Плевать. Отдать машину, поставить точку, а дальше… я разберусь с тем, что будет дальше. Въехав во двор дома, где снимала квартиру Амели, я припарковал машину на свободный пятачок у соседнего подъезда и поправил лежащие на пассажирском сиденье маску и парик. Глянул на моргнувшие светом окна Резкой и перевел удивленный взгляд на часы. Только легла или, наоборот, встала? Оба варианта не подходили для разговора. Оба отметали саму возможность поговорить. Но, чего я точно не ждал, так появления Амели на улице с сумкой. — Амели, — окликнул я ее, распахнув дверь. — Лукашин, отвали от меня. Я вчера сказала, что документы отдам позже, — огрызнулась Резкая. Мазнула взглядом по своей машине и направилась в сторону арки, ведущей на соседнюю улицу. — Резкая, твою мать! — вспылил я и, выскочив из Чарджера с ключами в руке, пошел за девушкой. — Я не настолько тупой, чтобы забыть, о чем мы говорили вчера. Но, может, ты остановишься и заберешь ключи? — Зачем? — усмехнулась Амели, не замедлив шаг, а наоборот, ускорив его. — Я вчера ясно дала понять, что машина твоя… — А на кой черт мне твоя машина? — …привезу документы и делай с ней, что хочешь. Да мне плевать, нужна она тебе или нет! — Резкая! — рявкнул я. Догнал ее и, рванув за рукав куртки, развернул к себе лицом. — Три предложения. Первое — никуда не надо ехать. Второе — мне не нужна твоя машина. И третье — я приехал отдать тебе ключи. Все. Вопрос закрыт и не обсуждается. Понятно? Я удерживал Амели до тех пор, пока она не кивнула в ответ. Правда, стоило мне отпустить ее и протянуть ключи, Резкая развернулась и рванула к арке. — Блядь, да что за цирк?! Я за тобой бегать должен? — выкрикнул я. Догнал беглянку и вновь дернул ее за рукав. — Резкая, я сказал, что приехал отдать тебе ключи, — процедил, смотря в полыхающие огнем глаза. — Забирай. — Как ты там сказал? — поинтересовалась она. — Вопрос закрыт и не обсуждается? — Допустим. — Я. Все. Решила. И завтра привезу тебе документы. Достаточно понятно? — А что тебе мешает отдать их сейчас? — спросил я, надеясь на то, что Амели будет вынуждена вернуться в квартиру, а у меня появится возможность оставить ключи и уйти. — Давай закроем вопрос, раз ты все решила. — Лукашин, — протянула Резкая, закатив глаза, — включи голову. Я русским языком сказала, что не могу отдать тебе документы сейчас. Может, потому что они не в Ростове? Выгнув бровь, Амели посмотрела на меня и дернула руку. После, когда я и не подумал разжать пальцы, рванула сильнее и рявкнула раздраженное: — Лукашин, отпусти! — А знаешь, что мы сделаем? — произнес я. — Мы вместе съездим за документами. Ты же решила отдать машину? — Лукашин, ты тупой? Я сказала, что привезу документы сама и отдам их тебе завтра! — О нет, Амели. Я не собираюсь ждать. Съездим и заберем. Вместе. Заодно и поговорим. — Нам не о чем говорить, — огрызнулась Резкая и пискнула, когда я потянул ее к машине и расплылся в ядовитой улыбке: — Это ты так думаешь. Я же считаю, нам есть, что обсудить. Глава 39. Амели Дар речи, утраченный мной после заявления Лукашина, вернулся лишь после того, как под моей задницей оказалось пассажирское сиденье, а справа хлопнула автомобильная дверца. — Какого черта? — рявкнула я и дернула ручку, пытаясь выйти из машины, но Никита, не переставая ухмыляться, заблокировал замки, не спеша обогнул Чарджер и опустился на место за рулем. Щелчок. Мерный рокот двигателя. Шорох покрышек по мокрому асфальту. И грохот моего сердца, когда я поняла, что гребаный придурок не шутит. — Останови машину и выпусти меня, — потребовала я, просверлив взглядом в профиле Лукашина две обугленные дыры. — Сейчас же! — Нет, — жирной точкой обозначил он свой ответ. — Я отвезу тебя куда скажешь. И мы обсудим… — Что обсудим? То, как ты отравляешь мою жизнь с первой секунды появления в ней? Или то, как ты лезешь с неуместными поцелуями, зная, что я встречаюсь с твоим другом? Лукашин хмыкнул и спокойно повернул руль, выезжая со двора на дорогу. Ткнул пальцем в кнопку проигрывателя, отрегулировал громкость, а после, остановившись на светофоре, включил навигатор. — Куда едем? — Я никуда с тобой не поеду! — Я сбросила с колен сумку с вещами… и замерла. Вот что делать в такой ситуации? Двери заблокированы. Вцепиться ногтями в бесившее до зубного скрежета лицо? А если спровоцирую аварию? — Лукашин, у меня билеты… — Я верну тебе за них деньги, — ровным тоном ответил он, вновь трогаясь с места. — Резкая, если потребуется, буду кружить по городу столько, сколько тебе потребуется на усвоение простого тезиса: я еду с тобой. Считай это бараньим упрямством. Хотя… Кто еще из нас… упрямится. Отреагировав на это заявление нервным смешком, я сложила руки на груди и уставилась в окно, демонстративно промолчав. — Ладно, — все так же спокойно проговорил Никита. — Даю время подумать. Я опять промолчала, бегая взглядом по пустынным с утра улицам. Внутри все кипело от негодования, потому что Лукашин каким-то образом в очередной раз умудрился занять наиболее выгодную позицию, лишив меня возможности сопротивляться. Безусловно, я могла разораться или изобразить истерику. И я всерьез присмотрелась к этой идее, но была вынуждена ее отмести, потому что подобное поведение