– Он продолжает отрицать, – переводит взгляд с одного офицера на другого. – Ладно вам, он не первый ребенок, который врет, потому что нашкодил. Гис медленно кивает – он отец двухлетнего малыша, он знает. Но Куинн не унимается: – Так почему вы не рассказали нам об этом в самом начале? Фишер смотрит на него, потом отводит взгляд. – Это личное. Она замыкается. На ее лицо опускается ледяная завеса. * * * – Спасибо за помощь, Брайан, – говорит Галлахер. – Мне просто нужна была еще одна пара глаз. Неофициально. Гоу отворачивается от экрана и смотрит на нее. – Без проблем. Мне и так сегодня надо было в Кидлингтон. Он поворачивается к экрану, нажимает на паузу. Его лоб пересекает морщина. – Ну? – спрашивает Галлахер. Она стоит, сложив руки на груди, и нервничает. Гоу опускает очки на переносицу: – Такое впервые. Просматривать все это, чтобы решить, лжет ли офицер полиции… – Он подозреваемый. От других ничем не отличается. Гоу пристально смотрит на нее, затем ударяет по экрану планшета. – Ну, лжет? – снова, на этот раз нетерпеливо, спрашивает она. – Лжет? Гоу поднимает на нее взгляд: – Я здесь ничего не вижу. Я возьму запись с собой и еще раз просмотрю ее, но здесь нет ничего, что указывало бы на нестыковки. Он под очень сильным напряжением, что неудивительно, но, когда утверждает, что не совершал преступление, в его словах и языке тела отсутствует какое-либо расхождение. Напрочь. – Дэйв Кинг наверняка сказал бы, что если кто и знает, как это делать, то точно Адам Фаули. Гоу изгибает бровь: – Никаких сомнений. Галлахер понимает намек: – Послушай, я знаю, что Кинг бывает немного… бестактным… но он хороший коп. У него великолепная интуиция. Гоу снова что-то пишет: – Ну, если ты так говоришь… * * * – Итак, профессор Фишер, для полной ясности и для протокола: вы сейчас меняете свои показания, утверждая, что действительно знаете, как было повреждено ваше платье. Фишер шумно вздыхает: – Да. Куинн кивает: – А что насчет предыдущего вечера, с Морганом? Есть ли что-нибудь, о чем вы нам не рассказали? – Сержант, мы вполне обойдемся без сарказма, – говорит адвокат. – Ответ на ваш вопрос «нет», – говорит Фишер. – Я помню не больше того, о чем рассказывала вам раньше. – Серьезно? – говорит Куинн, открыто усмехаясь. Марина вперивает в него взгляд: – Серьезно. Она вздыхает и смотрит в сторону, и Гис вдруг понимает, что женщина смаргивает слезы. Адвокат обеспокоенно смотрит на нее и передает ей стакан воды. Затем обращается к Гису: – Послушайте, сержант, все это тяжелейшее испытание для Марины… она совсем не спит… у ее сына кошмары… – Не совсем понимаю, что вы хотите, чтобы я сделал. – Я прошу вас, чтобы вы закрыли это нелепое дело. Вся эта история абсурдна. Эта политкорректность превратилась в сплошной психоз. Гис открывает рот, собираясь ответить, но оказывается, что адвокат не закончила. – Я в том смысле, что взгляните на нее. Вы серьезно думаете, что она могла совершить сексуальное нападение на игрока в регби шести футов ростом против его воли? – Она смотрит на Гиса, потом на Куинна. – Ну, верите? * * * Маленьких детей можно редко увидеть в отделе полиции, поэтому вечером, когда Сомер, купив себе перекус на ужин, возвращается обратно, ей трудно не заметить Тобина Фишера, который спокойно сидит на стуле у входа. Она оглядывается по сторонам, обеспокоенная тем, что с ним никого нет, но потом замечает у автомата с напитками женщину-констебля – та как раз достает из лотка банку фанты. Сомер секунду размышляет, затем делает шаг к мальчику. У него на коленях раскраска по номерам. Несмотря на то что она загораживает ему свет, что люди ходят туда-сюда, что постоянно звонят телефоны, он не поднимает головы. Сомер садится рядом с ним: – Тобин, что ты рисуешь? * * * Куинн и Гис наблюдают, как Фишер и Кеннеди в сопровождении полицейского констебля в форме выходят из кабинета. Адвокат обнимает Фишер за плечи, а та едва не спотыкается. – Неужели и Калеб Морган настолько убедителен? – спрашивает Гис. Куинн поворачивается к нему: – То есть? – Ну, просто. На мой взгляд, Фишер совершенно искренна. Когда она брала стакан с водой, у нее дрожали руки. – В ее интересах быть убедительной. И не забывай, она часто выступает по телику. Эта женщина – актриса. Она отлично знает, как манипулировать толпой. * * * Женщина-констебль возвращается от автомата и протягивает банку Тобину. Он берет ее, но не смотрит на женщину и не благодарит ее. Сомер над головой мальчика переглядывается с офицером, и та пожимает плечами, очевидно совсем неудивленная. Сомер тоже не удивлена; она задается вопросом, нет ли у Тобина аутизма. Сомнений в том, что он умен, нет, однако в социальном плане мальчик практически не взаимодействует с людьми. Может ли быть, что такой информированный человек, как Марина Фишер, не заметила, что происходит с ее ребенком?