1 цубо = 3,3 кв.м (1 квадратный кен) 1 циновка татами = 1,65 кв.м 1 кан = 3,75 кг 1 монме = 3,75 г Предисловие Есть ли другой японский писатель, который показал такую чистую, такую постоянную любовь и понимание классического детектива? Есть ли другой японский писатель, который показал такое глубокое мастерство в создании интеллектуального детектива? Эдогава Рампо Кейкичи Осака отнюдь не был счастливым писателем. Он слишком недолго жил для этого, и большая часть его карьеры пересекалась с периодом в истории, когда детективные романы были подвергнуты остракизму. Многие его работы, были предположительно забыты. А потом «откопали» жанр хонкаку. Сегодня истории Осаки тепло воспринято целым новым поколением читателей, как будто они были написано только вчера. С определенной точки зрения можно даже сказать, что нет таких писателей, которым так повезло, как он. Фукутаро Судзуки[1] родился 20 марта 1912 г., в городе Араки в префектуре Аити. После окончания коммерческого училища в 1932 году, в журнале Shinseinen ему удается опубликовать его первый рассказ «Палач из универмага». Рассказ покорил сердца читателей. После своего дебюта, писатель публикует рассказы еще в нескольких детективно-приключенческих журналах, которые существовали в то время. А в 1936 году выходит его первая книга «Yacht of Death». В том же году публикуются один за одним его новые расказы, начиная с «Трех безумцев». Это была возможность, предлагаемая только наиболее многообещающим писателям. С началом китайско-японской войны в 1937 году в Японии начали считать детектив в западном стиле нежелательным элементом в обществе. Появились критики утверждающие, что детективы представляли опасность для общества, так как рассказы об убийствах могут нарушить порядок в стране. Поэтому у Осаки не было выбора, кроме как переключиться на комедию и шпионские истории. Он продолжал писать, но уже без особого успеха и окончательно оставил писательскую деятельность в 1943 году, когда был отправлен солдатом японской армии в Китай, а затем на Филиппины. Осака умер на острове Лусон 2 июля 1945 года (по некоторым источникам, сентября), скончавшись от болезни при очень суровых обстоятельствах. Японская детективная история продолжилась после войны без Осаки, и со временем его имя было забыто. Парадоксально, но спустя более тридцати лет после его смерти, его произведения начали заново печататься и включаться в новые антологии, представляя его творчество новому поколению. И, это поколение интернета полюбило писателя. Появились фан-сайты Кейкичи Осаки, где появилась информация о нем и его работах. Это привело к нескольким новым публикациям. *** И пару слов о переводчиках. В отличии от большинства книг нашей серии, рассказы для этого тома переведены членами «Клуба любителей детективов» – интернет-форума на котором можно найти сведения о детективных авторах, отзывы на прочитанные книги, интересные дискуссии о жанре и т. д. Если вы заинтересовались, то вам сюда – http://impossible-crimes.ru/Forum/index.php И о нашей серии. Мы стараемся наладить регулярный выпуск новых переводов, и надеемся что на просторах интернета найдется хотя бы несколько десятков человек, которым не жалко поддержать нас финансово, получив взамен бумажные книги или возможность повлиять на выбор очередного произведения в серии. Если кто хочет поучаствовать, — загляните в наш блог http://deductionseries.blogspot.com или в нашу группу Вконтакте — vk.com/deductionseries Палач из универмага Этот инцидент случился примерно через два месяца после моего знакомства с Киосуке Аоямой на первом показе одного фильма. Помню, фильм этот был немецким. В пять тридцать утра я принял телефонный звонок с работы, и мы с Киосуке спешно поймали такси в универмаг «Р», чтобы собрать сведения о вероятном самоубийстве лица, выпавшего из здания