– Игорь Михайлович, а почему вы сами поехали в Ручеек? – удивилась я. – Можно было отправить водителя. – У меня его нет, – отмахнулся Воробьев, – терпеть не могу, когда кто-то сопит рядом в машине. – Секретарь, помощник – тоже отсутствуют, – перечислил Димон, – странно занятому человеку тратить время на мелкие проблемы. Обычно их решают нанятые люди. – Если хочешь, чтобы задание выполнили хорошо, сделай все сам, – отрезал Воробьев. – Давайте говорить честно, – вздохнул Коробков, – Игорь Михайлович, у вас нет собственной корпорации. Вы ИП, который постоянно терпит крах. Открыли магазин товаров для рыбалки и прогорели. Пытались продавать книги – снова неудача. Не стану перечислять все ваши проекты, их много, и судьба каждого печальна. На вас висит тьма кредитов, вы берете один, чтобы закрыть другой. Из постоянного заработка у вас – арендная плата за квартиру покойных родителей и их же загородного дома. Вы получаете неплохую сумму, которой были бы рады многие россияне. Но поскольку вы, Игорь, в долгах как в шелках, приходится отдавать все банкам, поэтому вам катастрофически не хватает денег. Сейчас ваша жена и дети за границей. А вы в России. Почему? Вы невыездной из-за невыплаты кредита банку. – О боже, – ахнула Зинаида Борисовна, – Игорек! Неужели это правда? – Люди по всему миру живут в долг, – взвился зять. – И чтоб ты понимала: любой серьезный бизнес завязан на кредитовании. Мне просто не везет! – Вот почему Светочка у меня постоянно денег просит, – прошептала Морина, – ей хочется в салон сходить, маникюр сделать, постричься, покраситься. И по магазинам пробежаться, деткам что-то купить. Опустит глаза и шепчет: «Не хочу у Игоря брать». Понимаете, я готовлю на всех, люблю у плиты стоять, в радость это мне. Продукты покупаю на свои деньги, у детей никогда не беру. Коммунальные расходы тоже на мне. Ну и всякие бытовые проблемы тоже. Вызов сантехника, электрика, покупка новой посудомойки – все, все из моего кармана. Игорек, ты Свете на расходы что-нибудь даешь? Я подняла руку. – Разрешите задать вопрос, который интеллигентные люди даже близким друзьям не задают. Вы пенсионерка, откуда средства? – Кропоткина владела квартирой, очень хорошей, и дачей в престижном месте, Алексей собирал живопись, антиквариат, – начала рассказывать дама, – после кончины супруга Нинуша угодила в больницу, написала на меня завещание и отдала его мне. Я сначала наотрез отказалась, но подруга объяснила: – У нас с Лешей детей нет. Если я скончаюсь, кому отойдет мое имущество? Государству? Оно и так богатое. Зинуля, ты работаешь, но дело-то идет к старости. Не хочу, чтобы ты от девочек зависела. Вдруг они о матери забудут или из дома тебя выживут? Я умру спокойно, если буду знать: наша с Лешиком квартира со всем нажитым твоя. Это тебе кусок хлеба с маслом и сыром на старость. Я ей ответила: – Ты выздоровеешь. А Нинуля вдруг весело так воскликнула: – Наверное. Но точно умру раньше тебя. Леша жену зовет! Не нервируй меня! Не отказывайся от завещания. Я согласилась. Апартаменты Нинули я сдаю, загородный дом тоже, продаю картины, которые мне от Кропоткиной достались. Завещала ее недвижимость дочкам: квартиру Светочке, дачу Сонюшке. По деньгам эти объекты примерно одной стоимости. Мало ли что случится, денежки у малышек всегда будут. Кроме того, им достанется мой дом в центре, особняк неподалеку от столицы – все это только возрастет в цене. – Игорь Михайлович у вас просил денег? – спросила я. Зинаида Борисовна смутилась. – Случалось! – Давали? – поинтересовалась Ада Марковна. Морина слегка замешкалась с ответом. – Да. Четыре раза. Потом перестала, потому что он о займе не вспоминал. Отдавать не спешил. А мне неудобно родному зятю напоминать. Еще подумает: ну и жадина теща. Деньги к нему уходили немаленькие: миллион, семьсот тысяч, восемьсот и девятьсот. В сумме должок большой получается. Если учесть, что дети живут, ни о чем не беспокоясь: еда у них бесплатная, о коммунальных услугах не думают, детский садик, занятия внукам бабушка оплачивает. И вещи деткам покупаю, и за медицинскую страховку плачу. Да еще Светочка регулярно просит на то, на се. Сонечка не приходит с протянутой рукой, сама зарабатывает. Петя, правда, не очень много получает, но им на свои нужды хватает. Игорек брал деньги на развитие бизнеса, но что-то дело его никак не развивается. Да! Еще машины! Всем купила… Ох! То я оплачиваю страховки, то продукты, то садик. Огромная сумма в месяц улетает. Счет за электричество фантастический. И ведь прошу их: «Дети, выключайте люстры. Чего на ваших