Если бы я сказала кому-то, что меня тошнит от пальм и солнечного света, то меня бы сочли сумасшедшей, тем более что многие характеризуют меня как жизнерадостного человека. Однако с четырнадцати лет тошнота от однообразия бесконечного лета не проходила. С самого детства отец привил мне вкус к путешествиям, и это всегда заставляло жаждать чего-то иного. Быть где угодно, только не в Лос-Анджелесе. Знаете, как говорят: в чужом саду трава всегда зеленее. В моем случае это буквально. Трава в моей части города желтая и пожухлая. Не только из-за засухи, но и из-за отсутствия у жителей времени и средств, требующихся для ухода за газоном. Никогда в жизни мне не хотелось так сильно оказаться где-то еще, чем когда я остановилась перед дверью своей квартиры и увидела прикрепленное к ней уведомление о выселении. — Вы, должно быть, шутите, — хрипло прошептала я, зажимая переносицу, чтобы остановить слезы. Ошеломляющее бессилие угрожающе нависло надо мной. Я боролась со стискивающей грудь паникой, думая о маленькой девочке по ту сторону двери. Видела ли она это? Или Хуанита скрыла от Келли правду? В глубине живота поселился ужас. Пусть моя Келли казалась застенчивой тихоней, но она схватывала все на лету и ничего не упускала. Из-за этого было чрезвычайно трудно пытаться оградить ее от наших дерьмовых жизненных обстоятельств. Но я была настроена решительно. Собравшись с духом и стараясь не дать желудку вывернуться наизнанку, я сдернула с двери уведомление о выселении. Сегодня меня уволили с должности администратора, ради приема на которую мне пришлось солгать. Коллега, которая с самого начала была настроена против меня, увидела в моем резюме информацию об опыте работы администратором в другом кастинговом агентстве. Она знала кого-то в упомянутом агентстве, и там ей сказали, что никаких данных о моей работе у них не имеется. Итак, меня уволили, хотя я была более чем компетентна в своей должности. Да, я знала, что лгать плохо, но когда ты мать-одиночка, то пойдешь практически на все, чтобы заработать достаточно денег и обеспечить своему ребенку крышу над головой. От меня не ускользнула ирония увольнения из кастингового агентства за ложь в резюме. Агентства постоянно лгали в резюме своих клиентов. Остаток дня я провела, расходуя большую часть бензина, заправку которого не могла себе позволить, на разъезды по объявлениям о вакансиях, найденных в Интернете. Из десяти должностей на одну — администратора салона красоты — мне предложили пройти собеседование. Я согласилась, хотя там платили намного меньше, чем я зарабатывала в агентстве, а я уже и так просрочила плату по квартире. И вот в моей руке уведомление о выселении. Я задолжала по аренде даже за одну из самых дешевых однокомнатных квартир, которую мне удалось найти в районе Креншоу, где у моего ребенка даже не было собственной спальни. Потому что мой бесполезный мерзавец бывший большую половину времени не помнил о нашем существовании. В идеале я бы только обрадовалась, если бы он забыл о нас окончательно. Его репутация шла впереди него, а парень, с которым я по глупости занялась сексом в шестнадцать и от которого забеременела, стал теперь настолько опасен, что я едва его узнавала. Но я все равно никогда не пожалею о своей Келли. Вот только мне бы хотелось, чтобы у нее был другой отец. Которого не приходилось бы выслеживать и выпрашивать у него деньги, хотя знание об источнике этих денег вызывало у меня тошноту. Но ради Келли я бы отбросила не только свою гордость, но и моральные принципы. Ради нее я пошла бы на все. Поэтому я позвонила Стейси. Разговор был короткий и резкий. После него я глубоко вдохнула, открыла дверь квартиры и вошла в студию. Днем здесь было светло, светло и просторно. Несмотря на то, что наши две односпальные кровати занимали половину пространства, мы старались придать квартире уют. Отодвинув проблемы на задний план, я одарила дочку беззаботной улыбкой. — Мама! Келли отложила книгу и вскочила с кровати, спеша через всю квартиру, чтобы обнять меня. Когда дочка прильнула головой к моей груди, а я обняла ее, меня наполнили любовь и решимость. Наклонившись, я поцеловала белокурую макушку. Когда она была младенцем, я испытывала к ней непреодолимую любовь, но и непреодолимый ужас тоже. Я сама была еще ребенком. Что я знала о воспитании дочери? За эти годы любовь выросла до невероятных глубин, а ужас стал управляемым, обостряясь в такие моменты, как этот. Келли отодвинулась и посмотрела на меня той единственной прекрасной чертой, которая досталась ей от отца, — огромными, великолепными голубыми глазами. Я убрала волосы с ее лица. — Как прошел твой день, малышка? — Я выиграла конкурс по правописанию. Мисс Фрэнсис считает, что мне следует присоединиться к школьной команде. Каким-то непостижимым образом в следующем полугодии моя умная девочка окажется в пятом классе. Я не знала, куда так стремительно летело время. — Поздравляю! Я так горжусь тобой. — Взяв ее за руки, я принялась танцевать с ней на