18 Фру Ланге казалась удивленной, когда Ион спросил, нельзя ли ему взять Эллен с собой понаблюдать за птицами. Эллен показалось, что в ней борются противоречивые чувства: нежелание отпустить подчиненную для ее собственного удовольствия; стыд за собственного сына, занимавшегося этими глупостями вместо того, чтобы работать; радость оттого, что ее ни на что не годный и одинокий сын, похоже, нашел себе друга. Наконец, она разрешила им идти безмолвным кивком. Теперь они продвигались между утесами по южной стороне острова — Эллен в пальто и шляпе колокольчиком, а Ион в толстом вязаном свитере. Она восхищалась его упорством, когда он подтягивал свою больную левую ногу. Бинокль раскачивался из стороны в сторону, колотя его по животу, он тяжело дышал на подъемах. Эллен подавляла в себе импульс взять его под руку. Ион показал пальцем на стайку турпанов, лежавших, лениво покачиваясь в мелкой зыби; все были самцы. Он протянул ей бинокль, чтобы она могла рассмотреть этих элегантных созданий цвета черного бархата с белым обводом вокруг глаз, как у Клеопатры. Было ветрено и прохладно, но птицы, похоже, наслаждались погодой — просто лежали в хорошей компании, позволяя морю качать себя на гигантских качелях, пока ветер ворошил их перья. — Какие красивые, — заметила Эллен. — И умные, — добавил Ион. — Их самки не кладут яйца здесь, как чайки и гаги, — их-то гнезда все время опустошают. Удивительно, что чайки и гаги еще существуют, ведь люди приходят и забирают их яйца. Просто свинство, как с ними обращаются… В подтверждение того, что он сказал, на скалу прямо над ними села чайка, запрокинула голову и жалуясь, закричала в небо. — «Вор, вор!» — кричит она. — Слышишь? Эллен засмеялась, но замолкла, увидев выражение лица Иона. Тот не шутил — он разозлился. — Свинство, — зашипел он. — Свинство! — Развернулся и, прихрамывая, пошел обратно. Эллен двинулась за ним. Она попыталась снова разговорить Иона о жизни птиц на острове, но он отвечал односложно. Девушка направила бинокль на небольшой утес у берега, где сидели несколько самок гаг и чистили перышки. — У тебя отличный бинокль, — заметила она. — Должно быть, дорогой. По какой-то причине это замечание разозлило Иона еще больше. Фыркнув, он забрал у нее бинокль и продолжил идти, сжав челюсти. Расщелины скал поросли приморской армерией и другими цветами, колышущимися от ветра. Эллен попыталась перевести разговор на растения вместо птиц. Это его немного растопило. Ион, казалось, знал названия всего, что они видели. Внезапно он остановился, заговорщицки прищурил глаза и сказал: — Хочешь посмотреть на мой сад? — Конечно, — удивленно ответила Эллен. Она думала, что Ион повернет назад к зеленой полосе острова, где находились домишки персонала; но он, напротив, пошел дальше, к горной его части. Двигался он быстрее, нетерпеливее и прерывисто дышал. Было ясно, что юноша уже бывал здесь много раз — он выбирал более ровные участки пути и избегал трещин и перепадов высот. — Стой тут, — внезапно приказал Ион. — Не ходи, пока я тебе не крикну. Они находились у северной оконечности острова, где утесы обрывались в воду. — Почему? — спросила Эллен. Но Ион уже ушел в направлении пригнутых ветром зарослей боярышника. Казалось, он забрел прямо в колючий кустарник. Потом пропал. Эллен ждала. — Ион? — осторожно позвала она. Но услышала лишь ветер. Ею овладело чувство беспокойства. Ион вел себя странно. — Ион! — снова крикнула она. — Теперь можешь идти. — Голос его звучал приглушенно, одновременно близко и далеко. Эллен подошла к кустам боярышника. У бедных растений не было шансов расти ни вверх, ни вширь. Сгорбившиеся от ветра, они были вынуждены тянуться навстречу друг другу, пока их ветви не образовывали переплетение, прочное, как стена. Подойдя ближе, Эллен увидела небольшой проем в растительной гуще. Если б она не видела, как Ион пошел именно туда, то попросту не заметила бы его. — Осторожнее, — крикнул он. Следуя по проходу, Эллен попала в пещеру метра три глубиной и столько же шириной. Та продолжалась еще метров десять, пока не сузилась у кучи крупных камней. На острове было много разных пещер, но эта оказалась особенной. На дне ее, на аккуратных клумбах, обрамленных