«Даже если срубать по паре сотен баксов в выходные, на оплату жилья уже хватает. Нет никакого смысла скрывать лицо, придумывать «псевдоним», прятать машину и врать Димону. Он бы с радостью закрыл вопрос с коммуналкой». Отправленная в полет сигарета, щелчок открытой зажигалки и вместе с ним — похожий в голове. Косарь ставки на заезд. Абсолютная уверенность в своей победе. Смысл щемить Игнатова и не пропускать его, если они работают в паре? Не вяжется. Резкая щемила «напарника» не меньше, чем меня, а мысль о том, что Игнатов и Резкая пашут в сговоре, мне подкинул Дымыч. Димон. Год отношений автоматом перечеркивал слепоту и Дымыча, и его отца. За такой срок сложно не узнать человека. Его предпочтения в еде, музыке и фильмах — первые два-три свидания. Дальше уже невольно узнаешь больше. О тех же привычках, интересах и… фобиях. Не сразу, но узнаешь. И что-то мне подсказывало, проигнорировать и не обратить внимания на странную реакцию Резкой на прикосновения не получится. Я не верил в «избранность» Димона и внезапное «с ним по-другому» у Резкой. Тот же Клим, зная о загоне своей подруги, не касался ее кожи дольше пары секунд. Память услужливо подкинула, куда опускались ладони парня, и я отчетливо помнил, как отскакивали его руки. Ау! Как ты это не заметил и пропустил, Дымыч? Как так получилось, что ты ни разу не обмолвился о странностях Лилечки в переписке? Почему разорился на платье, но забыл и не вспомнил о большем? Вы вообще встречаетесь? Или изображаете отношения для твоего отца? Хлоп. — …красивая пара… Хлоп. — …Дима взялся за ум… Хлоп. — …после диплома можно расписаться… И ни слова от Димона по поводу свадьбы. Ни намека на свадьбу. Твою мать, Дымыч! Твою ж мать! Неужели тебе настолько все похуй? Ударив ладонью по ограждению, я достал из кармана мобильный и открыл галерею. Выделил все видео и фотографии из гаража Резкой, а затем, на мгновение задумавшись, удалил. Сигарета. Щелчок открытой зажигалки. Скачущий на ветру, будто бьющийся в истерике, огонек. «Похуй. Я в этих играх не участвую. Нравится плыть по течению, плыви. Я не полезу туда, куда меня не просят. Больше не полезу». Я стоял на корме теплохода и не хотел никуда идти. Пафосность благотворительного вечера. Доведенное до идиотизма показное бряцание статусностью. Пропитанные ложью улыбки и внимание с одной единственной целью — поддерживать связи. Все это внезапно встало поперек горла и душило похлеще блядской бабочки, к которой я потянулся, но не понял, почему не нахожу узла. Раз за разом я проводил пальцами по шее и воротнику. Искал ленту удавки и никак не мог убедить себя в ее отсутствии. Даже расстегнув еще одну пуговицу на рубашке, мне один черт не хватало воздуха. И вроде бы я дышал, вроде бы что-то попадало в легкие и разносилось с током крови по венам. Но в этом «что-то» не было ни капли кислорода и ничего настоящего. Выбив из пачки сигарету, я боковым зрением заметил направляющихся к лестнице мужчин. Повернул голову в их сторону, всматриваясь в лица, и широко улыбнулся басовитому: — Господа, я вас оставлю. Пропустив всех, чтобы никого не обходить, Родион Михайлович с головы до ног окинул меня взглядом и покачал головой: — Хотел бы сказать, что возмужал… — начал было он, а затем, шагнув в мою сторону, хмыкнул и рассмеялся: — И ведь скажу. Возмужал, Никита. Богатырь! — Стараемся, Родион Михайлович, — кивнул я и с опаской посмотрел на протянутую для рукопожатия ладонь: — Ломать будете или калечить? — Ай, да иди ты! Когда было-то? — отмахнулся мужчина. Сгреб меня в объятия, едва не сломав ребра, пару раз хлопнул по спине и