— А когда мы вырвались, — продолжала она, — то услышали за собой топот. Они кричали нам вслед, и я узнавала их голоса. «В погоню-ю-ю!» — это Миронова. «Бей их!» — Валька. И Шмакова: «Бойко-о-от!» Их крики нас подгоняли, мы бежали изо всех сил, не оглядываясь. Мы добежали до парикмахерской и остановились передохнуть. Я почти успокоилась. Мне было весело, что Димка меня спас. Сначала я его, потом он меня — разве не здорово. Случайно я заглянула в зеркало парикмахерской и не узнала себя — это была я и вроде не я. У меня было другое лицо. Парикмахерша тетя Клава, мать Рыжего, выглянула из дверей, посмотрела на нас, улыбнулась и сказала мне: «Красивая, красивая…» Тут между мной и Димкой произошел очень важный разговор. «Когда ты успела все рассказать Маргарите?» — сказал Димка. «Я?.. Маргарите?..» — спросила я. И замолчала, раз он такой дурак и не понял, что я это сделала исключительно из-за него. Я снова посмотрела в зеркало и почему-то пропела: «Мар-га-ри-та-а-а!..» «Ну что ты не отвечаешь?» — строго спросил Димка. «Мар-га-ри-та-та-та-та! — пропела я, танцуя. — Ты заметил ее глаза? Она говорила с нами, а сама… видела только его — своего жениха. А платье у нее какое красивое! Я, когда вырасту, обязательно сошью себе такое же!..» «Слушай, — перебил меня Димка, — хватит мне зубы заговаривать! Говори, когда ты ей все рассказала?» «А я ей ничего не говорила!» Я снова отвернулась к зеркалу и подумала: если научусь поджимать губы, то буду ничего себе. Димка стоял позади меня, но там, в зеркале, наши лица были рядом. Интересно было смотреть на нас двоих со стороны — как будто мы с ним снялись на одну фотографию. «А кому, — говорит, — ты сказала?» «Ни-ко-му!» — И поджала губы, и улыбнулась так, чтобы рот не расползался до ушей. «Как никому?..» «Так! Ни-ко-му! — Я медленно повернулась к нему, сделала круглые-круглые глаза и не забыла — поджала губы. Я теперь решила всегда быть красавицей. — Не веришь, и не надо». «Ну хорошо, тогда объясни, зачем ты про себя сказала все это ребятам?» — спросил Димка. «Захотела — и сказала. — Я снова красиво улыбнулась. — Я сначала не собиралась. Но вдруг кто-то открыл мне рот. И моим голосом произнес: „Это сделала я!“» Он испуганно посмотрел на меня. «Ну что ты так смотришь на меня? — говорю и так спокойно добавляю, чтобы он не умер от разрыва сердца: — Я же тогда стояла под дверью и все слышала». Мой ответ его потряс — он закачался как пьяный, еле удержался на ногах. «Так ты из-за меня?!» Наконец-то он догадался, брови у него от удивления полезли вверх. «Нет, не из-за тебя, — ответила я. — Из-за Александра Сергеевича Пушкина». «Ну ты даешь… — Он места себе не находил. — Из-за меня!.. А что же теперь делать?» «Что хочешь», — беззаботно ответила я. Теперь, когда я все рассказала Димке, совсем перестала бояться. Мне стало радостно, что он знает, что я его спасла. «Они нас затравят», — мрачно произнес Димка. «А я не боюсь, — ответила я. — Мы же вдвоем?» «Вдвоем! — И вдруг рванулся, прямо как бешеный: — Пошли к ребятам! Я им все расскажу!..» «А вон они! — Я их увидела издали и закричала: — Ребята!» Они выбежали из-за угла, но крика моего не услышали и нас не заметили. Димка почему-то закрыл мне рот рукой и потащил в открытые двери парикмахерской. Тетя Клава посмотрела на нас с большим удивлением. Она хотела, видно, спросить, что это Димка закрыл мне рот и тащит, но не успела, потому что за окнами парикмахерской замелькала наша погоня: Миронова, Лохматый, Рыжий, Шмакова, Попов… «Толик!» — Тетя Клава увидела через окно Рыжего. «Они здесь! — донесся до нас голос Вальки. — У меня собачий нюх». «Ну, — подумала я, — сейчас они нас найдут, схватят, вытащат на белый свет… Заорут: „Бей ее!