— Здравствуйте, — сказала я, продемонстрировав счастливую улыбку, которая, кстати, не произвела на нее никакого впечатления. — Я ищу Устинову Зою Федоровну. — Зойку? — насторожилась тетка. — А зачем она вам? — Она моя родственница. — Нет у нее никаких родственников. «Вот чертова баба», — подумала я и сказала: — Значит, знакомая. — Знакомая… ходят тут всякие… — В какой комнате она живет? — посуровела я. — А не скажу, — ответила тетка, глядя мне в глаза с большим гневом. — Ясно. Тогда я сама поищу, — кивнула я и зашагала по коридору. — Я тебе поищу. — взвизгнула она и бросилась следом. — А ты меня попробуй остановить, — хмыкнула я, не оборачиваясь. Тетка меня догнала, но военных действий предпринимать не стала, а спросила: — Ты не от этой? — Что? — Мне пришлось остановиться. — Не от его стервы крашеной? Оставьте бабу в покое… — Где Зойка? — теряя терпение, спросила я. — В сто тринадцатой. Только ей не до гостей сейчас… пьет. А здесь на птичьих правах, не сегодня, так завтра выгонят, а эта, гиена, то сама придет, то подруг подсылает, и каждый раз со скандалом. — Никакого скандала, — заверила я, узнала, где эта самая сто тринадцатая комната находится, и бросилась туда. Коридор был такой же длинный и темный, дверь в одну из комнат распахнута настежь, на кровати сидел лохматый мужик и играл на гармони, толстая баба в дверях, пытаясь перекричать гармонь, что-то ему выговаривала. Дверь сто тринадцатой была не заперта, я торопливо вошла, отдернула занавеску, отделяющую импровизированную прихожую от самой комнаты, и увидела Зойку. Она сидела за столом, уронив голову на согнутую руку, и то ли пела, то ли рыдала, сразу не разобрать. Одно было ясно — пьяна она в стельку. Я прошла к столу, взяла в руки бутылку, где на самом донышке плескалась водка, и выпила. Зойка замолчала и, прищурив один глаз, уставилась на меня. — Лийка, ты, что ли? — спросила она хрипло. — Я, — устраиваясь на стуле напротив Зойки, кивнула я со вздохом, а подружка попыталась приподняться. — Правда ты, — обрадовалась она. — А я решила, может, померещилось. — Не померещилось. Это я. Давно пьешь? — Хрен его знает. Наверное, давно, раз ты здесь. Вот черт, я ж совсем забыла… С возвращением тебя, — Она поднялась из-за стола, направилась ко мне, нетвердо ступая, и мы обнялись. Зойка была выше меня на целую голову и весила не меньше ста килограммов, ноги у нее ослабли, оттого я чуть не рухнула под ее весом. — Задавишь, лошадь здоровая. — Не-а, я аккуратно, — хихикнула она и выпустила меня из объятий. — Какой сегодня день? — задумалась Зойка. — Это правда ты или у меня белая горячка? — Само собой… А сегодня шестое июня. — О господи… Прозевала все царствие небесное, точнее, пропила. Прости меня. Лийка. Слышишь? Простишь? — Прощу, если рожу умоешь. Смотреть на тебя тошно. Печатая шаг. Зойка пошла за занавеску, где притулился ржавый умывальник. Надо отдать ей должное, несмотря на лошадиную дозу выпитого, назад она вернулась почти в здравом рассудке. Умылась, причесалась и даже сменила халат на платье без рукавов. — Как меня нашла? — спросила она, садясь за стол. — Твой Петр сказал. — Он же на юг с молодой женой подался… — Сегодня вернулись. — Ага… Ну, ты все видела, все знаешь, выходит, рассказывать нечего. — А ты, значит, пьешь? — Пью. Как вернулась, так и пью. И ни малейшего желания покончить с этим пороком. Глядишь, допьюсь до белой горячки, и все само собой кончится. — Что все? — вздохнула