круглыми камнями, росли львиный зев и мальва. Вдоль стен карабкались розы, запутанные в сетях жимолости. Это были не дикие розы, а садовые — белые и рубиново-красные. Посреди пещеры на перевернутом ящике из-под сахара гордо, со скрещенными на груди руками, восседал Ион и поглядывал на нее снизу вверх. Бахрома боярышника переваливалась через край утеса у него над головой, словно затеняющая маркиза. — Ну как тебе мой сад? — спросил он. Эллен быстро соскользнула к нему по камням. — Но, Ион, это же просто чудо! — воскликнула она, одновременно рассматривая розы вблизи. — Откуда они у тебя? Как смогли тут вырасти? Он улыбнулся, довольный. — Я выкопал несколько кустов за домиком Сабины. Они были такие хилые, что она, мне кажется, по ним не горюет. Здесь им гораздо лучше. Но другие цветы я вырастил из семян, заказанных по почте. Землю брал с картофельного поля; понемножку, по мешку… Никто не заметил. — И ты таскал мешки с землей сюда? — Не полные. Я беру, сколько мне по силам, и это отнимает столько времени, сколько получается, — произнес Ион, ища что-то под брезентом в конце пещеры. — А удобряю я почву сгнившими водорослями фукус. — Он принес еще один ящик из-под сахара, чтобы Эллен могла сесть. — Поливать мне не требуется — влажность высокая, как в земле, так и в воздухе. Весной здесь образовывается небольшой водопад. — Он показал пальцем на камни у короткого конца пещеры. — А ветер? — спросила Эллен. — Ты чувствуешь хоть какой-то ветер? Он был прав. Хотя над ними дул свежий ветер, здесь было совершенно безветренно. Кусты боярышника оказались отличным заслоном. — Ты устроил себе настоящий рай, — похвалила Эллен. — Да, это, наверное, единственное место на острове, где ты предоставлен сам себе. Найти его невозможно, если не знаешь. Ты ведь никому не расскажешь? Я брал сюда только тебя и Мэрту. — Ясное дело, Ион. Я очень ценю, что ты мне его показал. Они молча посидели в этом маленьком садике. Здесь было тепло, как будто в пещере заперли кусочек лета. А над ними выл и свистел ветер, и клочья облаков гнались друг за другом по небу. «Значит, вот что это за укромный уголок Иона», — подумала Эллен. Непросто же ему живется здесь… При его физическом увечье он оказался вне среды островных трудяг. А неотесанные охранники вряд ли разделяли его интерес к птицам и растениям. Неудивительно, что он резок и угрюм. Но Мэрта, очевидно, была его другом. А может, и более того… Почему ей так отчаянно хотелось покинуть остров? Но вопрос этот деликатный… Ей нужно быть осторожнее, особенно после того доверия, что он ей оказал. Может быть, спросить его о Хоффмане? Эллен размышляла о том, как сформулировать вопрос. Пока она думала, сам Ион прервал молчание вопросом: — Почему ты хотела получить здесь работу? Разве так уж трудно найти ее в городе? Хоть она и была подготовлена к этому вопросу, он все же застал ее немного врасплох. — Ну мне просто хотелось уехать как можно дальше, — ответила Эллен, пожимая плечами. — Лучше всего в Америку. — Ну, во всяком случае, Бронсхольмен лежит в правильной стороне. Корабли в Америку проходят мимо нас. С ними всегда хочется уплыть… На секунду снова установилась тишина. На цветке львиного зева жужжала пчела. — Но почему тебе хотелось уехать? — спросил Ион. — Тебе было плохо там, где ты жила? — Несчастная любовь, — пробормотала Эллен, опустив глаза. Так она планировала ответить, если кто спросит. Несчастная любовь воспринимается с уважением и деликатностью, без дальнейших объяснений. И от Иона Эллен ожидала особого понимания — ведь у него явно имелся сходный опыт. Но ее ответ, похоже, пробудил его любопытство. Ион заинтересованно повернулся к ней, словно ожидал большего, а поскольку не дождался этого, спросил: — Он был с тобой груб? — Кто? — Твой жених. Ты поэтому хотела уехать? — Нет, нет. — Эллен покачала головой. — Просто… А-а, не хочу об этом говорить. Ион сочувственно кивнул. — Ты забеременела? — тихо спросил он. — Нет! — в ужасе вскрикнула Эллен. Он стеснительно провел рукой по волосам. Затем откашлялся и спросил совсем другим голосом: — Мама думает, что ты была замешана в преступлении. Она хмыкнула. — Нет, не была. Но говорить об этом не хочу, я же сказала.