Время на исходе. Что случилось прошлой ночью? Попытайся что-нибудь вспомнить. Хоть что-нибудь. Я начинаю вращать на пальце обручальное кольцо. Снова и снова. Снова и снова. Металл переливается на свету. – Поплачь, это нормально, Наоми, – говорит Хелен. – Если тебе нужно… – Пожалуйста, Хелен, не сейчас, – огрызаюсь я. Я поднимаю взгляд от своих рук и смотрю ей прямо в глаза. Она глядит в ответ, и ее губы подергиваются. Она никогда не отличалась выдержкой. Но она молчит и вновь съеживается в объятиях Эйдена. Я сажусь и откидываю голову на спинку дивана. Громко шмыгнув носом, медленно и с хрипом выдыхаю. Руперт кладет руку на спинку дивана, но я слегка отодвигаюсь от него. Ничего не могу с собой поделать. Как я могу оставить все как прежде, сидеть с ним в обнимку, когда моей дочери больше нет? Когда мой муж – бывший муж – и его жена сидят напротив, словно пришли на какое-то извращенное послеобеденное чаепитие? Мы все молчим. Руперт потирает мне спину. Его ладонь твердо надавливает, двигаясь вниз вдоль позвоночника, затем его пальцы обводят маленькие круги на пояснице и начинают обратный путь к моей шее. Он пытается утешить меня. Эйден наклонился вперед и уперся локтями в колени, обхватив голову руками, а Хелен гладит его по затылку. Руперт ерзает, и я догадываюсь, что он готовится заговорить, чтобы разрядить витающее в воздухе напряжение. – Мне жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах, – произносит он, подвигаясь вперед на диване, но не снимая руки с моей спины. – Мне тоже, – отвечает Хелен. Она теребит кончик длинного локона, затем играет с выпавшим волоском, пропуская его между пальцев, прежде чем стряхнуть вниз ногтем. Волосок плавно опускается на пол. Мне хочется поднять его, выбросить в мусорное ведро, – а еще лучше, просто открыть окно и позволить порыву ветра унести его прочь. Я не желаю, чтобы в этом доме оставалось хоть что-то от нее после ее ухода. Эйден откидывается на спинку дивана, но продолжает смотреть себе под ноги в одну точку. – Но я рад, что мы все собрались ради Фрейи, даже при таких обстоятельствах некоторые люди не захотели бы этого делать, – продолжает Руперт. – Да, когда мы в последний раз собирались все вместе? На свадьбе, не так ли? – подхватывает Хелен. Жар поднимается по моему затылку. – Хелен… – Эйден наконец отрывает взгляд от пола. – О, я и не знал, что ты была на свадьбе, Наоми. Это хорошо, – говорит Руперт, но его обеспокоенный взгляд противоречит спокойному, взвешенному тону. Не так уж он и наивен, в конце концов. – Заглянула совсем ненадолго. Я не осталась там до конца праздника. – Мое поверхностное дыхание трепещет в груди, словно птица в слишком маленькой клетке. – Да. Совсем ненадолго, – поддакивает Хелен. – Но мы были рады, что Наоми пришла. Она коротко улыбается Руперту, и тот вежливо улыбается в ответ, затем целует меня в макушку, завершив разговор. Эйден отворачивается от Хелен, ловит мой взгляд и пристально смотрит мне в глаза. Старый, знакомый взгляд – как будто он проникает прямо в душу. Эйден – единственный человек во всем мире, который знает все обо мне, все о моем прошлом, и он внимательно наблюдает за мной, удерживая взгляд. Он присутствовал рядом, когда все пошло наперекосяк. О чем он думает? Подозревает ли он, что я лгу? Руперт обвивает рукой мои плечи, и я позволяю ему притянуть меня к боку и кладу голову на его широкую грудь. Но я не отвожу взгляда от Эйдена. 10 Четырьмя годами ранее… Апрель – Что ж, с вчерашней годовщиной, дорогая, – сказал папа, и улыбка осветила его обветренное и загорелое лицо. – Спасибо, папа. – И спасибо, что приехала навестить меня в выходные, которые ты специально взяла по случаю праздника. Необязательно было… – Папа, можно подумать, мы бы приехали сюда и не заглянули бы в гости. – Я знаю, но мы виделись на прошлой неделе… – Мне хотелось навестить тебя, папа. – Что ж, я всегда рад видеть этот арбузик. Я положила руки на живот. – Я стала толще, да? – Ты прекрасна. Я так горжусь тобой, дорогая. И Эйден будет замечательным отцом. – Обязательно. Он так взволнован. – А твои подруги рады? Что думает Хелен? – Ты же знаешь Хелен. Она в восторге от меня, но дети не ее конек. – Как она? Давненько я ее не видел. – У нее все хорошо. Часто уезжает по работе, но она счастлива. – Я вздохнула, но когда отвела взгляд, мое внимание привлекла фотография на стене: доброе мамино лицо, ее сияющая улыбка. – Папа… Ты… Ты думаешь, мама была бы рада? – Рада? – Тому, как сложилась моя жизнь. Ну, не знаю… Гордилась бы она? Она именно этого для меня хотела? Выразительное лицо папы застыло, и он опустил глаза, заметив свой пустой бокал для вина. Папа встал и направился к буфету за бутылкой, стараясь отвлечься от вопроса. Глубоко задумавшись, он наполнил свой бокал и сел. Затем, перегнувшись через стол, потянулся к моей руке, крепко сжал ее и прошептал: – Она была бы на седьмом небе от счастья. Жизнь, которую ты создала, – твоя карьера, Эйден, ребенок… Твоя жизнь – это именно то, чего она хотела для тебя. – Я скучаю по ней. – Я знаю, любимая. – Он снова сел ровно, но его рука продолжала сжимать мою. – Я тоже. – Что я пропустил? – Эйден застыл на пороге, ощутив изменение настроения. – Мы говорили о маме, – ответила я, когда он сел и обнял меня за плечи, придвинув свой стул ко мне так, чтобы оказаться совсем рядом. Эйден поцеловал меня в макушку. – Ты в порядке? – прошептал он. Я повернулась к нему и кивнула, не сводя глаз с его губ, затем поцеловала в щеку, согреваясь в его объятиях. Боже, я люблю его. Я сидела в этом самом кресле в тот вечер, когда поняла, что влюблена в Эйдена. В тот вечер, когда он познакомился с папой. Эта мысль засела в глубине моего сознания, медленно поднимаясь на поверхность, но в тот вечер я наконец поняла, что это правда. Я любила его. Я не хотела никого, ничего, кроме него. И с тех пор ничего не изменилось. Я любила его так же сильно, как и тогда. Он был для меня всем. Эйден поднял бокал. – За Шарлотту, – произнес он. Вслед за ним мы с папой тоже подняли бокалы высоко над серединой стола и чокнулись. Звук напоминал звон колокольчика. – За Шарлотту. – За маму. – И за нового члена нашей семьи, – добавил папа. – Не могу дождаться его появления. Пару часов спустя, после того как папа и Эйден выпили еще несколько бокалов вина, а я съела политый сливками пудинг, мы попрощались у двери. Папа положил ладонь на плечо Эйдена. – Уверены, что не хотите остаться на ночь? Здесь всем хватит места.