Но это мне в ней тоже нравится. Я не говорю, что ты должен любить папу больше, чем маму. Конечно нет. Я просто привожу факты «Только без драк». Только. Без. Драк. Это кем надо быть, чтобы в Новый год за пять минут до закрытия магазина послать любимого человека за мандаринами с таким условием? А? Что тебе нужно знать о наших расхождениях с мамой этой Фелисии Да. Я знаю: тебе нравится Фелисия. Но, понимаешь, так получилось, что мама Фелисии с чего-то решила, что твой папа – клинический идиот. Так что в ближайшее время играть с Фелисией мы практически не будем. Судя по твоему виду, ты жаждешь объяснений. В таком случае для начала я позволю себе заметить, что быть родителем – это не такое плевое дело, как кажется. Надо держать в уме массу вещей. Скажем, сахар. На тему «Дети и сахар», знаешь ли, пишут целые диссертации. На полном серьезе. Как-то, когда тебе было полтора года и мы с тобой остались вдвоем на рождественские праздники, я пошутил, что мы распили на двоих канистру коктейля Black Christmas (смешать в равных долях ром Captain Morgan и юльмуст; в дальнейшем можем остановиться на этом подробнее). Так вот, папа твоего Вильяма взбеленился не из-за того, что решил, что я напоил ребенка ромом, а из-за того, что решил, будто я угостил его сладкой газировкой. Когда несколько дней спустя я протянул тебе бутылочку с молоком в бумажном пакете, это, подозреваю, не улучшило моей репутации. Но она окончательно погибла, когда ты пролил молоко, а твоя мама не удержалась, чтобы в присутствии других родителей не прокомментировать: «Это убитым браткам». (Так что во всем этом есть и ее вина!) Впрочем, с себя вины я тоже не снимаю. Я не утверждаю, что полсотни лет тому назад родителям было легче. Но тогда хоть правила игры были проще – ну, мне так кажется. Сегодня вообще не поймешь, что айс, а что не айс. Когда тебе было полгода или около того, в детской поликлинике нам посоветовали не давать тебе «слишком долго спать днем, чтобы не нарушать суточный ритм». Твоя мама ответила: «А вы попробуйте разбудить его, когда он впадает в криосон! “Ава-тар” смотрели?» И это вполне прокатило. Медсестры даже засмеялись. Но потом я возьми и добавь: «Этого ребенка не разбудит даже надзиратель из Гуантанамо!» И тут все отчетливо напряглись. Прикинь? Не так-то это просто – понять, где пролегают границы допустимого. Кстати, примерно полгода спустя те же самые медсестры убеждали меня, что ребенка «в этом возрасте» пора уже перестать кормить по ночам, и даже предложили испробовать «какие-нибудь методики для снижения аппетита». Я уточнил, следует ли нам научить тебя курить. И опять, видимо, сказал что-то не то. Тут есть над чем задуматься. Существует множество неписаных родительских правил. Надо подавать ребенку положительный пример. Нельзя сквернословить. Нельзя называть манеж «загоном». Надо понимать, что, когда воспитательница детсада говорит о «лакомстве, приготовленном самой природой», она, как правило, имеет в виду не бекон. А когда другие родители вежливо, но безапелляционно заявляют, что есть исследование (причем слово «исследование» они произносят таким тоном, каким фрекен Бок говорит о «телевизионных деятелях искусств»), доказывающее, что детям вредно смотреть телевизор, они имеют в виду всё, что показывают по телевизору. Не только трэш, а всё. В том числе «Игру престолов». Я не жалуюсь, но желательно было бы узнавать о таких вещах из каких-нибудь информационных материалов заранее, до того, как начнешь размножаться. Я многого не требую. Мне хватило бы одного флаера с основными положениями. Я, например, по-прежнему не очень понимаю, чем мы занимаемся на так называемой «профилактической консультации». Когда врач поинтересовался, есть ли у нас «другие вопросы», я воспользовался случаем и спросил, в каком примерно возрасте определится, с какой ноги – левой или правой – ты будешь пробивать мяч. Мне казалось, это вполне