– Было ли на балконе что-нибудь необычное, когда вы наконец поднялись сюда? – Не то, чтобы я что-то заметил. Но газовый шланг запутался, и шар серьезно потерял в плавучести. Он просто дрейфовал в воздухе и так потерял в весе, что мог упасть в любой момент. Но это часто случается после плохой погоды. – Вы всегда держите его на плаву, даже ночью? – Обычно спускаем и привязываем здесь, но иногда недооцениваем погоду и оставляем в воздухе, как вчера. – Вы упомянули, что шар потерял в плавучести? – В оболочке была дыра, которую я заметил еще месяц назад. – А-а, то-то вы починили ее только сейчас. Кстати, какой наибольший груз держит шар, сохраняя плавучесть? – При нормальном давлении легко поднимает шестьсот килограммов. – Шестьсот килограммов – это, несомненно, впечатляет. Благодарю. Закончив расспросы, Киосуке посмотрел на рекламный плакат, прикрепленный к веревке, соединенной с воздушным шаром. В тот самый момент, когда веревка натянулась, и шар достиг максимальной высоты, прибыл старший полицейский сыщик. – Так вам легче дышится тут? Отменно, отменно. Кстати, мы установили, что на ожерелье отпечатки пальцев жертвы, Ногучи. Взгляните, четкие-то какие! Сообщив это, он вытащил прекрасное мерцающее ожерелье и протянул в нашу сторону. И, конечно, на крупных камнях были хорошо видны два больших отпечатка. – Поистине отличная новость, – с улыбкой произнес Киосуке. – Если это не составит проблемы, я хотел бы одолжить не­много ртутно-мелового порошка, или что вы там используете? Мой кузен выглядел озадаченным, когда Киосуке взял соответствующее оборудование и направился к лебедке, где умело вытряхнул на ручку немного серого порошка и смахнул излишки щеткой из верблюжьей шерсти. – Теперь мне кажется, – сказал ответственный за шар, как будто задумавшись, – что когда я сегодня утром спустил шар, чтобы его починить, то клапан отверстия для подачи газа был еще открыт. – Значит, открыт? – Киосуке удивленно поднял голову и задумался. – Хм, весьма полезный факт, – буркнул он и вернулся к работе. Изучив поверхность рукояти сквозь увеличительное стекло, он повернулся к специалисту. – Полагаю, вы сегодня утром касались ручки без перчаток. – Верно. Торопился спустить шар для починки... Киосуке одолжил у полицейского ожерелье и сравнил отпечатки пальцев с обнаруженными на ручке. Я присел рядом с ним. Было очевидно, что они совершенно разные. – Итак, вот отпечатки этого господина на ручке, а отпечатков жертвы – тех, что на ожерелье – нигде не видно. Это хорошо. Теперь не могли бы вы осторожно спустить для нас шар? Служащий подозрительно посмотрел на нас, услышав просьбу Киосуке, но, тем не менее, надел рабочие перчатки и стал вертеть ручку лебедки. Одно сяку. Два сяку. Рекламный шар стал медленно опускаться. Держа в руке лупу, Киосуке подошел к наматывавшейся веревке и тщательно ее осматривал. Когда намоталось около тридцати пяти сяку, он велел служащему прекратить спуск и подозвал полицейского сыщика. – Я нашел вашего убийцу. Всех нас озадачили слова Киосуке. Он указал на участок толстой пеньковой веревки, где виднелись хорошо заметные пятна крови. – Это пятна крови от ран на шее жертвы. С воздушным шаром все, можете поднимать обратно. А, подождите. Намотайте всю веревку. Кое-что я забыл. Надо проверить, прав ли я. Озадаченный служащий снова принялся вертеть ручку. Мой кузен скрежетал зубами, уставившись то на медленно спускающийся воздушный шар, то на вертевшего лебедку служащего, то на силуэт Киосуке. Через некоторое время веревка была полностью смотана, и перед нашими глазами колыхалась матерчатая оболочка. Киосуке открыл клапан подачи газа и засунул в него руку. Он пошарил внутри и вскоре извлек еще одно прекрасное ожерелье. – Разрази меня гром! Полицейский готов был прыгнуть на служащего, ответственного за шар. – Погодите! Вы ошибаетесь. Ваш убийца – воздушный шар. Вот этот рекламный шар. Взгляните. Киосуке посыпал немного серого порошка на металлический клапан отверстия для подачи газа и на найденное ожерелье, отряхнув остаток той же щеткой. Мы увидели, как везде проявились все те же отпечатки пальцев. – Проверьте, пожалуйста. Полагаю, они идентичны. – Хм. Да, вы правы, это отпечатки жертвы, Тацуичи Ногучи. Мой кузен выглядел так, словно увидел