Я опускаюсь на колени так, чтобы мы оказались лицом к лицу. – Это всего лишь фен для волос. Тебе не будет больно. – Я глажу ее по лицу, убирая волосы, а ее губы дрожат. – Мне это не нравится. Этот шум пугает. – Все в порядке. Мы просто высушим твои волосы полотенцем, хорошо? – Хелен всегда так делает. Моя рука вздрагивает при звуке этого имени, и пальцы задевают спутанные волосы Фрейи. – Ой, мамочка! – Прости. Прости меня. Это получилось нечаянно. – Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и концентрируюсь на ритмичном растирании полотенцем ее волос. Фрейя всего лишь ребенок – она не понимает. Она не хотела причинить мне боль. – Может, хочешь почитать мне, пока я сушу твои волосы? – Да, пожалуйста, – шепчет она. Я достаю ее школьную книгу для чтения из рюкзака, который лежит возле шкафа. Это простая книжка с картинками: одно короткое предложение на странице и большие яркие иллюстрации. На то, чтобы высушить волосы полотенцем, уходит почти пятнадцать минут, но Фрейя ничего не замечает: ее маленькая грудь раздувается от гордости, когда она читает вслух. Ее волосы наконец высохли, она забирается в постель, и я плотно укутываю ее одеялом до самого подбородка. – Тебе удобно в этой постельке? – спрашиваю я. Фрейя радостно кивает. – А вот и Мышонок, – говорю я, и она тянет руки к своей любимой игрушке, без которой не может спать. – Хочешь, я почитаю тебе еще раз, дорогая? – Да, пожалуйста. – Что будем читать? Выбирай любую книгу, какую захочешь. – «Алису»! – Она хихикает. – Опять? – ахаю я, изображая шок. – Начнем с того места, на котором мы остановились? И до самого конца? Фрейя кивает, ее глаза блестят от возбуждения. Я забираюсь на кровать рядом с ней, прислоняюсь к изголовью и начинаю читать. Дочитываю всю книгу до конца, как и обещала. – …Наконец, она представила себе, как ее маленькая сестра вырастет и, сохранив в свои зрелые годы простое и любящее детское сердце, станет собирать вокруг себя других детей, и как их глаза заблестят от дивных сказок. Быть может, она поведает им и о Стране чудес и, разделив с ними их нехитрые горести и нехитрые радости, вспомнит свое детство и счастливые летние дни[1]. Я украдкой бросаю взгляд на Фрейю – ее глаза закрыты, а длинные темные ресницы трепещут на щеках. Осторожно, чтобы не разбудить ее, я поднимаюсь с кровати, поворачиваюсь и целую дочь в щеку. – Спокойной ночи. Я люблю тебя, Фрейя. На цыпочках пересекаю комнату, выхожу за дверь и прикрываю ее, но не успеваю закрыть до конца, так как из темноты доносится тихий голос: – Я тоже люблю тебя, мамочка. – Добрых снов. Я до щелчка закрываю дверь, и слезы приливают к глазам. Прислоняюсь к двери и выдыхаю, отпуская годы напряженного ожидания. Она дома. Наконец-то она дома. И это только начало: отныне это будет в порядке вещей. Фрейя будет спать в своей спальне, жить в этом доме со мной, как и положено. Переодеваюсь в пижаму, затем уютно сворачиваюсь калачиком на диване в маленькой комнате с кучей тетрадей на проверку, время от времени поглядывая через французские окна на необъятное усыпанное звездами небо, нависшее над деревьями, которые стоят, невидимые в темноте, на границе сада. Время идет, и огонь громко потрескивает, постепенно угасая. Когда гаснет последняя искра, а в очаге остаются лишь почерневшие угли, я поднимаюсь по лестнице в ванную и чищу зубы, стараясь двигаться как можно тише, хотя Фрейя не может услышать меня из своей спальни. Я умываюсь, затем открываю шкафчик под раковиной, и рука инстинктивно тянется к простой белой коробочке. Пальцы замирают в воздухе, всего на мгновение, но затем я вытаскиваю упаковку и кладу в ладонь бирюзовую таблетку. «Я тоже люблю тебя, мамочка». Эти слова всплывают у меня в голове, когда я встречаюсь взглядом с отражением в зеркале, кладу таблетку на язык и глотаю. Моя девочка в безопасности. Моя девочка дома. Услышав плач, я широко распахиваю глаза и быстро моргаю в темноте, пытаясь осознать, что происходит. Всякий раз, когда я просыпаюсь, мне требуется несколько мгновений, чтобы вспомнить все мельчайшие подробности моей жизни и собрать себя воедино. Иногда эта вынужденная необходимость кажется мне невыносимой. Что это за звук? Я прикрываю глаза рукой и сосредотачиваюсь, пытаясь определить шум, который раздается в темноте. Кто-то плачет. Это Фрейя. Этого не может быть: вопль звучит высоко и пронзительно, как у новорожденного. Но звук мне знаком. Как будто я слышала его в прошлом. Сажусь, и от резкого движения у меня кружится голова, но стоит мне вновь прикрыть глаза, как звук становится громче. Там плачет ребенок. И это плачет она. Фрейя. Я мотаю головой из стороны в сторону, пытаясь прогнать шум из головы, все быстрее и быстрее, но по мере того, как я это делаю, черная бесконечность за моими глазами взрывается вспышками света и цвета. Стоп. Тишина. Плач прекратился. Возможно, это из-за таблетки. По утрам мне всегда хуже всего: в первые минуты после пробуждения последствия приема таблеток нависают надо мной, как туман. Мне не следовало ничего принимать. Только не сейчас, когда Фрейя здесь. Я тянусь за своим телефоном и нажимаю кнопку. Экран освещает погруженную в тишину комнату, и видно время: 7:35 утра. Может, Фрейя проснулась. Нужно проверить – она наверняка побоялась выйти из спальни и искать меня в темноте. Спускаю ноги с кровати, но пошатываюсь, когда встаю. Опираясь на комод, я выпрямляюсь и снова встряхиваю головой, как будто это прогонит сонливость. Темноту лестничной площадки рассеивает лишь слабый свет наступающего утра, который падает на лестницу через большое окно, выходящее на подъездную дорожку. Прищурившись, я смотрю в сторону детской спальни. Дверь нараспашку. Я определенно закрывала ее минувшим вечером… Может, она со скрипом открылась сама по себе. Или, возможно, Фрейя вставала, чтобы сходить в туалет, и не закрыла за собой дверь, – в конце концов, она уже не младенец. У меня кружится голова, все вокруг кружится, будто я смотрю в калейдоскоп. Просто дыши. Шагнув с ковра на пол лестничной площадки, я ощущаю холодный камень под ногами. Коридор словно растягивается вдаль, – мои осторожные шаги ничуть не приближают меня к нужной комнате, – и дверь начинает вращаться, пока не оказывается подвешенной к потолку: весь мир перевернут вверх дном. Я останавливаюсь и, быстро моргая, смотрю на свои ноги. Но мой взгляд приковывается к лучу света в форме улыбки, падающему на лестницу. Чеширский кот: его зубы сверкают. Мы все здесь сумасшедшие. Мир больше не перевернут с ног на голову, и я стою прямо перед открытой дверью в спальню Фрейи. Мои глаза привыкают к темноте комнаты, и я вижу кровать. Она пуста. Врываюсь в комнату и включаю свет. Фрейи здесь нет. Комната пуста. – Фрейя? – Я прочищаю горло. – Фрейя… где ты? Мягкие пальцы страха начинают ползти вверх по моей шее, и рука взлетает к затылку. Я соскребаю их прочь. Может, она спряталась.