Лэйси хотела объяснить ей, что нельзя забывать принца, если принц по-настоящему любит, но Ноэль заткнула уши, Маргарита заверещала, что хочет быть принцессой, а Диана спокойно встала и очень серьезно попросила кого-нибудь пойти с ней в туалет, потому что ее опять тошнит. Когда девочки уснули, Лэйси выбралась из-под одеял. Она выключила свет и вышла на заднюю веранду с последним леденцом из супермаркета. Она разгрызла твердый леденец передними зубами и посчитала на пальцах, сколько дней прошло с тех пор, как она отправила Робби деньги, — пять, а он так и не позвонил. Чтоб тебя, Робби, подумала она. Чтоб тебя. Она вернулась домой и теперь уже совсем не почувствовала разницы между температурой внутри и снаружи. Лэйси отыскала в ящике старую записную книжку, пролистнула страницы, нашла его телефон по фамилии. Гиббз, Хэнк. Записную книжку и телефон она вынесла в гостиную. Выключила звук на телевизоре и набрала номер. Раздались гудки. — Я знал, что ты передумаешь, — сказал он, и свободной рукой Лэйси выкрутила ручку термостата на десять градусов. 3. Сентябрь 2018 года Пригород на севере Атланты, Джорджия Солнце еще не встало, когда Ноэль вышла на веранду чтобы решить, что делать с приглашением на вечеринку. Саттоны устраивали эту вечеринку каждый год: на первой она была с Нельсоном, когда они только переехали в Золотой Ручей. Тогда их это завораживало: немецкие машины их соседей, хрустальные бокалы, женщины и мужчины в сверкающих чистотой одеждах нежно-кремовых цветов. Говорили про местную политику, про районную инициативу построить более просторный парк для собак. Как будто им дали небольшие роли на съемках в каком-то скучном, но приятном кино. Теперь весь лоск сошел — и с Саттонов, и с их дома с фронтоном, со всего Золотого Ручья. Теперь даже их с Нельсоном коттедж казался ей слишком маленьким с дороги. Лужайка, на которой она хотела разводить цветы, так и стояла лысая, не считая синего знака, который они вдолбили в землю: голосуем за левых. Несмотря на раннее утро, было тепло, и Ноэль вышла с чашкой кофе, баночкой витаминов, пилкой для ногтей и приглашением. Она разложила его на коленках и стала подтачивать ногти. Сколько всего она забросила? Она перестала заниматься спортом; слишком много пила; волосы стали ломкими на кончиках. Хотя бы не бросила принимать витамины. Она и не помнила, когда последний раз читала пьесу. Этот уголок Золотого Ручья осеняли дубы, такие огромные, что не верилось, как дерево может расти так долго. «Они тут со времен рабства», — сказал Нельсон, когда они только переехали. Со временем она научилась смеяться, когда он так шутил, но сама бы не осмелилась такое сказать. Если идти вечером к Саттонам, она хотела по крайней мере выглядеть подобающе. Она сделает йогуртовую маску на волосы, побреет ноги, намажется сывороткой с цитрусовым запахом, которая обещала подтянуть, укрепить и разгладить. Нельсон был живым доказательством старой поговорки: черные как вощеные. У нее, наоборот, вокруг глаз и губ лучились морщины. На самом деле выглядеть старше она не боялась совсем. Ее больше беспокоило, что морщины символизируют: времени осталось мало. Во Франции уже полдень, но еще слишком рано для дневных встреч и уже поздно для утренних съемок. Ноэль позвонила Нельсону. Телефон звонил и звонил. — Милый, — сказала она, когда включился автоответчик. — Я, считай, рада, что тебя нет. А то пришлось бы тебе идти к Саттонам. Везунчик же ты, а? Люблю. Она думала, что он будет чаще звонить, несмотря на разницу во времени