Все стали смотреть на Маргариту, толпа на секунду затихла, а она смущенно отмахнулась и спросила у нас: «Так что это еще за история с бойкотом?» «С бойкотом? — переспросила находчивая Железная Кнопка. — Ах, с бойкотом…» Она выразительно посмотрела на меня: только попробуй, мол, сознайся, несчастное чучело. «Ой, Маргарита Ивановна, — вмешалась Шмакова, — вы платье испачкали». Маргарита заволновалась и стала искать, где она испачкала платье. «Вот. — Шмакова показала ей пятно на груди. — Жалко. Такое красивое!» «Мар-га-ри-та Ива-нов-на!.. Мы уез-жа-ем!» — кричали учителя. Все уже сидели в автобусах и смотрели на нас и на Маргариту. А Маргарита отдала Шмаковой цветы и терла носовым платком пятно и разговаривала с нами. «Я не тебя, — говорит, — Миронова, спрашиваю, а Бессольцеву. Ну, Бессольцева, рассказывай, за что тебе объявили бойкот?» Я не ответила, потому что поняла, что Маргарита тут же забыла про меня — она стояла вроде бы с нами, а на самом деле уже катила в автобусе в Москву к своему жениху. А может, уже видела себя в Москве, как она приехала, как ее встретил жених и они схватились за ручки и побежали во Дворец бракосочетания. Нет, я ее не осуждала, у нее было такое радостное и счастливое лицо, что мне самой весело стало. «И где меня угораздило посадить пятно?» — сказала Маргарита, продолжая тереть его носовым платком. «Может быть, это торт?» — ехидно вставила Шмакова. «Торт? — переспросила Маргарита. — Тогда пропало платье. — Она вспомнила про меня: — Ну, отвечай же, Бессольцева!» Лохматый прижал мне кулак к ребрам, чтобы держать в страхе. А мне от этого стало смешно — я щекотки боюсь. «Это мы играем», — выдавила я, задыхаясь от смеха. «Ну вроде как в „замри“», — пояснил Васильев. «А чего ты смеешься, Бессольцева? — строго сказала Маргарита. — По-моему, у тебя для этого нет никаких оснований». «Я щекотки боюсь», — объяснила я. «Щекотки? — Маргарита сделала круглые глаза. — А кто тебя щекочет? Что за ерунда?..» «Не знаю». Ну, тут Маргарита психанула: «Что за дурацкие ответы! Совсем вы распустились!.. Вот я приеду — возьмусь за вас! — Она выхватила цветы у Шмаковой. — Обязательно возьмусь!» — И убежала. Автобусы медленно и плавно проплыли мимо нас. Кто-то помахал нам рукой, кто-то состроил ехидную рожу, и еще мы увидели, как улыбающаяся Маргарита устраивалась на переднем сиденье с цветами. Двор сразу опустел. Только что он казался тесным и маленьким, а теперь сразу стал большим. Все уехали, а мы остались вместе с малышами из младших классов. До сих пор я не понимала, просто не думала про то, что все уезжают, а мы остаемся, и виновата в этом вроде бы я. А теперь подумала. В это время весь наш класс понуро поплелся обратно в школу за чемоданами, а компания Мироновой окружила нас. И у всех были одинаковые глаза: злые, колючие, чужие — все они были против меня! Может, я впервые вздрогнула… Страшно, когда один против всех, даже если ты прав. И тут началось, тут понеслось… Валька заорал: «У-у-у, змея! Нашипела!» Так заорал, что вокруг все посторонние услышали: он был самый горластый в нашем классе. Все, кто не успел уйти, кто был во дворе, стали оглядываться. Первоклашки, которых еще не брали на экскурсии, подняли писк и визг: «Где змея?.. Где змея?..» «Вот она! Вот она, детки! Смотрите! — Рыжий толкнул меня. — Гремучая! Не подходите к ней, а то укусит!» Малыши застыли от ужаса. Они же первый раз в жизни видели гремучую змею в образе человека. Ребята наступали на нас с Димкой и наступали, выкрикивая: «Подлиза!» «Доносчик!» Димка засуетился: «Ребята, вы чего?.. Мы же еще не разобрались!» «Разобрались, — отрезала Железная Кнопка. — И твердо решили — никакой пощады!» А Васильев перепугался: «Так это серьезно?.. Бессольцева, ты это сделала?! Скажи, скажи им, что ты пошутила». «Какие уж тут шутки! — пропела Шмакова. — Правда, Димочка?» Димка не ответил. «Сжечь ее на костре!» — заорал Рыжий. Но теперь над его словами никто не рассмеялся. «Ну бойкот, ну зачем же так!» — суетился Димка. «Я говорил, говорил, — восторженно заголосил Васильев, — он с нею заодно! Ух, Сомов, ты у нас заработаешь!..» «В круг! — приказала Железная Кнопка. — Крепче держите друг друга за руки, чтобы они не выскочили!» Они сцепились руками, круг превратился в колесо, которое должно было переехать меня и Димку. «Что же такое получается, — не унимался Валька, — Сомов против бойкота, и ему все сходит с рук? А?.. Бойкот Сомову!» «Тихо! — Железная Кнопка вошла в круг и спросила Димку: — Сомов, ты против бойкота Бессольцевой?» Меня она вообще не замечала. Димка посмотрел на меня и снова промолчал. «Молчит — значит против!» — крикнул Рыжий. «Тогда и ему бойкот!» — решила Железная Кнопка. «Мне? — испугался Димка. — Бойкот?..» «Допрыгался!» — захохотал Валька. «С этой минуты, Сомов, ты перестаешь для нас существовать», — сказала Миронова. «Был Сомов и испарился!» — веселилась Шмакова. «Миронова, послушай…» — начал Димка. Но та отвернулась от него. «Шмакова, и ты против меня?» — удивился Димка. «Конечно, — ответила Шмакова. — Я с предателями не вожусь». «Бей их!» — Валька бросился на Димку. От страха я закрыла глаза. Васильев разорвал круг и схватил Вальку, прежде чем он налетел на нас. Димка рванул меня за руку, и мы убежали. Ленка улыбнулась: — Он почти вынес меня на руках… Да, да… Оказался силачом! — Ну конечно, — съехидничал, как мальчишка, Николай Николаевич. — Он у тебя самый сильный и самый храбрый. Ленка не заметила ехидства Николая Николаевича.