ранее тем же утром. Киосуке, тремя годами меня старший, был известен когда-то как очень оригинальный режиссер, но, оказавшись неспособным учесть интересы широкой зрительской публики или грубую коммерциализацию отрасли, ушел на покой и ныне тихо проводил свою жизнь, исследуя то, что его заинтересовало. Несмотря на твердый нрав, он часто удивлял меня развитой чувствительностью и большой силой воображения. Но обладал он и экстраординарным аналитическим умом, приобретя богатые знания во многих отраслях науки. В первое время нашей дружбы я намеревался использовать его блестящие знания в личных целях – для содействия моей работе. Но через несколько месяцев намерения мои переросли в чувство восхищения и уважения, так что я решил оставить жилье в своем родном городе ради многоквартирного дома, где обитал он, и занять соседнюю комнату. Это показывает, как очаровал меня человек по имени Киосуке Аояма. Когда мы прибыли на место, было всего десять минут седьмого. Жертва погибла в задней части универмага, и тело лежало в переулке, обращенном на северо-восток. Переулок уже полнился торговцами, рабочими и ранними прохожими, смотревшими на крышу магазина и обсуждавшими происшедшее. Кровь на асфальте начала уже высыхать, и тело временно разместили на складе отдела закупок. Когда мы вошли в комнату, медицинский осмотр был уже завершен. Нас приветствовал мой двоюродный брат, повышенный до должности старшего полицейского сыщика двадцатого участка. Он разъяснил, что на самом деле это не самоубийство, а убийство, поскольку погибший, двадцативосьмилетний холостяк Тацуичи Ногучи, был задушен. Он работал кассиром в ювелирном отделе, а рядом с местом его падения лежало ценное жемчужное ожерелье, украшенное несколькими бриллиантами. Это был один из двух предметов, двумя днями ранее исчезнувших из этого отдела, а обнаружил его и тело охранник в четыре часа утра. Мой кузен объявил не без некоторого бахвальства, что сам руководит расследованием, и нам позволили подойти к телу и изучить его. Увиденное напомнило мне цветок мака. Череп был раздроблен, а лицо искажено и ужасно окрашено засохшей черно-красной кровью. На шее виднелись следы жестокого удушения, на пепельной коже виднелись раны, и кровь просочилась на воротник махровой пижамы жертвы. Одежду распахнули для медицинского осмотра, и на бледной груди были видны рубцы. Одно из левых ребер, как раз по линии рубца, было переломано. Кроме того, на открытых участках тела присутствовали бесчисленные повреждения и ссадины – на обеих ладонях, плечах, локтях, нижней части подбородка и так далее. Пижама из махровой ткани также была порвана в нескольких местах. Пока я делал записи об этом ужасном зрелище, Киосуке спокойно коснулся ладоней трупа и тщательно обследовал ссадины и следы удушения на шее. – Сколько времени прошло с его смерти? – спросил, выпрямившись, Киосуке. Судмедэксперт, с любопытством наблюдавший за ним, ответил: – Вероятно, шесть-семь часов. – Стало быть, он убит между десятью и одиннадцатью часами прошлого вечера. А когда его сбросили со здания? – Исходя из коагуляции пятен крови в переулке и на голове жертвы, сказал бы, что не позднее трех часов утра. Люди ходили по переулку по крайней мере до полуночи, поэтому думаю, что мы можем ограничиться периодом между полуночью и тремя часами утра. – Согласен. Другой вопрос: почему жертва в пижаме? Ведь он не работал здесь ночным сторожем? Судмедэксперт не смог ответить на вопрос Киосуке. Один из шести продавцов, пока одетый в пижаму и уже допрошенный моим кузеном – полицейским сыщиком, ответил вместо него: – Конечно, Ногучи дежурил прошлой ночью. В нашем универмаге есть особое правило – служащие каждого отдела должны также исполнять обязанности ночных сторожей. Этой ночью из работников тут были я и Ногучи, плюс еще пятеро из других