призрака. Киосуке повернулся ко мне: – Можете кое-что сделать? Позвоните в центральную метеорологическую обсерваторию и спросите о погодных условиях в районе Токио прошлой ночью. Я спустился в телефонную будку на пятом этаже и записал полученные сведения. Вернувшись на крышу, я передал листок Киосуке. – Благодарю. Вижу-вижу, низкое атмосферное давление всего в 753 миллибара и сильный юго-западный ветер. Отлично, здесь мы закончили, можете поднимать шар обратно. А теперь я изложу свои выводы. Он зажег сигарету, взглянул на взлетающий в небо шар и тихо начал рассказ. – Прежде всего, я сформулировал следующие основные предположения. Первое: убийца – исключительно сильный человек, который не был одним из ночных сторожей. Учтите и то, что все двери и окна были крепко заперты. Второе: убийство произошло на крыше. Обратите внимание на незаметную подсказку – нигде не осталось следов, ни в кустах, ни на перилах, ни на кафельном полу, ни еще где-либо. Третье: единственным оружием, которое могло быть использовано для преступления, был длинный предмет с шероховатой поверхностью, способной при необходимости крутиться. Короче говоря, веревка. Четвертое: не было ясных мотивов убийства. Исходя из этих предположений, я позволил своему сознанию работать максимально свободно. Немного времени потребовалось, чтобы прийти к однозначному предварительному выводу, что орудием убийства была веревка, прикрепленная к воздушному шару, и я направился сюда, чтобы проверить свою теорию, собрав новые доказательства. Киосуке остановился и повернулся к воздушному шару. Затем, уже громче, продолжил рассказ. – Два дня назад Тацуичи Ногучи, работавший в вечернюю смену, украл два ожерелья. Естественно, он предположил, что все находившиеся в здании будут подвергнуты тщательному обыску, поэтому спрятал ожерелья в самом безопасном месте, какое мог представить. Внутри воздушного шара. Киосуке повернулся к служащему, ответственному за шар. – Полагаю, вы не следите за шаром всю ночь? Конечно, нет. Итак, прошлой ночью жертву отрядили в ночную охрану. Должно быть, он думал только о спрятанных ожерельях. Так что около десяти вечера, прежде чем сторожа легли спать, он направился на крышу проверить шар. Там он с ужасом обнаружил, что в воздушном шаре дыра, и тот медленно теряет плавучесть и высоту. Он поспешно принялся тянуть веревку, чтобы спустить его на крышу. Но, даже утратив часть плавучести, шар оставался способным удерживать груз в шестьсот килограммов при условии полного заполнения газом. Когда вор отчаянно пытался спустить шар, веревка натерла его ладони. Он открыл клапан подачи газа, чтобы проверить, в безопасности ли его добыча. Поскольку вещи еще были в розыске, он решил, что не может рисковать вынести их из укрытия, поэтому вынул шланг и стал заправлять шар газом. А по мере подачи газа плавучесть шара стала, разумеется, расти вновь. Здесь жертва и совершила главную ошибку. Заметив состояние шара, он взял веревку в руки, а не намотал на лебедку. Это подтверждается тем, что на рукояти лебедки его отпечатков нет. Единственные отпечатки на ней принадлежат служащему, торопившемуся спустить шар. Итак, наполняя шар газом, вор держал и шланг, и веревку. Он понял свою ошибку, только когда плавучесть шара возросла. В панике он, вероятно, пытался как-то прикрепить веревку к лебедке, чтобы не дать шару подняться выше. Но шар, вновь способный к самостоятельному полету, оторвался от шланга и, с открытым клапаном, взлетел в небо. Жертва отчаянно пыталась предотвратить это. Осторожно, чтобы его не унесло, он попытался дернуть за веревку обеими руками. Но единственным результатом стало множество ссадин на его руках, оставленных все еще разматывающейся толстой, грубой веревкой. К тому моменту, когда рекламный плакат парил в воздухе, плачевная участь жертвы была решена. По ходу борьбы его тело запутывалось в веревке, разматывавшейся из свертка у его ног. Это вело к ужасному результату. Стало быть, его тело обматывалось веревкой. Как он ни пытался сопротивляться, неумолимая веревка оставляла бесчисленные ссадины на всех открытых участках его тела – на плечах, локтях, подбородке, повсюду и даже рвала пижаму. Наконец, веревка обвилась вокруг его шеи и груди. Неспособный более