Ты опоздаешь. Открой чертову дверь! Я поднял колено и ударил со всей силы. Дверь распахнулась, врезавшись в стену. Она лежала на полу со остекленевшими, невидящими глазами. Кровь заливала ее грудь, вытекая из ран на шее. Отчаяние и горе, каких я никогда не испытывал, поставили меня на колени рядом с ней. — Айона, — прошептал я, потянувшись к ней. Мои руки покрывала кровь. Что? Сбитый с толку, я повернул их ладонями вверх, наблюдая, как кровь, ее кровь, капает с кончиков пальцев. Комнату пронзил рык, и мой взгляд метнулся вверх, увидев его, покрытого кровью, с оскаленными зубами и диким взглядом, обращенным на меня, когда он опустился перед ней на колени. — Это тоже твоих рук дело. Тоже твоя вина. Затем он бросился на меня, распахнув пасть, полную острых зубов. Я резко проснулся, в ушах стучала кровь. Кошмар рассеялся, когда в тусклом свете ночи я увидел потолок своей спальни. Сев, я провел дрожащей рукой по лицу. Тело покрывала испарина. Черт, прошли годы с тех пор, как мне снился этот кошмар. В моменты стресса меня преследовали сны из моего военного прошлого. Но этот сон… Я думал, что уже больше никогда его не увижу. Застонав, я заставил себя отгородиться от него, но почувствовал тошноту. Поднявшись с постели, взглянул на часы — только что перевалило за час ночи. Я проспал всего несколько часов. — Зараза, — пробормотал я, бредя на кухню за стаканом воды. Я пил и смотрел на часы на кухонной стене. Стряхнув с себя последние остатки сна, вернулся к реальности и тут же вспомнил о Слоан и Келли. Мне не нравилось оставлять их у Арии. Я пробыл там столько, сколько мог, пока созванивался с Лахланом, Броданом, Тейном и командой безопасности. Мы точно знали, что Андрос шныряет где-то поблизости, поэтому Лахлан предложил щедрую премию любому из команды, кто приведет его к нам. Это означало, что в данный момент наши люди искали Андроса. Я надеялся, что Слоан почувствует себя лучше, но, прощаясь с ней и Келли, видел, насколько они потрясены. Мне хотелось убить этого ублюдка за то, что заставил их перенести такое. За то, что заставил переживать родную дочь. Ей же всего десять. Выплеснув остатки воды, я перевернул стакан и направился в душ. Быстро ополоснувшись, оделся и сел в машину. Десять минут спустя я стоял возле особняка Ховардов. Отодвинув сиденье, я устроился на ночь. Я знал, что никто не сможет пройти через систему безопасности Ардноха незамеченным. Периметр патрулировали ультрасовременные дроны, сигнализация была бесшумной, повсюду стояли камеры и хорошо обученная охрана. Но мне нужно было быть здесь самому. Я присмотрелся к дому. Свет не горел, поэтому я решил, что все спят. Обуреваемый беспокойством, я выбрался из внедорожника и прислонился к нему, глядя на дом. Из-за грохота волн под дюнами было трудно что-либо услышать. Морской воздух веял морозцем, но на моей разгоряченной коже он ощущался приятно. Погода переменилась. Наступала глубокая осень. Я почти не заметил смены сезона, в последние несколько недель меня занимали другие мысли. О женщине, находящейся в доме напротив. Словно по волшебству, дверь открылась, и в лунном свете возникла Слоан. Я оттолкнулся от внедорожника и двумя гигантскими шагами поднялся на крыльцо. Она вышла, закрыв за собой дверь, дрожа в одной ночной рубашке и просторном кардигане. — Тебе следует вернуться в постель, — тихо сказал я. Она смотрела на меня, в темноте ее глаза казались черными, как ночь. — Я видела, как ты подъехал. — Я не хотел тебя будить. Просто не мог уснуть. — Ты и не разбудил. Мне тоже не спалось. Не думая, я поддался желанию прикоснуться к ней, приласкать ее щеку большим пальцем. Глядя на Слоан, я не мог прочитать выражение ее лица. Мне это не понравилось. Обычно она была открытой книгой. Однако не пришлось долго ждать, чтобы понять ее мысли и чувства. Она взяла меня за руку, повернулась и пошла по террасе, увлекая меня за угол, на сторону, не видимую соседям. Где вдоль берега тянулся только лес, уходя дальше к замку. Сбросив кардиган, она прижалась спиной к стене дома, прежде чем накрыть моими руками свои груди. Жар, голод и желание отдать ей все хорошие и плохие эмоции уничтожили любые остатки разума. Контроль полетел ко всем чертям. Я накрыл губами ее рот, жаждая вновь ощутить ее вкус, и застонал от того, с каким рвением она ответила на поцелуй, будто умирала от голода. Ее сиськи идеально помещались в мои ладони, и когда я их сжал, мой член натянул ткань ширинки, и я поймал поцелуем ее возбужденные вздохи. Потянув за свободный вырез ночнушки и оторвавшись от ее губ, я провел дорожку из поцелуев вниз по ее шее к правому соску. Несмотря на холод, ее кожа полыхала, а аромат ее духов был легким, летним. Как сама Слоан. Я нуждался в ней больше, чем в чем-либо. На холоде ее соски затвердели, и я по очереди втягивал их в рот, посасывая сладкие горошинки, пока Слоан не начала извиваться и царапаться. Просунув руку между ее бедер, я проник пальцами под трусики, обнаружив