этажах иллюминация всегда, как на Новый год? Ушли из комнаты, щелкнули выключателем, разве трудно? Это не лампочки горят, а деньги». Но они постоянно забывают! – Когда у вас последний раз зять очередную ссуду просил? – не отставала Дюдюля. Зинаида Борисовна подняла глаза к потолку. – Наверное, за месяц-полтора до приезда Федора, точно не помню. – Сколько он просил? – наседала Ада Марковна. Морина опустила голову, подняла руку и растопырила пальцы. – Вот. – Пятьсот тысяч? – предположила я. – Нет, – прошептала наша клиентка, – пять. – Пять тысяч? – изумился Димон. – Как-то мелко. – Миллионов, – уточнила Зинаида. – Он сказал: «Завод строю, несколько копеек не хватает». Ему, конечно, сумма ерундовой кажется, а мне где столько взять? Продать настоящего Айвазовского? Ну да, можно, у меня его давно один музей вымаливает. Но Игорек долги не отдает, не из жадности, нет, просто для него они ерунда, как для меня рубль. Вот он и забывает. А я напоминать стесняюсь. – Игорь Михайлович, – обратился к ее зятю Никита, – как-то некрасиво у пожилой дамы золотишко брать безвозвратно. – Я объяснил ей, что бизнес раскручу и все верну, – разозлился зять, – неужели потерпеть нельзя? Да у нее много бабок! – А у вас кредит на кредите, – парировал Коробков. – Где завод строите? Что выпускать собираетесь? – Не ваше дело, – взвился врун. – Ну, я пошел. – Лучше останьтесь, – мягко произнес Иван Никифорович. – Не имеете права меня задерживать, – взвизгнул Воробьев. – Верно, – согласилась я, – дверь открыта. Но, подумайте, вы уйдете, а мы продолжим разговор. Вдруг в его процессе всплывет информация, которая касается вас, господин Воробьев, а вы отсутствуете? Я бы осталась, чтобы держать руку на пульсе, подумала: мало ли что наврут про меня, пока я не слышу, отмываться потом придется долго. Игорь, который к тому времени успел вскочить и направиться к двери, замер на полпути, потом вернулся на свое место. Глава тридцать девятая – Теперь поговорим о визите Федора, – начала Ада Марковна. – Зинаида Борисовна, почему вы решили пустить его в свой дом? – Он же внук Марго, – пояснила Морина, – значит, родной мне человек. – Вас не удивило, что совершенно посторонний мужчина просится на постой? – спросил Димон. – Наверное, я до сих пор живу в советских временах, – улыбнулась Зинаида Борисовна, – у нас тогда часто жили дальние родственники мужа из разных городов. Вспоминали о Юре, когда хотели приехать в Москву. Такая, с позволения сказать, родня была почти у каждого нашего приятеля. Пятиюродные провинциалы, которые вас с праздниками не поздравляют, никак не помогают, их любовь к москвичам вспыхивает лишь в момент приезда в столицу. Раз в году приезжала из Крыма племянница жены деда Михаила. Первый раз она появилась без предупреждения. Вечер. Ноябрь. Холод. Звонок в дверь. Я открыла. Стоит незнакомка с тремя детьми и чемоданами. – Ой, здрассти! Я вас нашла! У ребят каникулы, мы приехали из Феодосии Москву посмотреть. Можно по-родственному переночевать? Нам спать негде. Первым желанием было отказать нахалке, но стоят дети, а на улице мерзкая погода. Впустила, выяснила, с какого бока мы родная кровь. И тетка стала к нам ездить. Жила с отпрысками по месяцу на всем готовом. А потом мы с Мишей прилетели в Феодосию, в гостинице что-то напутали, сказали: «Ваш номер освободится завтра». И что делать? Позвонили родне, спросили: – Можно у вас всего одну ночь провести? Про отель объяснили. И что услышали? – Летний сезон, у меня постояльцы, я даже собачью будку сдала, сама сплю на огороде между грядками? – предположила я. Зинаида рассмеялась. – Танечка, или вы тоже оказывались в подобной ситуации, или у вас дар ясновидения. Димон оторвался от ноутбука. – Однако вы пригрели Федора, несмотря на негативный опыт общения с родственниками, которые сваливались вам на голову со всеми своими детьми и рассчитывали пожить на дармовщинку в столице. Морина нахмурилась. – Да! Я уже объяснила, почему это сделала: он внук Марго. Сразу сообщил, что Наум умер. Я с ним поговорила, выяснила, что Федор понятия не имеет о драме, которая случалась в семье Воробьевых до его рождения. – Вот прямо так сразу догадались, что Федору ничего неизвестно о том, как его папаша вел себя в юности? – уточнила Дюдюля. – Навряд ли парень приедет в дом ближайшей подруги своей бабушки, если он знает, что его отец хотел убить свою мать, а лишил жизни ее подругу, – отрезала Зинаида. – Любой человек понимает, что после такого поступка отца он не станет любимым гостем. Мне он паспорт показал, я его внимательно просмотрела. Федор