– Можно и так сказать. – А ее наряд… образ маленькой потерявшейся девочки… она всегда носит такое? Я коротко смеюсь: – Гм, нет. Одна из бывших коллег сказала, что она одевается как девушка по вызову. Он вылупляет на меня глаза: – Ого… Вернее, мяу. – Именно так. – Как я понимаю, временами это вносит в жизнь колледжа определенную порцию разногласий. – И совсем не облегчает дело. – И ты хочешь понять, говорит ли она правду? – Ну так что? Он смотрит на меня, прищурившись: – Не совсем. * * * * * * Адам Фаули 9 июля 2018 года 11:20 Гоу проматывает запись обратно, снова запускает ее, но теперь в замедленном виде, звук выключен. Я смотрю, кадр за кадром. Фишер поддерживает зрительный контакт, ее руки спокойно лежат перед ней. Она не ерзает, не стучит ногой по полу. Ее тело под контролем, движения минимальны. – А, это, – говорит Гоу, – где ты спросил ее, как порвалось платье. Смотри, как она отвечает. На экране я вижу, что Фишер делает паузу, потом произносит: «Не помню». И это все. Гоу нажимает на «стоп», проматывает назад и снова запускает видео, замедляя его еще больше. – Ты это увидел? – А что я должен увидеть? – Перед тем как она говорит, есть крохотный кивок – почти незаметный, но он есть. Ее слова говорят об одном, а тело – о другом. В общем, ее умение владеть собой производит впечатление, но такие вот микрожесты, они не поддаются контролю сознания. Даже если это сознание оксфордского профессора. – Значит, ты думаешь, что она помнит, как порвалось платье, и не хочет нам об этом рассказывать? – Ну да, таково мое предположение. – Но когда она говорит, что не помнит ни о каком физическом контакте с Морганом, это правда? – Да, – медленно произносит Гоу, однако потом хмурится. Хмурюсь и я. Здесь что-то не стыкуется. Он колеблется, затем подается вперед: – А у тебя, случайно, нет записи с Морганом? * * * * * * Адам Фаули 9 июля 2018 года 11:52 Я вставляю диск, и мы смотрим. Гоу проматывает назад и запускает заново, жмет на паузу, откидывается на спинку и устремляет на меня вопросительный взгляд. И теперь я понимаю, что надо искать, теперь я сам это вижу. Марина Фишер не единственная, кто не открывает всей правды. В тот вечер было нечто, в чем Калеб Морган тоже не хочет признаваться. Ни мне, ни своей девушке, ни, наверное, самому себе. И мне надо выяснить, что это такое. Стук в дверь. Куинн. – Извиняюсь, что отрываю, босс, но там, внизу, какие-то люди хотят видеть вас. Я хмурюсь: – Ты можешь сам разобраться с ними? Он качает головой: – Пытался. Отказываются. Он протягивает мне пару визиток. Из плотной фактурной бумаги, с самоуверенным элегантным логотипом. Адвокатская контора из Сити. Настолько престижная, что даже я слышал о ней. И эти люди – партнеры из фирмы. Я ожидал кого-нибудь из оксфордских высококлассных адвокатов, но Петра Ньюсон сразу вызвала спецназ. – Ладно, – говорю я, – проводи их в переговорную на втором этаже, хорошо? Он изгибает бровь: – Вы хотите усадить их на дешевые стулья? Я бросаю на него многозначительный взгляд: – Нам не надо, чтобы им было комфортно, правда ведь? * * * – Есть что-нибудь интересное? Бакстер поднимает голову. Позади него стоит Сомер и заглядывает через его плечо. Он жестом указывает на телефон: – Эв была права насчет просекко. Марина Фишер закупает вино коробками у «Братьев Берри энд Радд». Еще она как минимум штуку в месяц тратит на одежду, а в «Твиттере» у нее более десяти тысяч подписчиков. Как тебе такое на закуску? Сомер кивает: – Меня это не удивляет. Ничего из этого. – Она с рассеянным видом теребит прядь волос. – Если не считать этого, – говорит Бакстер, – много мне найти не удалось. Хотя, насколько я вижу, до этой истории между Морганом и Фишер ничего не было. Сомер проходит вперед и встает перед ним. – Что это меняет?