ее мокрой и готовой. Одно лишь прикосновение к ее жару свело меня с ума. Я стянул с нее трусики, и она вышла из них, затем в отчаянии потянулась к моим джинсам, расстегнула ремень и молнию. Когда она обхватила мой член и начала его ласкать, я накинулся на нее с поцелуем, пока трахал ее руку. Однако я стоял почти на краю, и мне хотелось кончить в нее. Я чуть не уронил бумажник в попытке достать презерватив, возясь, как чертов подросток. Спустив джинсы и боксеры до лодыжек, я натянул резинку и поднял Слоан вверх по стене, пока она обвивалась ногами вокруг моих бедер. Устроившись поудобнее, я ворвался в нее. Она захныкала, сдерживая крик, а я стиснул зубы, чтобы не застонать от удовольствия. Блядь, ничего не было лучше этой женщины. Такая тугая и горячая, ее киска сжимала мой член так, словно никогда не хотела его отпускать. Я вышел почти до конца, чуть согнул колени и ворвался обратно. Она прильнула ко мне, впиваясь пальцами в мои плечи, а я трахал ее у стены дома, глядя в это великолепное лицо, наблюдая, как она изо всех сил пытается сдержать звуки удовольствия. Часть меня хотела уткнуться лицом ей в шею и оттрахать так жестко и быстро, как только возможно. Но я наслаждался зрелищем. Хотел увидеть, как исчезнут все страхи и потрясения последних нескольких недель, и единственное, что имело бы значение, это настоящий момент. Страсть. Нужда. Я слышал, как ее дыхание учащается, хватка на моем члене становится все сильнее, и я знал, что она вот-вот кончит. Она широко открыла рот в безмолвном крике, в лунном свете ее глаза сверкали, а бедра напряглись, вжавшись в мои за секунды до того, как я членом почувствовал сильные спазмы ее киски. Едва я успел рассмотреть ее лицо, как ощущения стали слишком интенсивными, и я кончил долгой, пульсирующей струей, содрогаясь каждым гребаным дюймом своего тела. Уткнувшись лицом в шею Слоан, я вжался в нее бедрами, все еще пульсируя внутри нее даже после того, как полностью излился в презерватив. Черт, казалось, это длилось целую вечность. И все равно было недостаточно. Наконец, наше дыхание выровнялось, и я почувствовал, как ее тело податливо прильнуло ко мне, ноги начали соскальзывать, хотя изо всех сил старались цепляться за мои бедра. Неохотно я отстранился и вышел из нее, осторожно опуская ее на пол. Потребность обладать ей никуда не делась, пока я наблюдал, как она одергивает ночную рубашку. Я снова жаждал ее вкуса. Хотел, чтобы она кончила сегодня столько раз, чтобы еще несколько часов не волноваться ни о чем и ничего не бояться. Но я знал, что не могу этого сделать. Не здесь. Она тоже это знала. Слоан погладила меня по щеке, ласково перебирая пальцами бороду. — Езжай домой и поспи, Уокер. С нами здесь все будет хорошо. Я кивнул. В молчании мы вернулись к входной двери, и я подождал, пока Слоан исчезнет в доме, махнув мне на прощанье рукой и нежно улыбнувшись. Когда я сел в машину и отправился в обратный путь до своего коттеджа, то старался не думать о досадливом чувстве, что не могу остаться с ней. Что она не попросила меня остаться. Если позволю себе подумать об этом, то напугаюсь до чертиков. ГЛАВА 26 С наступлением дня мне не хотелось выпускать Келли из виду. Инстинкты кричали оставить ее дома, но служба безопасности убедила меня, что в школе она будет под защитой и с ней ничего не случится. И все же, я не находила себе места. Идя вразрез с правилами для сотрудников, я держала мобильный при себе весь день на случай, если понадоблюсь Келли. А также на случай, если позвонят из полиции. Мы сообщили детективам о субботнем телефонном звонке в кафе Флоры и дали описание Натана. Я бы не успокоилась, пока его не поймали. И вскоре это случится. Деревни в этой части страны поддерживали тесную связь. Да, в Арднох прибывало много туристов, так что это усложняло задачу, но выдавалось и тихое время, когда чужаки бросались в глаза. Для начала Натан должен был где-то остановиться. Первым шагом полиции стала проверка жилья — хостелов, гостиниц, курортов. Хуже всего в мире — ждать у телефона сообщения о хороших или плохих новостях. Иногда мои мысли блуждали от этого к Уокеру. К предрассветному мгновению в воскресенье, когда мы растворились друг в друге. Той ночью я пыталась уснуть, но все не могла перестать заглядывать в комнату Келли, чтобы проверить, все ли с ней в порядке. Случившееся очень сильно ее потрясло, и чтобы расслабиться, ей потребовалось несколько мультфильмов Диснея под пиццу с Арией. Она заснула на диване, и я впервые за долгое время отнесла ее в кровать. Когда я зашла к ней в четвертый раз, она проснулась и позвала: «Мама?» а потом снова отключилась. Осознав, что не даю ребенку нормально спать, я запретила себе заходить в ее комнату и вместо этого стала ходить по своей спальне. Именно тогда я заметила Уокера. В тот момент, когда я увидела, что он стоит снаружи и охраняет нас, во мне вспыхнула потребность быть с ним. И инстинкты подсказывали, что я тоже ему нужна.