отделов, то есть всего семь человек. К нам присоединились три сторожа, то есть получилось десять человек. Семеро из нас все время оставались в комнате для ночного отдыха охраны. Но, конечно, мы не слишком хорошо знаем друг друга. Вы хотите услышать о прошлой ночи? Как вы сами, должно быть, знаете, мы всегда работаем до девяти вечера. В девять закрываемся, и только через добрых сорок минут в магазине стихает всякий шум. К тому времени, когда мы все заперли, потушили и легли спать, было уже почти десять. Переодевшись в пижаму, Ногучи снова ушел куда-то один, но я решил, что он идет в ванную, и не уделил этому внимания. Я крепко спал до четырех часов утра, пока меня не разбудил полицейский. Кстати, комната ночного отдыха для сторожей не там, где у нас. Они на первом этаже, а мы в задней части второго. Дверь с пятого этажа на крышу? Нет, ее не запирают. Когда служащий закончил, Киосуке опросил остальных восьмерых, составлявших в ту ночь охрану, но никто из них не смог прибавить ничего значимого. Один, работавший в отделе детской одежды, заявил, что у него болел зуб, и он не мог заснуть до часа ночи. Он не заметил, что кровать Тацуичи Ногучи все время оставалась пустой, и ничего подозрительного не слышал. Киосуке продолжил вопросом про ожерелье, и на сей раз ему ответил начальник ювелирного отдела, вытерший пот с лица носовым платком. – Новость удивила меня, и я поспешил сюда. Ногучи был хорошим парнем. Случилось нечто ужасное. Он был не из тех, кто забредал не на ту сторону. Кража ожерелья? Нет, не могу поверить, чтобы Ногучи был с этим связан. Видите ли, ожерелье исчезло из магазина позапрошлым вечером, незадолго до закрытия. Ожерелье и еще один предмет, то есть всего два. Вместе стоят примерно двадцать тысяч йен. Судя по обстоятельствам, полагаю, что вором был один из наших клиентов, поскольку мы обыскали не только сотрудников ювелирного отдела, но и всех работников в здании с ног до головы. Очень трудные два дня. И все кончилось вот так. Я совершенно сбит с толку. Как только он закончил, прибыла машина, чтобы увезти труп. Три ночных сторожа подняли тяжелое тело и нетвердым шагом, с тревогой на лицах вынесли его из комнаты. Киосуке какое-то время смотрел на них, словно что-то вспоминая. В конце концов, он обернулся, хлопнул меня по плечу и энергично воскликнул: «Давай поднимемся на крышу!» Магазин уже открывался. Толпа продавцов складывала белые хлопковые простыни, покрывавшие витрины, и приносила на все прилавки новые товары. Я наблюдал за ними из лифта, быстро возносившего нас на крышу. И глубоко вздохнул, словно стряхивая с себя мрачную атмосферу, взглянув на крыши города, раскинувшиеся далеко под уже становящимся осенним небом. Киосуке направился к северо-восточной части крыши, откуда, по-видимому, сбросили Ногучи. Он присел на корточки, посмотрел на кафельный пол, сунул руку в кустарник шириной около трех сяку, посаженный у железных перил, ограждавших крышу, и даже порылся в корнях некоторых растений. Когда он окликнул меня, глаза его странно заблестели. Тем временем, я был очарован зрелищем сторожа, кормящего тигра с западной стороны крыши, и рабочего, чинившего рекламный воздушный шар с восточной стороны.[2] – Восхищаетесь тигром? Думаю, мы наткнулись и на след нашей добычи... Кажется, довольно интересный случай. Когда Киосуке ушел, я понял, что это дело его действительно заинтересовало, и из любопытства последовал за ним на пятый этаж. Там я нашел телефонную будку, исполнил свой журналистский долг, сообщив обо всем в газету, и последовал за Киосуке в кафе. Столь ранним утром там было еще тихо. В углу, за столиком у окна, мой кузен-сыщик и один из его подчиненных жевали какие-то толстенные бутерброды. Заметив нас, кузен встал и принес к своему столику еще стульев. Мы составили ему компанию, и к нам подошла