осмысленный вопрос. Но тут не угадаешь. После этого он в основном обращался к твоей маме. Социальные нормы и рамки поп-культурных референций после размножения тоже несколько размываются. Например, вам может показаться, что эротические штанишки у По во втором сезоне «Телепузиков» – прекрасный повод завязать непринужденную беседу с другими родителями, пока ваши дети осваиваются в детском саду. Что, нет? Ну, нет так нет. А жаль. Правда. Хорошим родителем быть трудно. Приходится действовать методом проб и ошибок. В моем случае преобладает второе. В ответ на критику меня пробивает на юмор – ты, полагаю, уже заметил за мной этот недостаток. При том что критиковать меня как родителя есть за что. Но дело в том, что в наше время дети – это уже не просто дети, а маркер идентичности. Отчего так вышло, никто не знает. Десять тысяч лет полового просвещения, и вдруг наше поколение проникается сознанием, что из роддома мы несем не младенца, а хренов кубок Стэнли. Словно до нас никто не размножался. Сегодня, думаю, даже не обязательно быть хорошими родителями. Это вчерашний день. Достаточно быть «норм». Единственное, к чему мы стремимся, – это чтобы лет через двадцать ваш психолог шепнул вам, что в ваших проблемах виноваты вообще-то не только мы. А один из немногих способов убедить себя, что как родители мы норм, сводится к тому, чтобы выставить других родителей в черном цвете. И уж тут мы, надо тебе сказать, проявляем чудеса изобретательности, чтобы найти, к чему прицепиться. К тому, что папа просидел в отпуске с младенцем всего месяц-другой, что малыша забирают из сада аж в четверть четвертого («В ЧЕТВЕРТЬ ЧЕТВЕРТОГО!!! Уму непостижимо! Почему бы тогда вообще не оставить его в лесу на воспитание ВОЛКАМ?!!»), что его кормят недостаточно органической едой или покупают ему игрушки без сертификата от соответствующего ведомства в Брюсселе («Как?!! Вы разрешаете ему этим играть?!! Ну да, ну да, конечно, вам виднее. Но лично я не хочу, чтобы мой ребенок заболел раком мозга… Хотя это, наверное, прекрасно, что всех воспитывают по-разному, не правда ли?»). Так и живем. Мы нападаем на бедолаг, не понимающих, что если вновь купленную детскую одежду не постирать при 90 градусах, то у ребенка разовьются мутирующие аллергии и он умрет. Как будто только благодаря этому человечество эволюционировало в господствующий на Земле вид. Как будто, живи мы в пещерах и заворачивай новорожденных в мамонтовую шкуру, не постиранную при 90 градусах, все они перемерли бы. Как будто мы выжили на планете, где не выдержали даже динозавры, лишь благодаря стиральной машине. Есть и другие варианты. Если стратегия суперозабоченности, нацеленная на то, чтобы выставить других родителей идиотами, не срабатывает, всегда есть возможность прибегнуть к обратной – пофигизму. Именно так, из чувства противоречия, некоторые родители превращаются в этаких невозмутимых расслабленных субъектов – темные очки, татуировка пониже спины, кофе в бумажном стаканчике и очередная книжка по «свободному воспитанию», выглядывающая из тряпичной сумки. «Дети должны оставаться детьми-и-и! Чего зря париться?» – пожимают они плечами, пока на заднем дворе их пятилетнее солнышко с «ирокезом» и пирсингом в носу пытается запихнуть младшую сестренку в пластиковую бутылку. Вот представь: сидит на совместном родительском ужине идиот-папаша, напряженный и с поджатыми губами, и молчит, пока остальные родители взахлеб и с истерическим вибрато в голосе рассказывают, что их детям, оказывается, коробки из-под подарков нравятся больше самих подарков. Тут кто-то искрометно пошутит, что «на следующее Рождество я просто куплю большую коробку!», и все зайдутся в хохоте, – все, кроме этого папаши. Потом еще кто-нибудь заявит, что их ребенок, вы не поверите, играет исключительно с пластиковыми контейнерами в кухонном шкафу. И снова все, кроме вышеназванного папаши, радостно подхихикнут, так