Она прищуривает свои ярко-голубые глаза. — Как ты вообще все это помнишь? Кэл краснеет, рана на его лице кажется еще более серьезной. Огорченный, он бормочет: — Возможно, я читал твой дневник, а возможно, и нет. — Табита срывается с места и бьет его своей сумочкой. — Ай! Я сказал «возможно»! Боже! Нет никаких материальных доказательств того, что я действительно это сделал. — Ладно, разойдитесь вы двое, — вмешивается Грейсон, вступая в игру. – Разойдитесь по углам. Но Кэл в ударе и выводит разговор на полный круг. — Хотя, на самом деле, мне просто любопытно — как вы в конечном итоге нормально познакомились? — Он морщится. — Я не имел в виду свидание. Я имел в виду разговор. — Знакомство? — Табита прочищает горло. — Ну, так совпало, что однажды днем мы столкнулись друг с другом, выполняя работу вне офиса. Иногда я работаю в кафе, сижу со своим ноутбуком и пью кофе. Я соглашаюсь. — Да. Это случилось, когда столкнулись друг с другом перед новосельем... — Он напугал меня до чертиков, — перебивает Табита. — У нее была самая очаровательная паническая атака, и она пролила на себя кофе. По всей белой блузке. Я надеялся, что это превратится в конкурс мокрых блузок... — Заткнись, ты заставляешь меня нервничать! — Я заставляю тебя нервничать? Почти уверен, что все было наоборот. — Боже мой, ты такой милый. — Она взволнованно чмокает меня в щеку, затем обращается к своему брату. — Итак, он просто стоит там и пялится, что меня очень удивило. Я заканчиваю тем, что сметаю все со стола, включая отредактированную версию моей книги — — Она просто попадает под стол, — добавляю я с понимающей ухмылкой. Табита вскидывает руки в воздух. — И что он делает? Ничего! Не говорит об этом ни слова, придурок. Мы развлекаем Грейсона и Кэла, обмениваясь колкостями. — Что я должен был делать? Мне надо было как-то привлечь твое внимание. Прикарманить книгу, которую ты написала, было лучшим способом сделать это... — Ну, тебе не нужно было красть ее и держать в заложниках, чтобы я пошла с тобой. — Она игриво шлепает меня по руке, сжимая при этом мой бицепс. Я сгибаюсь. — Это было так грубо. Он использовал это, чтобы шантажом заставить меня пойти на наше первое свидание. — Умоляю, даже не делай вид, что ты собиралась отказаться… — Я собиралась сказать «нет»! Ты был таким настойчивым. — Она подчеркивает это заявление поцелуем в линию моего подбородка, прежде чем с энтузиазмом продолжить болтать. — Он намеренно пытался поставить меня в неловкое положение. Он даже прочитал вслух десятую главу, когда мы встретились. В конце концов, я согласилась встретиться с ним, потому что мне действительно нужно было ее вернуть. Потерявшись в собственном потоке бормочущей чепухи, ни один из нас не понимает, почему Кэлвин и Грейсон уставились на нас, разинув рты. Стоп. Какого хрена они так на нас пялятся? Из-за того, что мы сказали? Разве мы.... О черт. Ох, черт возьми. Дерьмо. Я сжимаю талию Табиты, подталкивая ее замолчать. В своем волнении она даже не понимает, что мы выболтали ее секрет. Что своей бессвязной болтовней она выдает свой секрет. Кэл поднимает ладонь, чтобы остановить нас. — Назад. Вы, ребята, только что сказали, что она написала книгу? Какую книгу? Кто написал? Я показываю непонимание. — Мы такое сказали? — Да, придурок, сказали. — Он в упор смотрит на свою сестру, на его лицо опускается темная туча. — Табби, ты написала роман? — Э-э... — Она застыла, приросшая к полу, ошеломленная. — О боже мой. Я сказала, не так ли? Колин, пожалуйста, скажи, что я не... Тишина. За этим следует неизбежное. Табита отстраняется, высвобождаясь из моего тела. Я пытаюсь остановить ее, схватив за плечо, но она удивляет меня, толкая так сильно, что я отшатываюсь на несколько шагов. — Табита, это просто вырвалось. Детка, успокойся — — Просто вырвалось! Просто вырвалось? О боже, я все время твердила об этом! Я такая идиотка. Идиотка! — Она вскидывает руки в воздух, побежденная, и поворачивается ко мне лицом, тыкая меня в грудь кончиком указательного пальца, игнорируя своего брата и мою сестру. Сердитая. Недовольная. — Один год, Колин. Один. Год. Двенадцать месяцев. Пятьдесят две недели. Вот как долго я держала свой роман в секрете. — Она топает прочь, пыхтя и бормоча что-то себе под нос, прежде чем вернуться. — Все возненавидят меня за ложь! Как я собираюсь смотреть в глаза своим родителям и видеться с бабушкой на выходных после того, как они узнают? Они подумают, что я... Коллин, я только что рассказала всем секрет, который скрывала от них целый год! — Ну, не всем. Мамы и папы здесь нет, — вмешивается ее брат, пытаясь быть полезным. — Заткнись, Кэлвин. Это касается только меня и Коллина, — предупреждает Табита с громким визгом. Ладно, может быть, это и не совсем визг, но это определенно нечто среднее между криком и хныканьем. Эй, скромница, успокойся. Ей серьезно нужно остыть. Я не полный идиот, поэтому держу рот на замке, полный решимости выдержать ее тираду. — Это был мой хорошо охраняемый секрет. Как я могла быть такой глупой? О чем я только думала! Боже, почему я просто тебе не отказала, когда ты позвал меня на свидание? Этого никогда бы не случилось. Я такая идиотка. Стоп. Она обвиняет меня? — Таб, пожалуйста. Успокойся, милая, будь благоразумна. Это хорошо, разве ты не понимаешь? Мне жаль, но, может быть, твой брат знает... — Нет, забудь об этом, Коллин. Это не тебе решать. Не успокаивай меня. — Она хватает свою сумочку со стола. — Табита, остановись. Куда, черт возьми, ты направляешься? — Мне нужно время, чтобы подумать о том, что я собираюсь делать. Наедине. За исключением того, что мы в университетском городке, остановились у ее брата, ради Бога, а не дома, где она может поймать такси и вернуться к себе. — Отвези меня обратно в свою квартиру, Кэл. Я не могу сидеть с ним в машине целых три часа. Не сейчас. — Табита тащит своего брата к двери за плечо. — Мне надо выбраться отсюда. Подумать. Он бессилен бороться с ней, поэтому устраивает допрос. — Что за роман? — Я слышу, как Кэл спрашивает, когда его уводят. — Ты написала книгу, Табби? Кто-нибудь, пожалуйста, объяснит мне, что происходит? — Нет. Она так зла. На себя. На меня. Иррациональна. Стоящая рядом со мной сестра нежно кладет заботливую руку мне на предплечье, напоминая о своем присутствии. — Итак, я так понимаю, Табита написала роман и не хотела никому рассказывать? Моя голова отрывисто кивает. — Да. — Вау. — Пауза. — Это так... круто. — Да. — Почему она скрывала это? Мои широкие плечи слабо пожимаются. — Потому что это романтика. Эротика. — Вау, — повторяет Грейсон. — Это так... потрясающе. Расскажи мне об этом.