“ А Димка тут все про меня и расскажет!.. Вот смеху будет», — думала я и поэтому радовалась. С этого момента начинается все самое печальное. Если бы я была не дура, то сразу бы все поняла. Но я надеялась и была как слепая. Ну, в общем, посмотрела я на Димку, а он опять испугался. Его опять всего перевернуло. Глаза у него бегали, губы дрожали… У него, знаешь, все шло волнами. То сюда, то туда. Поэтому мне и жалко его было. Когда никого нет — он храбрец. Как появились ребята — самый последний трус… Ну, в общем, стояли мы за занавеской, не шевелились. А тетя Клава быстро-быстро затопала к двери, чтобы схватить своего любимого сыночка. Но как она ни спешила, а Димка все же изловчился и успел ее попросить, чтобы она нас не выдавала. Таким дрожащим голоском: «Тетя Клава, не выдавайте нас… Мы от них спрятались. Игра у нас такая». Тетя Клава кивнула на ходу, что все поняла, открыла дверь и крикнула: «Толик! Ты почему не уехал?» «Нас не взяли», — ответил Рыжий. Он стоял в трех метрах от нас. Я видела даже его лицо, оно выглядывало из-за плеча тети Клавы. Я подумала, что сейчас обязательно чихну, ведь всегда, если кто-нибудь прятался, он чихал или кашлял в самое неподходящее время. Но у меня не кашлялось и не чихалось. Дедушка! Я теперь знаешь как жалею, что не чихнула нарочно. А то бы Рыжий услышал, всех позвал… И Димка вынужден был бы все рассказать… От одного чиха, подумать только, многое бы изменилось. Когда Рыжий выложил матери, что нас не взяли, она прямо отпала, отступила от него и лицо закрыла руками. «Вот беда! А я отцу позвонила. Предупредила, что ты выехал». «А он что?» — быстро спросил Рыжий. «Сказал, что рад и ждет», — ответила тетя Клава. «Ждет?.. — Я увидела, как Рыжий изменился в лице — у него вдруг запылали щеки. — Ждет меня?!» «Конечно, тебя. А то кого же. — Тетя Клава потрепала Рыжего по голове. — А ты не верил, что он будет тебе рад». Я покосилась на Димку — неудобно было, что мы подслушиваем чужой разговор. Рыжий же не знал, что мы его слышим. Я толкнула локтем Димку и хотела выйти из укрытия, но Димка прижал меня к стене. «Так, может, он сам тогда приедет? — как-то тихо и неуверенно спросил Рыжий. — Вот было бы здорово!» «Ну что ты… — Тетя Клава вздохнула: — Сам он никогда не приедет». «Почему?.. — Я никогда не слышала, чтобы у Рыжего был такой печальный, отчаянный голос. — Мы же три года не виделись! И ты сама сказала, что он рад, что ждет». «Не соберется… У него работа». «Соберется! Соберется! Соберется!» — вдруг закричал Рыжий. «Ты что, Толик?.. — Мне было видно, как тетя Клава обняла сына. — Ну не плачь!» «Рыжий! — донесся голос Лохматого. — Их здесь нет! Бежим!» «Ну я им покажу! — Рыжий вырвался из рук матери. — Ну у меня Чучело попляшет!..» «Толик! Толик!» — закричала тетя Клава, но Толика и след простыл. Тетя Клава вошла в парикмахерскую и столкнулась с нами — она, видно, забыла про нас. «А-а-а, вы еще здесь! — сказала она. — Постойте, постойте, вы же из одного класса с моим Толиком?» «Из одного», — выдавил Димка. «А почему вас в Москву не взяли?» — спросила тетя Клава. Мы с Димкой переглянулись. «Ну, потому… — ответил Димка, — потому, что мы вчера сбежали с урока в кино». «Вот бессовестные! — Тетя Клава покачала головой. — Вот негодники!»