официантка принять заказы. Киосуке, смотревший на великолепные оконные решетки, схватил ее за руку и не давал уйти, пока не получил подтверждение, что окна на всех этажах защищены одинаково. Мы погрузились в наш завтрак, а кузен, потягивая чай, начал: – Дело сложное, а решение простое. Видите ли, я твердо верю в следствие на месте преступления. Как вы слышали, убийство произошло между десятью и одиннадцатью часами вечера, а жертву сбросили с крыши между полуночью и тремя часами утра. Учитывая временные ограничения, равно как и тот факт, что все двери и окна были надежно заперты, так что никто не мог попасть сюда извне, можно предположить, что убийца – кто-то из универмага. Да, для ясности – кто-то, бывший в универмаге этой ночью. Вы единственные, кому я скажу так много, но я намерен самым тщательным образом допросить всех, кто сторожил этой ночью. Но кое-что, а именно ожерелье, все еще представляет небольшую проблему. Если именно убийца Ногучи украл ожерелье, почему он его бросил? А если вором был сам Ногучи, каков мотив убийцы? Чтобы в этом разобраться, для начала изучу отпечатки пальцев на ожерелье. Ну, приятного аппетита. И с этими словами кузен бодро попрощался с нами и вместе с подчиненным удалился. Киосуке, до того евший молча, теперь слегка улыбнулся и начал: – Так вы говорите, это ваш кузен? Что ж, ничего не поделаешь. Наша полиция любит с самого начала сосредоточиваться на мотиве преступления. Увы, это значит, что всякий раз, когда они сталкиваются с делом, где мотив – элемент поверхностный, или – как здесь – кажется непостижимым, все сильно затрудняется. Конечно, искать мотив – это логично. Но приводит к упрощенному, стереотипному мышлению, предполагающему мотив единственной основой раскрытия преступления. Так что, как бы то ни было, я думаю, важнее сосредоточиться не на ожерелье, а на трех особенностях ранений жертвы. Во-первых: следы удушения на шее и ранки и ссадины на груди. Очевидно, что для этого нужно приложить довольно большую силу. Сначала я предположил, что их оставило некое орудие, используемое, как кнут, но был неправ. Во-вторых, большое число ссадин, покрывающих ладони жертвы. Были там и мозоли. В-третьих, немало ссадин на открытых участках тела – плечах, локтях, подбородке и так далее. Разберем все это поочередно. Из первой особенности я делаю вывод, что преступление совершено либо несколькими лицами, либо одним, но исключительной силы. Вторая, следы на ладонях, ясно указывает, что жертва держала в руках что-то, натиравшее ей кожу. Что до третьей детали, ссадин по всему телу, ранений поверхностных, но широких и грубых, то они явно сделаны не ножом или иным металлическим предметом. Их оставил некий тупой, тяжелый, грубый предмет, и можно предположить, что он тот же самый, что поранил ладони. Отсюда можно сделать вывод, что предмет, нанесший подобные раны, имелся на месте преступления в момент убийства. Следовательно, либо он был под рукой в момент борьбы убийцы с жертвой, либо убийца принес его с собой. Скорее второе. Вернемся теперь к следам удушения и ссадинам на груди. Вы заметили, что не было никаких явных следов лигатуры, пережима кровеносных сосудов, только области, где кровоточила разорванная безжизненная кожа? Это заставляет меня думать, что следы на шее и груди оставил тот же грубый толстый предмет, что и ссадины на остальном теле. Теперь обдумаем заново сказанное мной в начале – бесчисленные ссадины на теле жертвы не были вызваны контактом с неким странным объектом, находившимся на месте преступления в момент борьбы жертвы с убийцей. Причина этих ранок – некое змееподобное орудие, которым убийца все время нападал на жертву. Но особо интересны для дальнейших выводов маленькие ранки на ладонях жертвы. Вы, конечно, не думаете, что жертва занималась с кем-то перетягиванием каната? Когда мы