— Правильно сделала, — кивнула я, — Вот что, попроси у администратора чаю. Нинка недовольно нахмурилась, но из комнаты вышла, а я вскрыла конверт. Пачка долларов, перетянутая резинкой. Я пересчитала купюры: две тысячи. Хмыкнула и покачала головой: — Не густо. Впрочем, и на том спасибо. — Отсчитав пятьсот долларов, я оставила их на столе, полторы тысячи сунула в карман. Вернулась Нинка, заметив деньги, замерла возле стола как вкопанная. — Это тебе, — сказала я, поднимаясь, — Билет денег стоит, и все такое. Спасибо. — Я подхватила сумку и шагнула к двери. — Куда ты? — насторожилась сестрица. — Мне в одно место заехать надо, — успокоила я ее и торопливо покинула гостиницу. Автобус нужно было ждать два часа, я не стала этого делать и в райцентр отправилась пешком, надеясь, что меня подберет попутка. Так и оказалось, не прошла я и двух километров, как меня догнал видавший виды грузовик. Я устроилась в кабине и минут сорок тряслась на колдобинах, всерьез опасаясь, что грузовик может развалиться. Однако к местным дорогам он был привычен, и добрались мы вполне благополучно. Райцентр мало чем отличался от поселка, та же грязь, те же домишки. Правда, был еще вокзал, а напротив двухэтажное здание с красными буквами по фасаду: «Ресторан». Я купила билет на автобус и, ожидая его отправления, зашла в ресторан. Через полчаса, попробовав местных блюд, поняла — деньги выбросила на ветер, но огорчаться не стала, в такой день, как этот, грех расстраиваться по пустякам. Продремав всю ночь в полупустом автобусе, в шесть утра я высадилась на вокзале областного центра, где к прочим благам цивилизации еще добавился аэропорт. С билетами проблем не возникло. Побродив по городу несколько часов, я оказалась в самолете, а поздно вечером уже прогуливалась по набережной Сочи и почти сразу нашла вполне подходящее жилье в частном секторе. На ближайшие две недели ветхий сарай в глубине большого сада стал моим жилищем. Дни я проводила на пляже, а вечерами лежала в гамаке все в том же саду, прикрыв глаза, размышляя и наслаждаясь одиночеством. У хозяйки жили еще квартиранты, кажется, из Москвы, две молодые пары, но, так как заняты они были исключительно собой, общение сводилось к утреннему приветствию и вечернему пожеланию спокойной ночи. Я посетила местную парикмахерскую и магазины, сделала кое-какие покупки, ну и, конечно, загорела дочерна. Я пристально вглядывалась в свое отражение в витринах и с удовольствием констатировала, что, в общем-то, ничем не отличаюсь от тысяч других отдыхающих. Правда, во второй день моего пребывания здесь произошел забавный случай. Я возвращалась с пляжа, когда навстречу мне из-за угла вывернул милиционер. Я опустила глаза и сделала шаг в сторону. Милиционер, молодой парень, едва не налетев на меня, торопливо извинился, а потом улыбнулся во весь рот, а я засмеялась и продолжила путь, качая головой. Парень, должно быть, решил, что я чокнутая. Первого июня я купила билет на поезд и отправила телеграмму сестре, сообщив, когда вернусь, чтобы она поторопилась освободить комнату. Добираться до моего города поездом почти двое суток, этого времени должно было хватить на то, чтобы все продумать и наконец решить, как жить дальше. Впрочем, вопросы эти в основном были риторическими, ибо решение зависело от других людей, а как меня встретит родной город, мне виделось смутно. Может, поэтому я и не торопилась там оказаться. Отдых на юге пошел мне на пользу, я без усилия улыбалась и поддерживала ничего не значащие разговоры со своими соседями на пляже, при этом спокойно глядя им в глаза. В общем, можно было сказать, что адаптация в мире свободных людей прошла успешно, с чем я себя и поздравила. В кармане у меня почти тысяча баксов, я красавица (тип, у которого я вчера покупала мандарины, минут десять убеждал меня в этом), и вся жизнь еще впереди. Так что повода для отчаяния я не видела, и все же чувство было такое, точно внутри меня что-то рушится, как карточный домик. Перед отправкой на вокзал я извлекла из сумки два блестящих кубика, подержала их в ладони и бросила на стол, решив проверить удачу. Выпало две