Наумович Воробьев, прописка подмосковная, он не соврал, на самом деле купил дом вблизи столицы. – Маленькая деталь, – подбросил дров в костер Димон, – крохотная такая. Федора Наумовича Воробьева на свете нет и никогда не было! Зинаида Борисовна вскинула брови. – Вы ошибаетесь. Я видела паспорт, держала его в руках. – Документ не очень трудно подделать, – высказала свое мнение Ада Марковна, – серьезной проверки он никогда не выдержит, не стоит с помощью левой ксивы пытаться сделать себе загранпаспорт. Разоблачат и отшлепают. Но поскольку фальшивка предназначалась для показа вам, то сгодилась. – Феди не существует? – ахнула Морина. – Но… он же у нас жил! – Человек, который придумал всю эту историю, талантливый фантазер, но у него не было возможности досконально изучить ситуацию, – начал объяснять Иван Никифорович, – вероятно, он знал об освобождении Наума. Да, младший брат Игоря покинул колонию и… исчез. Полагаю, организатор всего ужасного, что стряслось недавно у Зинаиды Борисовны, решил, что Наум умер. И это дает нам право думать, что операцию готовил не профессионал, а человек, быстро принимающий решения, считающий себя намного умнее окружающих. Наум после отбытия срока не имел московской прописки, сведений о господине Воробьеве-младшем нет ни в одной общедоступной базе. Однако есть закоулки, куда могут заглянуть лишь те, у кого есть на это права. Я нашел сведения о Науме Воробьеве: он не стал возвращаться в столицу и куда-то пропал. Где он жил, чем занимался, я не узнал. Зато выяснил, что через десять лет после освобождения Наум приехал в Златовск. Спустя год женился на Валентине Ершовой. И вот тут самое интересное! Наум берет фамилию супруги, меняет свое имя, становится Николаем. Отчество у него осталось прежним. Брак регистрирует в загсе Златовска глава местной администрации, которого все кличут Кузьмичом. Он помогает новобрачному получить новый паспорт. Почему младший сын Воробьевых так поступил? Отчего отказался от фамилии своего отца и стал Николаем? Точного ответа на эти вопросы мы никогда не узнаем. – Возможно, он решил отсечь навсегда свое прошлое, – предположила Ада Марковна, – о муже Валентины ее сестра только хорошее говорит: работал честно, никого не обманывал, семью содержал. Думаю, с ним на зоне, а может, и до посадки, стряслось событие, которое полностью перевернуло парня. Он, как говорят воспитатели в детских колониях, твердо встал на путь исправления. Через шесть месяцев после того, как Наум стал Николаем, у него родился сын. Мальчика нарекли Петей, а не Федором. Может, младший сын Воробьевых, зная, что вот-вот станет отцом, не захотел, чтобы наследник узнал, что папаша бывший уголовник, и решил стать Николаем Ершовым. Мне не сразу удалось найти брата Игоря. А уж сына его вообще не откопать. Петр Николаевич Ершов! Как связать его с Наумом Михайловичем Воробьевым? Поиски обречены на провал еще из-за того, что нигде нет упоминаний о смене Наумом паспортных данных. Я сумел найти сестру его жены только потому, что Наум, приехав в Златовск, зарегистрировался в городке и женился по старому паспорту. А потом… вдруг исчез. Никаких упоминаний о нем нет ни среди живых, ни среди мертвых. Правда выяснилась только после общения с родней. Повторяю вопрос: почему младший брат Игоря решил стать Николаем? Наум знал: он не убивал Нину и не хотел лишать жизни Маргариту Львовну. Паренек залез через окно в спальню матери с намерением украсть деньги и драгоценности. Но ему фатально не повезло. Незадолго до того, как Марго решил ограбить младший сын, та же идея пришла в голову старшему. Игорь вошел в спальню, деньги ему нужны были позарез. Молодой доктор на первой волне перестройки открыл свою клинику. Она, правда, просуществовала всего год и погибла, больные туда не спешили. Сведения об «умершем» бизнесе есть в налоговой инспекции. Откуда у Игоря деньги на собственное дело? Папа дал? Навряд ли, он как раз в это же время собственный медцентр с колен поднимал и преуспел, в отличие от наследника. Игорь взял кредит, и понеслась карусель займов. Когда ситуация стала патовой, Игорь решил украсть «алмазный фонд» матери. Вероятно, он рассчитывал свалить вину на Наума. У старшего сына была безупречная репутация, а у младшего полный ужас. Что было дальше? Это известно только Игорю, но позволю себе пофантазировать. Предположим, Игорь вошел в комнату, не осмотрелся, знал, что Маргарита ушла в магазин, больше дома никого нет, сразу кинулся к шкафу, открыл его, начал набивать сумку и вдруг услышал голос: – Игорек, что ты делаешь?