– Вот и я понимаю… И боюсь за Машутку. Этот твой, младший который… Как она, шибко к нему сердцем-то припеклась? – Не знаю, Павлуша, – склонив голову, отмахнулся дед Иван. – Не береди душу, мне и без того тошно. Я и сам боюсь, Павлуша. – А долго еще внуки у тебя гостевать собираются, не знаешь? – Да через три дня вроде уедут, – охотно сообщил дед Иван. – У них и билеты на самолет куплены… – Ага. Три дня, значит. Понятно. И уедут? – И уедут. Да все образуется, что ты… – Да в том-то и дело, что уедут, дядь Вань! – воскликнул Павлуша. – А Машутка здесь останется. Даже представить не могу, что с ней будет? – Да ничего не будет. Поплачет немного и забудет, и дальше жить начнет. – Ну, это ты Машутку не знаешь. Она не такая, – с уверенностью произнес Павлуша. – Говорю же, боюсь я за нее! – Ладно, Павлуша, я тебя услышал. Обязательно поговорю сегодня с Леонкой. Пристыжу его, поганца. – Да что там – поговорю… Какой теперь толк от разговоров? Как ни поверни теперь, все одно ничем хорошим не кончится… – печальным голосом проговорил Павлуша. – Тогда чего ты от меня хочешь, Павлуша? – Да ничего я не хочу, дядь Вань. Сижу да свой испуг по душе перекатываю. Ты прости меня, если что не так сказал. – Да ничего… А с Леонкой я сегодня обязательно поговорю, обещаю тебе. – Ну, как хочешь, дядя Ваня. Пойду я. Скажу Маргарите, что Машутку не застал, что в Феодосию уехала. Спасибо за пиво, вкусное было. До свидания, дядя Ваня. – До свидания, Павлуша… Машутке-то передать чего? – Ну, скажи, отец приходил… Что беспокоился, мол… А можешь и не говорить, чего толку-то от разговоров? Как ни поверни, все одно хорошим не кончится… * * * Дед Иван проснулся от тихого Машиного голоска, мурлыкающего во дворе популярную песенку. Эту песенку часто наяривал в телевизоре симпатичный молоденький паренек, и мелодия приелась довольно основательно, только в слова дед Иван никогда не вслушивался. Зато Маша перепевала их тихо, но с чувством, и дед Иван вдруг услышал, о чем она поет… О боже, мама, мама, я схожу с ума, Ее улыбка, мама, кругом голова. О боже, мама, мама, пьяный без вина, Ее улыбка, мама… Нежно пела Машутка. Наверное, о чем-то своем пела. Через этого парнишку к мамке своей обращалась, которая, поди, слышит ее на небесах… Эх, горе, горе. И ведь не знаешь, что со всем этим хозяйством делать, как девчонке помочь… Внуки сегодня улетают, а дальше что будет? Вот тогда для Машутки и начнется это самое «схожу с ума» да «кругом голова». Он приподнялся, сел на кровати, нащупал на спинке свою рубаху. Вышел во двор, сощурился на солнце, которое с утра уже закипало яростью. Днем опять пекло будет… – Доброе утро, дядя Ваня! – весело поздоровалась Маша, выглянув из-под навеса. – Хорошо, что проснулись, скоро завтракать будем! – А ребята где? Что-то никого не видно. – А они искупаться пошли напоследок… Сегодня ведь уезжают. – Да я в курсе… А ты чего такая веселая? Песни поешь… – А чего мне грустить? Я ж с ними поеду. – Как это? Ты чего такое говоришь, Машутка? – Да ладно, дядь Вань… Мы с Лео уже решили – я тоже еду. – Да ты… – опешил дед Иван. – Ты хоть соображаешь, что делаешь? Неделю погуляла – и уже навострилась ехать, а! Одумайся, Машутка! – Нет, дядя Ваня. Мы уже все решили. – Да кто это мы?! – Я и Лео. – Ночью, что ль, успели такое порешать? – Ну, дядь