что ложечки в чае масала задергаются, точно поплавки при поклевке. Когда же кто-нибудь, радостно повернувшись к этому папаше, спросит, нет ли и у его ребенка подобных неожиданных пристрастий, то папаша проявит себя как тяжелый человек и социопат. Он ответит: «Ммм, ножи. Он любит играть с ножами». Нет, я не говорю, что этот папаша – я. Но тебе больше нельзя играть с Теодором и Смиллой еще и поэтому. Я к тому, что быть родителем – не так просто, понимаешь? Но я стараюсь как могу. Хожу на детскую площадку. Разговариваю с другими родителями. Качаю головой и ахаю: «Да вы что?!» – узнав, что у какого-то ребенка появилась не то зеленая сыпь в анусе, не то еще какая-то хрень, интерес к которой мне не удается изобразить, несмотря на все свои усилия (поверь, я делал их над собой до фига раз, но все без толку). Я внимателен. Я слушаю. Сопереживаю. Довольно натурально возбуждаюсь по поводу скандалов – из-за вакцины от свиного гриппа, из-за нехватки квалифицированных воспитателей, из-за какой-то вроде бы ядовитой дряни, обнаруженной в облицовке твоего детского сада, из-за всего, о чем надо помнить, когда делаешь то или это. Короче, я стараюсь изо всех сил. Но мне еще есть куда расти. Не верь тем, кто утверждает, что человек начинает интересоваться детьми, когда у него появляются свои собственные. Это вранье. Лично меня интересует один-единственный ребенок – это ты. Все остальные дети по-прежнему не вызывают во мне ничего, кроме скуки. Но, ёшкин кот, я знаю, что в конечном итоге виноватым все равно буду я. Потому что слушаю других вполуха и ничего не воспринимаю всерьез. Как в тот раз, когда в газетах поднялся шум насчет хот-догов – якобы они заражены какими-то бактериями, опасными для детей. И мама этой твоей Фелисии страшно переживала, что вас поведут с детским садом на какую-то экскурсию и накормят этими самыми хот-догами. Я спросил, чем конкретно употребление хот-догов грозит детям, и мама Фелисии прошипела: «Менингитом!» А я сказал: «Ну, ради хот-дога можно и рискнуть!» И она очень, очень разозлилась. Короче. Видимо, мне не стоило говорить маме этой Фелисии: «Вы бы лучше приняли феназепамчику под рюмочку, и все дела. Акуна матата!» Точно не стоило. А несколько недель спустя она, начитавшись где-то про калицивирусы, потребовала вдруг, чтобы дети не прикасались друг к другу, даже к одежде. Тем утром ты разбудил меня, врезав по физиономии игрушечной машинкой, так что у меня из носа пошла кровь. Потом все вроде как прошло, и я повез тебя в сад. И чихнул прямо в раздевалке. Не стоило мне чихать в раздевалке. Точно не стоило. В общем, пойми меня правильно. Я в курсе, что тебе нравится эта Фелисия. Но тут уж ничего не поделаешь. Я только пред-по-ло-жил Короче. Вот, скажем, вчера. Время было двенадцать ночи. Я страшно, страшно, страшно устал. А ты все бегал и бегал и без умолку выкрикивал что-то типа: «Упакося! Упакося!» Потом вдруг на миг застыл на месте. Ринулся на кухню. Вернулся. И с полнейшей невозмутимостью вылил бутылку йогурта в ящик комода. Я тогда сказал, что ты засыпаешь только в машине. Приятельница твоей мамы, заглянувшая к нам в гости, в ответ невесело рассмеялась: «Ну да! Но, к сожалению, они просыпаются, стоит вытащить их из автокресла!» И я всего-навсего заметил, что наша чертова радио-няня наверняка прослушивает даже гараж. Я пошутил. Я просто-напросто пошутил. Это я к тому, что если к вам в сад заявится какая-нибудь тетка из социальной службы и начнет задавать вопросы, то желательно, чтобы ты понимал общий контекст. Сапожник Нет, я не оправдываюсь. Просто хочу сказать, что процесс одевания ребенка перед выходом на улицу чем-то напоминает попытку запихнуть в хоккейную вратарскую экипировку обезьяну, которую перед этим хорошенько намылили и накормили перцем халапеньо, не говоря уже о том, что в баре круизного парома до Хельсинки и обратно ее грубо оскорбил толстый немец в сомбреро.