попахивало детским садом. Можно было предложить компромисс — остановить машину и поговорить, а потом разойтись в разные стороны, но я уже видела на лице Никиты подобное упрямое выражение. Он не отступит, будет стоять на своем до последнего. И, честно говоря, я до ужаса устала от нервотрепки последних дней, дерьмовых бессонных ночей и постоянной головной боли. На секунду представив, что придется провести часов шесть в набитом людьми вагоне электрички, я вздохнула и ткнула в экран навигатора, чтобы выбрать нужный маршрут. — Краснодар? — присвистнул Лукашин, когда прогрузилась карта. — Тогда стоит заправить твоего Кошака и наши желудки. Я поджала губы, словно недовольна этой вынужденной заминкой, но мысленно признала, что предложение годное. Первая остановка пришлась на заправку. Никита с подозрением покосился на меня, достал бумажник и вышел из машины, не заперев двери. Я лишь сделала музыку погромче и полезла в карман, проверить телефон. Еще ночью, вернувшись домой, я написала Диме с просьбой встретиться и поговорить. Сообщение было доставлено и прочитано, но до сих пор оставалось неотвеченным. И пусть я понимала, что Авдееву нужно время, чтобы остыть и согласиться на мое предложение, ожидание злило и нервировало. Пару секунд поколебавшись, я продублировала ночное сообщение и хмыкнула, когда к первой галочке не присоединилась вторая. На что я рассчитывала в восемь утра воскресенья? Авдеев наверняка еще спал. Когда Лукашин, заправив бак, вернулся с двумя бутылками воды и парой бумажных стаканчиков на подставке, я убрала телефон, игнорируя любопытный взгляд парня, и молча взяла один из горячих напитков. Осторожно пригубила, предвкушая, как с пренебрежением откажусь от принесенного кофе, но в стаканчике оказался горячий имбирный чай. Буркнув слова благодарности, я отвернулась к окну, грея ладони о нагретый кипятком картон. Мы ехали молча, тишину в салоне нарушала только негромко играющая музыка. В выходной день дороги радовали отсутствием пробок, поэтому к выезду из города мы подъехали уже через полчаса. Я искоса наблюдала за тем, как Лукашин расслабленно крутил руль, и страдала от детских приступов ревности. Никита слишком быстро освоился в управлении Чарджером, машина послушно реагировала на нового водителя. Поймав себя на этой мысли, я хмыкнула. А что я ожидала? Что Кошак, протестуя, начнет буксовать или глохнуть? Смешно. Уже на выезде на нужную нам трассу Лукашин притормозил возле небольшого фургончика с яркой вывеской в виде бургера. Судя по значительному количеству припаркованных рядом машин, место пользовалось популярностью. — Чего твоя душенька желает? — спросил Никита, подбрасывая на ладони бумажник. — Душенька? — усмехнулась я. — Ты из какого века? — Я просто пытаюсь быть милым. Не буду же я спрашивать, чего купить пожрать? Лукашин смотрел на меня исподлобья, но совершенно спокойно. И это бесило! Неужели он действительно считал, что я стану общаться с ним после… всего? Захотелось задрать нос и отказаться от каких-либо «подачек», но в желудке было пусто с вечера, и давиться слюной, наблюдая, как Никита будет лопать жирный фастфуд, меня не прельщало. — Бургер. Картошку. Колу, — пробурчала я, допивая остатки уже остывшего имбирного чая. — И десерт? — предложил Лукашин. Я вздохнула: — И десерт. Откинувшись на спинку кресла, я наблюдала через лобовое стекло, как Никита делает заказ, и с мрачным удивлением понимала, что долго злиться на него у меня не получается. Да, он навязал мне свою компанию. Да, он имел наглость не испытывать проблем, управляя моей машиной. Но… его присутствие рядом не вызывало длительного дискомфорта, первичное раздражение испарилось, и я как-то подозрительно легко расслабилась. Словно забыла, кого считала источником всех моих проблем. В момент, когда Никита принял от работника фургончика пакет с нашим заказом, я поняла, что мне требуется передышка. Предстояло несколько часов провести с Лукашиным бок о бок, и я совершенно не представляла, чем вся эта затея с поездкой закончится. Поэтому, желая хоть немного увеличить дистанцию между нами, я вышла из машины и прошла к одному из высоких столиков, на ходу расстегивая замок кожанки. Солнце, наконец, разогнало серые тучи, и теперь в воздухе ощутимо накапливалась духота. Никита присоединился ко мне без вопросов и возражений. Шурша бумажным пакетом, достал из него пару бургеров и коробочку с картофелем, выдал мне трубочку и стакан с колой. — Приятного аппетита, — любезно пожелал он, а уголки его губ чуть дрогнули, словно он сдержал улыбку. Я закатила глаза: — Перестань делать вид, что тебе приятно мое общество, Лукашин. Вот теперь он все же улыбнулся. Но отвечать на мое замечание не стал, молча приступив к еде. Я откусила от бургера, закинула в рот брусочек хрустящего картофеля, неспеша запила колой и решилась на слабую попытку изменить ситуацию. — Вот там, — указала пальцем вправо, — автовокзал. Предлагаю поговорить, обсудить то, что ты хотел, и мирно разойтись. Думаю, тебе есть чем заняться в выходной день. — Нет, я совершенно свободен, — невозмутимо ответил он, разглядывая содержимое своего бургера. — Хм, неплохой соус, да? — Лукашин, — процедила я сквозь зубы, — говори.