Резко пересекаю комнату, подхожу к гардеробу и распахиваю дверцы. Но Фрейи там нет. Только вешалки, на которых висит практически неношеная одежда. Я разворачиваюсь и осматриваю комнату. Где она? Пальцы страха возвращаются и, уже ледяные, обвиваются вокруг моей шеи. Сжимаются. Я стискиваю губы и медленно вдыхаю. Это тебе снится. С Фреей ничего не случилось. Я выхожу из ее комнаты и внимательно прислушиваюсь к любым признакам ее присутствия. Но в доме тихо и темно. Медленно иду по коридору к лестнице, мое дыхание учащается. Прекрати это. Она проснулась рано и спустилась вниз. Но мое сердце бешено колотится. Успокойся, Наоми. – Фрейя? – снова зову я, и ее имя эхом отдается в моих ушах. Я подхожу к лестнице, но не решаюсь посмотреть вниз. Мое сердце бешено колотится в груди. Просто посмотри. Она будет сидеть там, на второй ступеньке, как обычно: играть со своими мягкими игрушками, а рядом – распахнутая книга. Делаю шаг и хватаюсь за лестничное ограждение. Мои руки дрожат, но я обхватываю ладонями деревянные перила, ищу утешение в прочном фундаменте дома. Не обращая внимания на тугой комок паники, засевший в центре груди, я делаю глубокий вдох и смотрю вниз, в прихожую. Все мысли вылетают из головы, и на самую малую долю секунды я не понимаю, что вижу. Фрейя лежит у подножия лестницы: глаза закрыты, волосы разлетелись вокруг головы, как нимб. Такая спокойная, как будто спит. 2 Я впервые увидела Фрейю, когда акушерка, которая казалась такой же измученной, как и я, наконец положила ее мне на грудь, кожа к коже. Тогда я смотрела, как малышка поднимается и опускается на моей груди с каждым вдохом и выдохом, вверх и вниз, вверх и вниз. Фрейя выглядела так, словно явилась из другого мира – не похожего на мой. Ее глаза были слишком большими, рот – очень маленьким, и с головы до ног ее покрывал мягкий густой пушок. Волоски отпали в течение нескольких дней, и из-под них появилась моя прекрасная дочь, но мне навсегда запомнилось, какое потрясение я испытала во время родов при ее появлении. Там была и кровь. Ярко-красная с темно-коричневыми вкраплениями, кровь покрывала тонкую розовую кожу Фрейи, скользкую, как масло. А теперь ее кожа бледная. Отведи взгляд. Отвернись, отвернись, отвернись. Я замираю, на мгновение оказавшись в безмятежном глазе бури, парализованная шоком. Но взгляд прикован к тому месту, где неподвижно лежит моя дочь. Оцепенение, удерживавшее меня на месте, ослабевает, и я лечу вниз по лестнице. На нижней ступеньке мои ноги цепляются одна за другую, и я, взмахнув руками, падаю на пол и сильно ударяюсь коленями. Поднимаю голову, вижу совсем рядом с собой лицо Фрейи и касаюсь пальцами ее щеки. – Фрейя? Нет ответа. Должно быть, мне это снится… – Фрейя?! – кричу я, и мой голос гулко звучит в тишине. Я упираюсь руками в твердый пол и подтягиваю себя, чтобы наклониться над дочерью и повернуться ухом близко-близко к ее губам – как делала в первые месяцы после ее рождения, когда боялась, что ночью она внезапно перестанет дышать. – Фрейя?! Воздух совершенно неподвижен. Нет теплого, слабого дыхания, мягко обдувающего мое лицо. Ничего нет. Вообще ничего. Проснись, Наоми. Горячие слезы катятся по моему лицу, и я давлюсь слизью, стекающей по задней стенке горла. Протягиваю руку, беру запястье дочери и вдавливаю указательный и средний пальцы в мягкую детскую кожу. Ничего. Пульса нет. Проснись, проснись, проснись. Это просто кошмарный сон. Просыпайся! Внезапно из груди вырываются рыдания. Пока я с открытым ртом таращусь на дочь, она с безжизненным видом смотрит в потолок. В ее глазах застыла тень страха. Что она увидела? Я протягиваю руку и беру ее за ладонь. Такая холодная. Сколько времени Фрейя пролежала здесь? Почему упала? И как мне вернуть ее обратно? Наверняка, если я закрою глаза, задержу дыхание, загадаю желание, она проснется. Или проснусь я. Ты спишь. Все, что тебе нужно сделать, – это очнуться. Отпустив руку Фрейи, я щипаю нежную кожу на внутренней стороне своего локтя – сильно. Проснись, Наоми! Закрываю глаза, жду несколько мгновений, пытаясь выровнять дыхание, затем поднимаю веки. Я не лежу в своей постели, с облегчением глядя в потолок. Я по-прежнему в полной тишине стою на коленях на полу в прихожей. А Фрейя… Крик льется из самого моего нутра – такого звука я никогда раньше не издавала. Лихорадочно оглядываюсь вокруг в поисках подсказки к тому, что произошло, пытаясь найти признаки того, что это сон, простой кошмар, но… Что это? В дальнем конце прихожей, почти касаясь входной двери, лежит маленький серый предмет, перевернутый вверх ногами, словно его отбросили в сторону. Прищурившись, я пытаюсь разглядеть этот предмет, хотя перед глазами все плывет и помещение сильно раскачивается из стороны в сторону. Что это такое? Что… Это Мышонок. Мышонок Фрейи. Должно быть, она взяла его с собой. Должно быть, он выпал у нее из рук, когда она… Нет. Я снова перевожу взгляд на Фрейю. Она по-прежнему лежит неподвижно. Как это произошло? Как она упала? Она пыталась разбудить меня? Хотела добраться в мою комнату по длинному коридору с неровными полами? Или шла в туалет? Ей что-то понадобилось? Она попыталась спуститься вниз самостоятельно? В темноте? Проснись, Фрейя. Проснись, проснись, проснись. Кто-нибудь, помогите мне. Пожалуйста! Я трясу головой и прижимаю пальцы к вискам, чтобы собраться с мыслями, но внутри поднимается паника. Думай, Наоми. Думай. Постарайся вспомнить. Она пыталась тебя разбудить? Я лихорадочно роюсь в закоулках своего сознания, но ничего не могу вспомнить. Стоит мне принять таблетку, и я улетаю из этого мира. Словно впадаю в кому. Словно никогда больше не проснусь. И иногда целые отрезки времени распадаются в моей голове на отдельные кусочки. Иногда они полностью исчезают, и я остаюсь с огромной, зияющей черной дырой вместо памяти. Мне нужно время, чтобы подумать. Если б я не приняла ту таблетку, я бы смогла помочь Фрейе. Что, если она звала меня, а я не слышала? Что, если она нуждалась во мне? Открываю глаза и вижу перед собой ее лицо.