и на работу. Но они так расстались — не ей его винить. Она снова позвонила. — Наверное, ты работаешь. Мне вчера не хватало твоего голоса. Позвони скорее. Ноэль почувствовала, как ей сдавило грудь, как будто ее сжимают, урезают. Мерзкое чувство. Она написала ему сообщение. Не могу идти к Саттонам одна. Я с ними себя чувствую, как будто опять в старшей школе. Он поймет, что она имеет в виду. Как будто надо что-то скрывать, подстраиваться, выбирать между мирным сосуществованием и твердыми убеждениями. Несколько минут она смотрела на телефон. Если он не может говорить, мог бы хоть написать. Она выпила витамин для беременных. И допила кофе. Затем она пошла в дом, поставила телефон на полную громкость, чтобы не пропустить звонок, пока будет в душе. Когда телефон зазвонил, она вздрогнула. Она уже не надеялась, что Нельсон перезвонит. Она побежала к телефону, но потом увидела, что это ее мать, Лэйси-Мэй. Ноэль не стала подходить. Какая извращенная цепочка, подумала она. Нельсон игнорирует меня. Я игнорирую мать. Я охочусь на своего мужа. Моя мать охотится на меня. Ноэль вышла из дома в спортивной одежде. Она уже точно решила, кого попросит пойти с ней на вечеринку, чтобы пережить ее. И Инес согласится. Точно. Их дружба росла в те золотые годы в колледже, когда сделаешь все что угодно друг для друга, когда нет ничего более важного и настоящего, чем любовь подруг. Они прокалывали друг другу уши, вместе ездили на автобусе в секс-шоп и вместе покупали дилдо. Они перестали общаться с родными и держались вместе, как будто прежних жизней больше не будет. В машине она еще раз позвонила Нельсону: «Еду в город, надеюсь, это будут лучшие фотографии в твоей жизни». Потом повесила трубку и выехала на трассу. От Золотого Ручья было меньше часа езды до города, до ее прежней жизни, и тем не менее она позволила своему миру сузиться до пределов нескольких миль. Иногда она целый день ездила из дома в продуктовый, потом на один рынок, потом на другой. Раньше им с Нельсоном так нравилось жить недалеко от центра. В настоящем городе, не то что в детстве. Голубое и серое стекло на горизонте, здания больше похожи на космические корабли. Сердце у нее забилось чаще, когда она въехала на улицы. Она опустила окно и вдохнула запах цветущих деревьев и выхлопных газов. До студии она доехала, как раз когда начинался урок. Инес стояла у входа в черном трико и бирюзовых шортиках, закатанных донельзя высоко. Она не обращала внимания на проходивших мимо учеников и, увидев Ноэль в зеркало, вскинула брови. Волосы завязаны в круглый пучок на макушке, никакого макияжа, золотое колечко в носу сияет на фоне смуглой кожи. Она была великолепна. Ноэль встала в последний ряд и потянула руки вверх, как будто знала, что делает. Инес дала команду: три, четыре! Ноэль не поспевала за остальными, а это была только разминка. Руки и ноги у нее стали тяжелыми, неповоротливыми. Она попыталась подпрыгнуть и едва оторвалась от пола. В глубоком приседе ей пришлось придерживаться рукой за перила. Голос у Инес был как у попугайчика, звонкий и приятный. Молодцы! — кричала она с таким задором, что легко было поверить. Когда занятие подошло к концу, Ноэль осталась в стороне, глядя, как ученики обступили Инес, как будто не зная, прощаться или просто уходить. Недоступная, статная, завораживающая. Совсем как Нельсон. Может, этим Ноэль всю жизнь и занимается: собирает звезды, которые вовсе не хотят, чтобы их собирали. Когда в зале никого не осталось, Инес к ней подошла. — Извините, мэм, вы платили