двигаться, он взлетел ввысь. Шар поднимался все выше и выше, натягивая веревку. Жертва не могла уже дышать, ребро ее было сломано, а из раны на шее хлынула кровь. Тацуичи Ногучи в буквальном смысле был поднят на небо. Затем Киосуке посмотрел в записку, полученную от меня. – С полуночи до половины третьего в районе Токио установилось низкое давление в 753 миллибара, а также сильный юго-западный ветер. Все это направило шар в северо-восточном направлении. В шаре была дыра, и это, вкупе с низким давлением, заставило его терять плавучесть. Когда веревка ослабилась, тело жертвы освободилось и рухнуло вниз. Но не на крышу универмага. Он упал на асфальт в переулке к северо-востоку от здания. Толчок от падения тела, ранее обвитого веревкой, привел к тому, что одно из ожерелий внутри шара выпало через открытое отверстие для подачи газа и приземлилось вслед за трупом на землю. Хотя смерть наступила за несколько часов до падения тела на асфальт, кровь в трупах задушенных остается жидкой еще довольно долго, так что разбитая голова могла кровоточить после удара об асфальт. Завершив объяснение, Киосуке поднял глаза на небо. В чудесном голубом небе мирно плавал под лаской легкого ветерка воздушный шар – таинственный палач из универмага. Траурный локомотив – Да, вы абсолютно правы. Когда погода проясняется, как сейчас, путешествие на поезде действительно удобно. Кстати, куда вы направляетесь? О, Токио? Значит, ваш университет находится в Токио? Да, я понимаю. Великолепно... Вы имеете в виду, я? Э-э, я выйду прямо перед вами, в городе Х. Да, там. Где локомотивное депо. По мне, наверное, не скажешь, но еще два года назад я работал в этом депо. Я проработал там целую вечность, но кое-что произошло, и я уволился. И вот уже как два года в этот день – восемнадцатого марта – я возвращаюсь в город Х. с печальной миссией, которую я должен исполнить для одной несчастной женщины. А? Почему я оставил работу на железной дороге? Хм, мир – странное место. Видите ли, ровно год назад, восемнадцатого марта, я ехал поездом в город Х. в компании приятного молодого человека, студента университета, наподобие вас. Как и вы, он был достаточно любезен, чтобы расспросить меня о том, что произошло. Это, должно быть, воля Будды... ах, но я с радостью расскажу вам об этом. У вас, студентов, право, всегда такие открытые сердца. Причина, по которой я оставил свою работу и почему каждый год отправляюсь в город Х., довольно своеобразна, и некоторые могут назвать ее судьбоносной. Моя история, может быть, не совсем в вашем вкусе, если вы изучаете новейшие науки, но она поможет скоротать время, пока вы не доберетесь до места назначения. Моя история началась несколько лет назад в локомотивном депо с поворотным столом на станции Х., где я работал. Вы могли бы назвать это веерным депо. Там стоял большой старый локомотив, весь в саже, который рабочие окрестили Траурным Локомотивом. Когда-то это был великолепный тендерный локомотив модели Д50-444: на четырех колесных парах, каждое колесо которых напоминало твердый жернов, возлежало большое, точно у беременной женщины, пузо котла с круглым и сияющим, как лоб старого Фукусукэ,[4] паровым колпаком и трубой в форме чайника. По непонятной причине он был также самым невезучим из всех локомотивов депо по количеству наездов. Его построили в Кавасаки в двенадцатый год эпохи Тайсё[5] и сразу же пустили тянуть грузовые составы по ветке Токайдо, однако впоследствии он стал очень проблемной машиной. С момента ввода в эксплуатацию до момента списания он поучаствовал в свыше двадцати инцидентах, связанных с наездом, установив рекорд депо Х. Кроме того, – и я не знаю, было ли это простое невезение, которое каждый раз обрушивалось на этот злополучный локомотив, или же то была сама судьба, – в течение этого долгого периода, растянувшегося почти на десять лет, все аварии случались, когда локомотивом управляла одна и та же бригада из двух несчастных человек. Машиниста в этой бригаде звали Сэндзо Осада. Старший выпускник железнодорожного учебного центра Н., дородный мужчина, ему было тридцать семь лет, когда случился первый инцидент. Сбрить бы ему свои короткие, совсем непохожие на настоящие, усы, и выглядел бы он гораздо моложе, как тот актер Кикугоро.