я. — Все. Жизнь моя никчемная… надоела она мне хуже горькой редьки. — Зойка ухватила бутылку, но, заметив, что она пуста, поморщилась, — Черт, выпить есть? — Есть, — кивнула я, извлекая из рюкзака поллитровку. — Закусить найдется? — Не знаю. Пошарь в столе за занавеской. Шарить там было совершенно нечего, банка с солью и два куска хлеба, черствого, точно подметка. — Придется без закуски, — сообщила я, разлила водку в две чашки, подняла свою и сказала, — Ну что, со свиданьицем, подруга. Зойка к своей чашке не притронулась, сидела, тяжело задумавшись. — Осуждаешь? — подняла она взгляд на меня. — Вижу, что осуждаешь. И правильно. Дура я. Была бы умной, плюнула этой падле в морду и стала бы жить лучше прежнего, глядишь, жизнь бы и устроилась. А я не могу. Девчонку их видела? Пятый годок. Я подсчитала, сколько ж он один прожить сумел, месяца не вышло. Слышишь. Лийка, месяца не продержался. — Она махнула рукой, сметая на пол чашки с бутылкой. — Вот дура, — сказала с обидой. — Водку разлила… И черт с ней. Под кроватью — самогонки трехлитровая банка, достань. — Достану. Значит. Петр твой не долго страдал и вскорости обзавелся подругой — Ага. А какие письма писал… Хочешь покажу"? — А то я их не видела. — Точно. Я тебе их читала. Тем более. Ведь до последнего врал. Приехала, а в квартире… — Зойка рукой махнула и нервно хихикнула. В дверь постучали, и в комнату заглянула та самая суровая тетка с первого этажа. — Как тут у вас? — спросила она настороженно. — Нормально, — заверила я, идя ей навстречу. — О. Катерина, давай за стол, — заорала Зойка. Я вместе с Катериной вышла в коридор и попросила, протягивая деньги. — Нельзя кого-нибудь в магазин послать? Она несколько дней ничего не ела, оттого крыша и съезжает. Оставлять ее одну мне не хочется… — Я сама схожу, мигом. Магазин у нас во дворе, — заверила Катерина и вскоре вернулась с целым пакетом снеди. Мы соорудили чем перекусить. Зойка тоже приняла в этом участие, и через полчаса втроем сели за стол. Катерина выпила самую малость, сославшись на работу, и через час удалилась. А мы с Зойкой продолжили бдение за бутылкой, которое закончилось во втором часу ночи. Именно к этому времени подружка, почувствовав настоятельную потребность вздремнуть, перебралась на кровать, а я, перемыв посуду и распахнув окно настежь, устроилась по соседству и разглядывала потолок до самого рассвета. Разбудил меня осторожный шорох, я приоткрыла глаза и увидела Зойку. Та сидела возле окна, курила и разглядывала меня. — Привет, подруга, — сказала весело. — Привет, — зевая, ответила я. — За бутылкой кинемся или завяжем? Зойка хмыкнула, посмотрела в окно, где вовсю жарило солнце, и покачала головой: — Паскудный у тебя характер. Виталия Константиновна. — Мне говорили… — Дрыхнуть будешь или экскурсию по городу тебе устроить? — Давай экскурсию, — пожала я плечами. Через час, позавтракав и приняв душ (холодный, горячая вода отсутствовала), мы отправились на прогулку, а вернулись ближе к вечеру. — За бутылкой? — невинно спросила я. Зойка посмотрела свирепо. — Тошнит меня от пьянства. Думаешь, я и в самом деле с катушек съехала? — Кто тебя знает. — Кто тебя знает… — передразнила Зойка, — Ну, подурила малость… уж больно мне обидно стало, что эта… Ладно, хрен с ними, пусть живут да радуются. Я тоже проживу. — Ты как в этой общаге очутилась? — Что ж мне, с ихним семейством жить? А комендантша здесь — подруга моя, вот пустила.