установили, что ранения нанесены в ходе борьбы, следующий вопрос – где произошли борьба и убийство? Учитывая, что все указывающие на убийство улики нетронуты, нелепо думать, что убийство совершено за пределами универмага, а убийца приложил столько усилий, чтобы занести тело внутрь и затащить на крышу с той единственной целью, чтобы создать иллюзию падения жертвы по своей вине. Не говоря о том, что здание было ночью заперто. Как насчет гипотезы, что убийство совершено в универмаге? Но этому противоречит тот удивительный факт, что в момент борьбы с убийцей жертва не звала на помощь. Следовательно, убийство имело место в единственно оставшемся возможным месте – на крыше универмага. Довольно очевидный вывод, и полиция, полагаю, с ним согласится. Но хотя я считаю эту теорию верной, должен указать на одну-две очевидные проблемы с ней. Например, сначала я предположил, основываясь на следах удушения, что либо убийца очень сильный человек, либо их несколько. Но теорию нескольких убийц опроверг последующий анализ. Люди, несущие ночной дозор в подобном месте, не замышляют что-то сообща. И мы приходим к выводу, что убийца – один, но очень сильный человек. Кто же это? – Дело начинает сильно осложняться. Я внимательно слушал теории Киосуке, и разум мой постепенно закипал от волнения. Киосуке закурил сигарету, глубоко затянулся и продолжил, а в глазах его что-то замерцало. – Осложняться? Напротив, оно упрощается. Будь я Шерлоком Холмсом, то сказал бы: «Когда устранено невозможное, оставшееся, каким бы невероятным оно ни было, и есть правда». Так что преступление произошло на крыше. И не забывайте, что в кустах нет следов. Зато есть много любопытных ссадин на ладонях жертвы, очень сильный убийца и вездесущее орудие убийства. Давайте с учетом этих ключей приступим к тщательному осмотру помещений. Купим лупу и снова поднимемся на крышу. Мы встали и вышли из кафе. По мере прихода покупателей здание наполнили обычные дневные шумы. Я услышал веселую джазовую мелодию из музыкального отдела, расположенного этажом ниже по галерее, по которой стремились людские потоки. В оптическом отделе на третьем этаже мы приобрели лупу среднего размера и пробились сквозь толпу людей, чтобы снова подняться на крышу. Для широкой публики ее из-за происшествия закрыли, и при нашем появлении на сцене преступления на нас с любопытством посмотрели несколько полицейских. На лбу Киосуке, по мере того, как он, наклонив голову, долго взирал на каждый угол крыши, появились глубокие мор­щины сосредоточенности. Затем он отвел меня в северо-восточный угол, откуда, как считалось, упало тело. Взмахнул лупой и принялся еще тщательнее, чем до того, исследовать перила и кустарник. Вскоре он выпрямился и, забормотав что-то про себя, как будто нечто вспомнил, подошел к клетке тигра с западной стороны крыши. Он казался погруженным в свои мысли, уставившись на крупного африканского самца,[3] расслабленно дремавшего в клетке. Но затем он внезапно обернулся и уставился в чистое, безоблачное небо. Во взоре его что-то блеснуло, и он быстро подошел к балкону с восточной стороны крыши. Большой серый рекламный воздушный шар, медленно плавающий в ясном голубом небе над балконом, смотрелся странно и удивительно, и я в ужасе затаил дыхание. К моему удивлению, Киосуке схватил служащего, ответственного за шар, и принялся его настойчиво расспрашивать. – Во сколько вы сюда пришли сегодня утром? – Э-э, ночью была плохая погода, так что я забеспокоился и пришел раньше обычного, в половине седьмого, – вежливо ответил мужчина, повернув рукоять лебедки, чтобы высвободить чуть больше веревки. – Значит, в половине седьмого вы были на этом балконе? – Нет, я пришел в магазин в половине седьмого, но услышал о случившемся и вышел на улицу посмотреть на тело, так что не поднимался сюда раньше семи.