Вань… – опустила глаза Маша. – Да хотя бы и ночью, что с того… Какая разница, ночью или днем… – А я знаю, какая разница! Я вот покажу тебе разницу, ишь, смелая какая нашлась! А отец что скажет? А Маргарита? – Да ну… Им без меня лучше. Маргарита хоть меньше раздражаться будет по пустякам. Я одним своим присутствием ее ужасно нервирую. – Ну и нервируй себе на здоровье, и пусть… На бабий характер все равно не угодишь, что так, что этак. Нет, оставайся, Машутка, не придумывай себе ничего! Да и все равно отец тебя не пустит! Или ты тайком хочешь сбежать? – Да как тайком, если паспорт мой дома… Я утром ходила домой, хотела его взять, пока они спали, да не успела, папа проснулся. – Ты ему сказала, что хочешь уехать? – Сказала… – А он что? – Он сказал, что паспорт не отдаст, – вздохнула Маша. – Что без паспорта я все равно никуда не улечу. – Ну и правильно… И молодец… – закивал дед Иван, услышав эти слова. – Хоть здесь свой мужской характер показал. – А я все равно улечу, дядь Вань, – упрямо заявила девушка. – Вот Лео сейчас придет и сам сходит за моим паспортом. Он сказал, что поговорит с папой и возьмет ответственность за меня. – Ишь ты. Ответственность… Ага, пусти козла в огород, так он там все сожрет, и тоже с большой ответственностью. – Зачем вы так про Лео, дядь Вань? Не надо, он совсем не такой… – А ты откуда знаешь, какой он? Всего неделю рядом с ним побыла, и уже знаешь? – Да я его чувствую. А если чувствую, значит, уже знаю. – Ишь ты… – повторил дед Иван. – Да ладно, дядя Ваня, не сердитесь на меня. Все равно я по-своему сделаю, и какой смысл тогда сердиться? – Ну, знаешь… – А где у вас черный перец, дядь Вань? – вдруг поинтересовалась Маша, обводя глазами пространство. – Я искала, искала, найти не могла. Лео любит глазунью посыпать черным перцем. – Да вон, в жестяной банке из-под чая. – Ой, а я и не догадалась… – всплеснула руками Маша. – Не заговаривай мне зубы, Машутка! Я сказал, никуда не поедешь, значит, не поедешь! – Ну, дядь Вань, не шумите… Я совершеннолетняя, сама могу решения принимать. – Да соплюха ты совершеннолетняя, вот что! Вбила себе в голову любовь да чувства! А Леонка, он же такой… Да ты ж совсем его не знаешь, Машутка! Не пришлось бы потом слезы горькие лить! Да и что ты там будешь делать? Ни родственников, ни знакомых… Совсем одна! – Я не одна, я с Лео. Я его люблю, дядь Вань. И он меня любит. А главное, я нужна ему! – с уверенностью проговорила девушка. – Очень нужна… Дед Иван хотел было возразить, да не успел. Калитка с шумом распахнулась, и трое братьев гурьбой ввалились во двор – довольные и веселые, свежие после купания. Увидев под навесом накрытый к завтраку стол, расселись вокруг него, плотоядно поглядывая на большую сковороду с яичницей-глазуньей. Маша уже несла из кухни кофейник и тарелки с нарезанными колбасой и сыром. Вскоре запах кофе заполонил собою весь двор, и дед Иван будто со стороны смотрел на этот праздник жизни, пристроившись на краю скамьи и сложив ладони на стол. – Дед, а ты чего не завтракаешь? – деловито спросил Антон, откусывая от бутерброда с маслом и сыром. – Машенька вполне приличный кофе умеет варить… И где только научилась, а? Ешь яичницу, дед, пока горячая! – Не хочу. Кусок в горло не лезет, – ворчливо проговорил дед, разглядывая свои ладони.