шестерки. — С богом, — вздохнула я, поднимаясь, сунула кубики в карман и пожелала самой себе счастливого пути. Все мои вещи уместились в спортивную сумку. Я вошла в купе и, взглянув на часы, решила, что успею купить мороженое и какой-нибудь детектив, чтобы скоротать время в дороге. — Далеко не уходите, — предупредила проводница, я кивнула и вот тогда обратила внимание на эту троицу. Печатая шаг, мужчины шли мне навстречу, народ на перроне оборачивался, а проводница, сообразив, что трио направляется в ее вагон, поджала губы. Конечно, понять ее можно, троица в самом деле впечатляла. Впереди шел тип лет сорока, бритый наголо, со шрамом на правой щеке в форме буквы Т, узкие губы, взгляд исподлобья. Одет в светлые брюки и легкую рубашку с короткими рукавами. Несмотря на дорогие тряпки и золотистый загар, зоной от него разило за километр. «Неужели и от меня тоже?» — с усмешкой подумала я. Двое парней лет по двадцать пять, высоких, плечистых, с суровыми и волевыми лицами, шли, поотстав от него ровно на полшага. Легкие пиджаки широкого покроя требовались им для одной цели: скрыть оружие. Впрочем, ребята не особо его прятали. Тот, что слева, нес тяжелую сумку, у того, что справа, — в руке потертый кейс. — Здравствуйте, — пролепетала проводница, когда они поравнялись с ней, облизнула губы и попыталась улыбнуться. — Здравствуйте, — ответил тип со шрамом, сопровождающие его лица молча кивнули, один из них достал из кармана билеты и предъявил проводнице. Когда все трое прошли в вагон, она посмотрела на меня и сказала скороговоркой: — Послал черт пассажиров… — Кто это? — решила я поддержать разговор. — Откуда я знаю, — ответила женщина обиженно, — По рожам видно. Теперь всю дорогу только и жди… Чего следует ждать всю дорогу, я так и не узнала. Посадка закончилась, я спешно поднялась в вагон и прошла в свое купе. Попутчиков у меня было трое: пожилая пара из Москвы и мальчик лет десяти, их внук. Мы познакомились, разобрались с вещами, я и Олежка (так звали мальчика) заняли верхние полки. Лежа на животе, я смотрела в окно, улыбалась без причины и чувствовала себя девочкой-школьницей на каникулах. Сейчас мама позовет пить чай, а потом мы с папой будем играть в шахматы, вагоны плавно покачиваются, а за окном проплывают полустанки, огни, чужая жизнь. — Лия, присаживайтесь с нами, — пригласила меня Ольга Васильевна, выложив на стол традиционные копченую курицу и вареные яйца. — Спасибо, — поблагодарила я. — Я собиралась в ресторан. — Конечно. Лиечка, вы молодая, вам необходимо общество, возможно, еще жениха найдете. — Это было бы неплохо, — засмеялась я. — Может, все-таки перекусите с нами? — оторвавшись от кроссворда, спросил Федор Иванович. — Нет, спасибо, — покачала я головой, а Ольга Васильевна, кивнув на конфеты в импровизированной вазочке, которая совсем недавно была банкой из-под майонеза, сказала тоном, не терпящим возражений: — Но выпить чаю-то вы не откажетесь? Чай ресторану не помеха, правда. Лиечка? — Правда, — засмеялась я и спустилась с полки. — А вы русская? — вдруг спросил Олежка. — Русская, — пожала я плечами. Ольга Васильевна шикнула на внука, а я поингересовалась: — Почему ты спросил? — Имя у вас странное. Что да, то да, имя у меня исключительно редкое. По паспорту я Виталия. Стоило представиться полным именем, как незамедлительно следовали вопросы, оттого лет с семи я начала хитрить и, сократив свое имя на две трети, стала Лией. Редкое имя выбрал мне отец. После рождения Нины он мечтал о сыне, но у мамы были проблемы со здоровьем, а когда через шестнадцать лет ожиданий родилась я, папа, должно быть с отчаяния, дал мне мальчишеское имя. Хоть я и не оправдала папиных надежд, все равно была его любимицей….