поинтересовался: — Давно вернулся, Никит? — В конце августа, Родион Михайлович. — И не позвонил, не заехал, — упрекнул меня и тут же сам перевел разговор в другое русло: — Чем-то конкретным заниматься планируешь или так, в гости к отцу, а потом обратно? — В гости не получается, Родион Михайлович. Учеба, работа. Пока учусь, поживу здесь, а дальше, как получится. В IT география особой роли не играет, — я улыбнулся удивлённому выражению лица мужчины и снова пожал плечами: — Юриспруденция не мое, Родион Михайлович. Передумал. — Ну, что я могу сказать, — задумчиво протянул он. — Если не твое, зачем мучаться? Адвокатов сейчас, как собак, а IT — очень даже неплохой вариант. Системным администратором ко мне пойдешь? — спросил и расхохотался: — Шучу-шучу. Меня твой отец исками по миру пустит и не поморщится. Где это видано, чтобы сын Лукашина провода таскал? — У отца немного другая направленность, Родион Михайлович, — напомнил я, едва сдерживаясь, чтобы не составить мужчине компанию. — Но это не помешает ему натравить на вас комиссию по трудовым спорам и стоять у нее над душой, докапываясь до каждой буквы в договоре о найме и сверяя их на предмет соответствия с выполняемыми обязанностями. — Да знаю я, Никит, знаю. Твой батюшка за одну запятую без штанов оставит, душу наизнанку вывернет и выполощет, что уж говорить о большем? В феврале он «Интер-сталь» так тряхнул, что лязганье в Подмосковье слышали и крестились. — В Подмосковье? — вмиг забыв про веселье, я посмотрел на Родиона Михайловича, и он, выдохнув, кивнул на мой немой вопрос: — Да, Никита. Алёна проходит реабилитацию. В этот раз попросила отвезти ее сама. Глава 19. Амели — Отец сказал, что на сегодня мы свободны. — Я вздрогнула от того, насколько неожиданно позади меня возник Дима. Повернувшись к нему, натянула на лицо улыбку, надеясь, что он не заметит покрасневшее запястье, которое я лихорадочно терла последние минут десять. — Останемся здесь или поедем куда-нибудь? — спросил Дима, приблизившись и приобняв меня за талию. Его губы в нежном поцелуе коснулись моего виска. — Если честно, я бы поехала домой. Устала из-за всех этих сборов. Дима нахмурился, демонстрируя недовольство. На миг глубокая складка пролегла между его бровями, но он быстро взял себя в руки и кивнул: — Тогда домой. Не против остаться у меня? Я заглянула ему в глаза, едва успев подавить вспышку раздражения. Говоря о желании поехать домой, я подразумевала свою квартиру, а не его. Но за моим недовольством по пятам следовало чувство вины, поэтому, не переставая улыбаться, я мягко согласилась: — Конечно, почему бы и нет? Пришлось потратить еще полчаса на то, чтобы дождаться такси и попрощаться со всеми знакомыми семьи Авдеевых. К счастью, удалось избежать еще одной встречи с Никитой — он куда-то пропал, а Дима не горел желанием его искать. В такси я села здорово продрогнув. И в этот раз подавить раздражение у меня не получилось, потому что в мыслях упорно прокручивался момент, как Лукашин накидывает мне на плечи пиджак. Лукашин, который терпеть меня не мог и не был обязан заботиться о моем комфорте, эту самую заботу проявил без колебаний. Диме же — моему парню, на минуточку! — подобное не пришло в голову ни разу за весь вечер… Бросив на Диму косой взгляд, я отвернулась к окну, невольно радуясь, что он уткнулся в смартфон, отвечая на пропущенные сообщения. Напряжение в груди росло, складывалось ощущение, что над моей головой сгущаются тучи, которые вот-вот низвергнут ливень с громом и молниями. Мысленно я вернулась к разговору с Никитой, стараясь понять, удалось ли мне хоть как-то