месте, заставляя хихикать. — Значит, я могу прийти и посмотреть на тебя на соревнованиях? — Ага. — Слоан. — Привлек мое внимание голос Хуаниты. Самое лучшее в этом многоквартирном доме было соседство с Хуанитой. Она увидела, как мы заезжаем, и мы разговорились. Когда я упомянула о своем беспокойстве, что Келли, приехав на автобусе из школы домой, будет оставаться в квартире одна до моего возвращения, Хуанита предложила свои услуги няни. Ее муж, Эли, работал по ночам, а их дети выросли, так что время у нее было. Хотя она брала меньше, чем другие няни, я все равно не могла ее себе позволить. Но безопасность Келли имела для меня первостепенное значение. Отсюда и задержка выплат по аренде. Мы переглянулись, и она слегка покачала головой. Меня охватило облегчение. Каким-то образом Хуанита утаила от Келли уведомление о выселении. — Я знаю, что сегодня задержала тебя дольше обычного, но не могла бы ты остаться еще на час? — Куда ты уходишь? — надулась Келли. Я одарила ее успокаивающей улыбкой. — Вечером я пообещала подруге помочь кое с чем. Но я ненадолго. — Я посмотрела на Хуаниту. Она нахмурилась и кивнула в сторону двери. — На пару слов, mija (прим.: с исп. — милая, дочка). Несмотря на напряженность, я еще раз чмокнула Келли в макушку и сказала ей возвращаться к своей книге. Дочь подозрительно глянула на меня, но сделала, как ей велели, и я поблагодарила Бога за то, что он дал мне такого послушного ребенка, как Келли. Она была самым тихим, самым спокойным ребенком, да еще и самым милым. Я часто задавалась вопросом, означает ли это, что в подростковом возрасте она превратится в монстра, потому что никому не может так везти с детьми. Однако эти заботы ждали лишь в будущем. У меня достаточно поводов для беспокойства в настоящем, и я была благодарна, что поведение Келли к ним не относилось. Как только мы вышли за дверь, Хуанита повернулась ко мне. — Каждый проходивший мимо твоей двери видел это уведомление. Ты не сможешь долго скрывать этого от Келли. — Я знаю и не собираюсь скрывать. Я достану деньги. Она сузила глаза. — Как? — Мне нужно, чтобы ты присмотрела за Келли, а я тем временем нанесу визит ее отцу. Глаза Хуаниты наполнились тревогой. Она знала о нем с моих слов. Но также и по его репутации, потому что теперь он занимал высокий статус солдата в банде, которая в основном промышляла торговлей наркотиками и краденными машинами, пуская их на детали. — Ты не пойдешь к нему, на ночь глядя. — Я звонила Стейси. Неохотно, но она сказала, где его искать. Мы с ней дружили, когда я еще была с моим бывшим. Но когда я его бросила и попыталась начать все заново ради Келли, Стейси обвинила меня в том, что я считала себя лучше ее, чем их. Что я желала уйти от их жизни. Что никогда не переставала быть избалованной богачкой из Беверли-Хиллз. — Где он сейчас? — На какой-то домашней вечеринке в Вест-Адамсе. Она написала мне адрес. — Ты не пойдешь одна ночью в дом, где находится этот человек и его головорезы. Ни за что. Хотя я безгранично ценила заботу Хуаниты о моей безопасности, отступить я не могла. — Я должна найти его. И хотя мне это ненавистно, у матери его ребенка есть одно преимущество: он не позволит никому причинить мне боль. — Нет, он предпочитает делать это сам. Я вздрогнула и отвела взгляд. — Прости, mija. Я просто волнуюсь. Дождись, пока Эли закончит работу. Он пойдет с тобой. — Я не буду втягивать в это Эли. Пожалуйста. — Я сжала ее руки. — У меня нет времени спорить. Мне нужно найти его, получить деньги и вернуться домой к моей малышке. Не могла бы ты посидеть с ней до моего возвращения? Почувствовав мою настойчивую решимость, Хуанита неохотно согласилась. Через несколько минут я уже сидела в машине и дрожащими пальцами пристегивалась ремнем безопасности. Следуя карте на телефоне, я потихоньку добралась до дома в Вест-Адамсе. Как только я свернула на нужную улицу, то услышала громкую музыку, на капотах припаркованных у обочины машин сидели люди, другие пили во дворе. Я бы не отказалась от Келли ни на что на свете. Она — мой мир. Каждое мое действие было направлено на то, чтобы любить ее. Но это не значило, что я не злилась на себя из-за прошлого. Не испытывала ярости к тому обиженному шестнадцатилетнему подростку, которая хотела наказать родного отца за то, что тот ее игнорировал, женившись на женщине вдвое моложе себя, которая ненавидела свою падчерицу и заставляла чувствовать ее чужой в собственном доме. В пятнадцать я увлеклась вечеринками. В шестнадцать встретила своего бывшего в клубе, пройдя туда по фальшивому удостоверению личности. Ему было восемнадцать, он был очарователен и абсолютно не из моего мира. Меня влекли к нему все эти клише, которые мой отец, звездный адвокат, ненавидел сильнее всего. Я не собиралась залетать. Или стремиться, чтобы меня выгнали из родного дома за отказ отдать ребенка в приемную семью. Или оказаться, в конечном итоге, с жестоким преступником. Вот почему я ушла от бывшего. Хотя в его сознании я все еще принадлежала ему.