Рассказывать об этом Олежке я не стала, вторично пожала плечами, заранее соглашаясь с тем, что имя странное и редкое, и села пить чай. Олежка, который очень любил поболтать, завел разговор о новых фильмах. Последний новый фильм я смотрела пять лет назад, оттого заявила, что кино не люблю, и заторопилась в ресторан. Выходя из купе, я едва не столкнулась с тем самым типом со шрамом на физиономии. В сопровождении доверенных лиц он, судя по всему, возвращался из ресторана, по крайней мере, одно доверенное лицо держало в руках бутылку коньяка и три бутылки пива. За их спинами маячил официант из ресторана с подносом в руках. На подносе радовала глаз икра и прочая снедь. — Извините, — исключительно вежливо сказал тип со шрамом, взгляд его торопливо скользнул от моего лица вниз, задержавшись на некоторых достоинствах, и он сделал слабую попытку улыбнуться. Получалось у него паршиво. — Ничего страшного, — пробормотала я, отводя глаза, и пошла по коридору, подумав с тоской, . «Ну вот и неприятности…» В ресторане я пробыла чуть больше часа, возвращаясь в купе, приметила одного из парней в тамбуре, он курил, при моем появлении выдал улыбку и проводил долгим взглядом. — А мы в «дурака» играем, — весело сообщила Ольга Васильевна. Все семейство действительно играло в карты. — Присоединяйтесь. Мне выпало играть с Олежкой, наверное, мальчишка здорово на меня злился, потому что играла я из рук вон плохо, прислушивалась к шагам в коридоре и ждала. Впрочем, ждать пришлось недолго. В дверь вежливо постучали, затем она открылась, и я увидела парня из тамбура. Он вновь попытался улыбнуться и заявил: — Как насчет того, чтобы славненько провести вечер? Ольга Васильевна испуганно переглянулась с мужем, а я сказала как можно спокойнее: — Извините, у меня свои планы. — А ты на них наплюй, — посуровел парень. — Извините, — еще раз попросила я, — но свои планы я не меняю. — Крутая очень. — Разозлиться ему ничего не стоило, и нервы у него были ничуть не лучше моих. — Одну минутку, — извинилась я перед своими попутчиками, поднялась, вышла в коридор и, прикрыв дверь купе, сказала парню. — Послушай, я дважды сказала «нет». Именно это я имела в виду. Очень прошу, не цепляйся. Парень извлек из кармана пачку долларов, потряс ею перед моим носом и сказал нараспев: — Пятьсот баксов. Только не говори, что тебя это не интересует. Я вздохнула и посоветовала себе быть терпеливой. — Тебя звать как? — спросила я. — Сашка. — Вот что. Сашка, я тихо еду по своим делам, никому не мешаю и ни с кем не хочу связываться. Может, я не так взглянула или не так прошлась, приношу за это свои искренние извинения. С полтысячей «зеленых» у тебя в этом поезде проблем не будет. — А у тебя какие проблемы? — хмыкнул он. — Только одна, — ответила я, — Ты ошибся, я не шлюха… — Я так и подумал. Слушай, мне плевать, кто ты, хозяину ты приглянулась и… — В этом месте он ухватил меня за плечо, скорее всего не собираясь предпринимать решительных действий, просто хотел, чтобы его слова скорее дошли до меня. В висках у меня застучало, к горлу подкатил ком, кончики пальцев закололо, и, тщательно выговаривая каждое слово, я произнесла: — Убери руку, падла… — Ну и еще кое-что присовокупила из своего богатого лексикона. В этот раз я справилась с собой довольно быстро, боль в висках отпустила, дыхание выровнялось, но все равно было уже поздно, парень стоял, вытаращив глаза, и пытался вернуть челюсть на ее законное место. Дураку ясно, и десятой доли сказанных слов хватит на то, чтобы скоренько очутиться где-нибудь под откосом в весьма плачевном виде. — Извини, — с искренним сожалением сказала я и отправилась искать проводницу. Парень все-таки вернул челюсть на место и пошел в свое купе, слегка пошатываясь. Само собой, в чувство его сейчас приведут, и мало мне не покажется, так что следовало поторопиться. Проводница готовила чай. — Когда будет ближайшая станция? — спросила я. — Так вам же до конечной? — удивилась женщина. — Позвонить нужно срочно. Так когда ближайшая станция? — В половине одиннадцатого. Стоим две минуты, так что вы… Я кивнула, перевела взгляд на часы и заторопилась в купе. Под настороженным взглядом соседей собрала свои пожитки, вновь посмотрела на часы. — Решили в другое купе перебраться? — не удержалась Ольга Васильевна. — Возможно… — Этот молодой человек заходил к нам, когда вы в ресторане были. Спрашивал, с кем едете и куда. — Это мой знакомый. Снимал квартиру по соседству… — Да? — Ольга Васильевна мне не поверила, что было неудивительно.