отвлечь его внимание от моей персоны. Но весь диалог перечеркивался последними фразами Лукашина и покалыванием кожи запястья. Краснота уже сошла, но я продолжала ощущать сначала жесткую, уверенную хватку мужских пальцев, а потом совсем невесомое, странное прикосновение. Меня волновало, что Никита удивительным образом задавал слишком правильные вопросы. И не получив ответы, упорно искал их сам. Я была уверена в Климе, он будет молчать до последнего, но… Это вредное, царапающее «но» не позволяло успокоиться и расслабиться. Ко мне подкрадывалось мрачное предчувствие, которое я никак не могла игнорировать. И на данный момент я не знала, что с этим делать. Дороги в вечер субботы оказались пустыми даже в центре города, поэтому такси быстро добралось до нужного адреса. Дима помог мне выбраться из машины. Миновав консьержа и поднявшись на лифте на одиннадцатый этаж, мы уже через пару минут заходили в квартиру Авдеева. Я была здесь далеко не в первый раз, но снова ощутила себя не в своей тарелке. Дизайнер, который обставлял комнаты, придерживался радикального минимализма, а Дима не спешил обживать квартиру, не обращая внимания на голые стены и отсутствие какого-либо намека на уют. Только самая необходимая мебель и техника. Никаких ковров, картин, растений и прочих мелочей, способных украсить квартиру или сделать ее… менее холодной и безжизненной. — Выпьем вина? — спросил Дима, бросив ключи в специальную чашу на тумбе у входа. — Нет, — мотнула я головой, — я в душ и под одеяло. Дим, если тебе хочется повеселиться в вечер субботы, ты не обязан… — Ли-и-иль, — протянул он, мазнув пальцем по кончику моего носа, — я хочу провести вечер со своей девушкой. Возьми в шкафу футболку, а я пока закажу что-нибудь поесть. Эти пафосные тарталетки с икрой всегда вызывали во мне зверский голод. Ты что-нибудь будешь? — Хм… — Я задумалась, снимая туфли и выдыхая от облегчения, когда ступни коснулись прохладного пола. — Лапшу? Пиццу? Роллы? — Закажу всего по чуть-чуть, — рассмеялся Дима и достал из кармана телефон. — Остатки пойдут на завтрак. — Тогда сейчас бургер, а на завтрак лапшу! — определилась я уже в дверях спальни. — Договорились. Я прошла к высокому шкафу. Пару минут поизучав стройный ряд вешалок с выглаженными рубашками и футболками, выбрала то, во что можно было переодеться. А потом, уже в ванной, застыла напротив зеркала, разглядывая свое отражение. Прическа, созданная мастером, даже спустя нескольких часов, проведенных на теплоходе, оставалась идеальной, волосок к волоску. Безумно хотелось вытащить шпильки и смыть средство для укладки, от которого зудела кожа головы. Не привыкла я к подобным извращениям над волосами, как и к яркому макияжу и откровенным нарядам. Дизайнерское платье платьем значилось только в чеке, а на деле являлось бежевым боди, поверх которого надевалась прозрачная сетка с мелкими стразами, мерцающими под искусственным освещением. Я весь вечер ощущала себя голой и беззащитной, спотыкаясь о взгляды гостей вечера. Кто-то любопытствовал, с кем это связался сын «того самого Авдеева», кто-то просто прицепился к новому лицу в светской тусовке. Я умела игнорировать внимание незнакомцев или хотя бы делать вид, что мне на него плевать. Единственный раз за весь вечер, когда земля все-таки ушла из-под ног, случился во время разговора с Лукашиным. Потому что Никите было плевать на то, как я выгляжу. Он жаждал залезть мне в голову, просочиться под кожу, разобрать меня на атомы. Любопытный кретин, которого невозможно сбить с толку. Самодовольный индюк, считающий себя умнее и внимательнее всех.