[6] Большинство людей в депо звали его Оса-Сен, что звучало как сценическое имя актера. Помощником машиниста был Фукутаро Сугимото – невысокий мужчина, около тридцати лет, со светлой кожей и худощавым телосложением. Он всегда ходил с пятном сажи под носом, похожим на усы Оса-Сена. Добродушные и дружелюбные, выпив, они любили приударить за женщинами, но их начинало тревожить росшее количество ужасных аварий с участием Д50-444. Поначалу они никак не обсуждали это друг с другом, но ситуация действовала им на нервы. Дело достигло своего апогея одной осенней ночью, за три года до того случая, о котором я вам сейчас расскажу. Лил холодный дождь, столь типичный для этого времени года, когда проклятый локомотив переехал сорокалетнюю сумасшедшую женщину под мостом недалеко от станции Х. Для успокоения разума Оса-Сен предложил ввести новый ритуал. В знак своего рода поминовения по духу жертвы на сорок девять дней они подвесили к потолку кабины дешевый траурный венок. Вскоре их маленький ритуал получил широкое одобрение коллег. Заботливое отношение двух мужчин восхищало людей, вызывало у них отклик и уважение. В этот момент Оса-Сен и его помощник Сугимото осознали, какой значимый поступок они совершили, и с тех пор после каждой аварии сорок девять дней в их кабине висел свежий венок. Со временем Д50-444 стали называть Траурным Локомотивом. А теперь будьте внимательны, господин студент. Позапрошлой зимой Д50-444 ввязался не в один, а в целую серию причудливых инцидентов. Это началось в первые дни февраля, ранним морозным утром. В то время Д50-444 днем и ночью доставлял грузы между Й и Н. Из его трубы валил дым, белее инея, когда он прибыл на платформу станции Х. точно по расписанию, в пять тридцать утра. В присутствии контролера и грузового диспетчера они начали разгружаться, а помощник начальника станции обходил поезд, осматривая его с фонарем в руке. В это время помощник машиниста Сугимото зажег от углей из топки сигарету «Голден Бэт», сунул ее в рот и, напевая какой-то мотивчик, спустился по железной лестнице с масленкой в руке. Однако Сугимото тут же вернулся в кабину с изменившимся выражением лица. Не говоря ни слова, он сел рядом с Оса-Сеном, который пристально уткнулся в манометр. Со странным спокойствием Сугимото снял фуражку и перчатки, подышал на ладони своих худых рук и вытер сажу из-под носа. Сугимото некоторым образом испытывал нервный шок, когда обнаруживал останки жертв, прилепившиеся к колесам локомотива. Ведь Д50-444 был настолько гигантским локомотивом, что машинисты запросто не замечали, как сбивали ночью одного-двух человек. Настроение Оса-Сена упало, когда он узнал эту новость. Пронзительным голосом он позвал работников станции. Помощник начальника станции быстро распорядился о замене локомотива, и Д50-444 был доставлен внутрь депо вместе с двумя машинистами. Подключив нескольких рабочих из депо, они взялись за очистку локомотива. Депо располагает рядом мест, работа в которых ужаснее, чем очистка локомотива после аварии. Бывает, что тела жертв разрезаны так, словно по ним прошлись каким-то острым инструментом. В этом случае руки, ноги или голова отделены аккуратно – у вас остается лишь пара-другая кусочков плоти, приставших к колесам локомотива, да несколько нечетких черных мазков. Любой человек с крепкими нервами мог без особых проблем справиться с этим – не труднее, чем очищать разделочную доску в мясной лавке. Но если бы жертву полностью затянуло до середины ходовой тележки, все ее члены были бы разорваны с огромной силой. В результате вы получаете шеи, намотанные на ось, руки и ноги, зацепившиеся за центр колеса или соединительную тягу – сплошное кроваво-черное месиво с клочьями одежды внизу и тошнотворный запах крови. Очистка локомотива от такого ужаса – поистине неблагодарный труд. В общем, Д50-444 развернули на поворотном столе и доставили в веерное депо. И как только к нему хорошенько присмотрелись, то увидели картину, типичную для тех, кого задавили и растерли в кашу. Сугимото поморщился, брызнув дешевым одеколоном на полотенце, которое надел как маску и завязал на затылке. Держа перед собой резиновый шланг для воды, он шагнул в пространство высотой в три сяку, открывающееся внутри колеи прямо под локомотивом.