан в поисках Альмы. Ей хотелось домой. Приятный ужин с Ноэль — оксюморон; зря она даже пыталась. — Не так много времени прошло, — сказала Ноэль. — Я просто знаю, что не могу вдобавок ко всему, что происходит, пытаться дозвониться до него. И перестала звонить, когда приехала сюда. — Это было неделю назад. Ноэль пожала плечами. — В браке не бывает гармонии. — Это, наверное, зависит от того, с кем ты в браке. Ноэль покачала головой. — Сначала думаешь, что знаешь человека, и вся проблема в том, что так и есть. Ты прекрасно знаешь человека и все равно выходишь за него. — Она глотнула бурбона. — От друзей, по крайней мере, не ждешь, что они избавят тебя от одиночества. — Ноэль кивнула на пустое место напротив. — Взять хоть Альму. Вы так близки. Это видно. И у вас все работает: дружба, совместная жизнь, бизнес. С мужчиной такого бы не получилось. — Пожалуй, — сказала Диана. — Только не говори маме. — Ноэль утерла глаза. — Это только временно. Мы разберемся. — Не скажу. — И Маргарите не говори. Как думаешь, она правда завтра приедет? — Конечно. Папи дал ей денег на самолет. — Господи, ей пришлось одалживать у папы? Так наша королева Голливуда не получила королевства? — Ноэль снова стала самой собой и с радостью обратила свою критику на сестер. — Как она его нашла? Он знает, что я тут, но не отвечает на телефон.