за занятие? Не помню, чтобы я выдавала вам пропуск. Она опустилась на пол рядом с Ноэль и обхватила ее. — Что ты тут делаешь? Ноэль взяла подругу за руки. — Хочу угостить тебя ланчем. Когда у тебя следующее занятие? — Все в порядке? Что случилось? Ты беременна? — Если бы. Мне нужна твоя помощь, малыш. Ноэль отвезла их в Вестсайд, в кафе с разноцветными окнами и маленькими круглыми столиками. Заказали яичницу, кофе для Инес и бокал вина для Ноэль. — Боже, сколько же мы не виделись. Я уж думала, ты совсем застряла в своем лесу. Как он называется, Золотая Лощина? — Это пригород, а не деревня. — Одно и то же. Нельсон уехал? Куда теперь? — В Париж. — Куда же еще. Инес улыбнулась и покачала головой. Как и четырнадцать лет назад, она была самым красивым человеком в жизни Ноэль. Когда Ноэль приезжала домой из колледжа на День благодарения, Лэйси-Мэй даже как-то сказала про нее: «эта красивая черная девочка». Она не темнее моей сестры Дианы, стала спорить Ноэль. Потом ее мучило, почему ей так важно было подчеркнуть, что у любимой подруги не такая уж темная кожа. Ноэль отпивала вино большими глотками, а Инес наблюдала. Было одиннадцать утра. — Ты не скучаешь по городу, Нелли? Ты там, наверное, сходишь с ума от скуки без работы и друзей. Ты хоть с кем-нибудь видишься? Или только с продавцом в магазине, когда выбираешь самую свежую курицу на ужин? Какое мучительно точное изображение ее жизни. — Если бы эти месяцы прошли так, как я хотела, я была бы только рада тишине, свежему воздуху, обилию зелени. — Обилию зелени? Ты сама себя слышишь? — Мне хотелось перемен. — Вот тебе и перемены. — Инес капнула кленового сиропа себе в кофе и изящно помешала ложечкой. — Ну, давай рассказывай. Мне через полчаса возвращаться. — Мы теперь состоим в ассоциации домовладельцев. — Естественно. — И сегодня будет прием. Если я не пойду, это воспримут неправильно, но я ненавижу эти их сборища, особенно без Нельсона. — Нельсон ведь тоже не большой любитель вечеринок? Сидит хмурый в углу на диване, пока кто-нибудь не спросит его о фотографии, и тогда его не заткнуть. Или напивается, веселеет, а через час уже трезвеет и превращается в мрачного зануду. Только не обижайся. Ноэль знала, что в какой-то момент их отношений мнение подруги о Нельсоне изменилось. Сперва Инес, как и все их одноклассники, восхищалась его спокойствием. Но в конце концов ей надоело, что его ничем не проберешь, как будто у него всегда одинаковое настроение. Все хорошо, ничто не нарушает ход жизни, но и восторга ничего не вызывает. Ей и не надо было, чтобы Инес его любила, пусть просто оставит в покое. После такой жизни чего все от него хотят? Песен и плясок? Он и так достаточно сделал. — Пожалуйста, Инес. Каждый раз, когда я где-нибудь без Нельсона, меня по сто раз спрашивают: «А где ваш муж? Он так часто уезжает? Вам, наверное, одиноко?» И выходит, будто мы с ним все неправильно делаем. Инес так на нее посмотрела, как будто хотела сказать: «Может, и неправильно». — Какая разница, что они думают? — Мы и так тут себя чувствуем какой-то аномалией. — Потому что он черный, а ты белая? Ноэль поразило, что подруга назвала ее белой — она же знала про ее семью, про ее отца, Робби. Но решила не цепляться. — Нет, потому что у нас нет детей. На Инес это не произвело никакого впечатления. — Пожалуйста, с тобой будет гораздо веселее. Напьемся, поедим всякой модной еды, останешься ночевать. А утром я отвезу тебя в город. — Надеюсь, выпивка у них дорогая. — Можешь не сомневаться, — заверила ее Ноэль.