«Тюрьма…» Несколько взглядов остановились на мне, но я их полностью проигнорировал. Бекки Коллинз тоже смотрела в мою сторону, хотя даже это казалось концовкой какого-то ночного кошмара. – Он и вправду собирается это сделать, – произнес я, чувствуя себя так, будто стою сейчас рядом с ним. Все тот же ветер облизывал камень, а вода внизу была столь же холодной, серой и твердой. Единственной разницей было полное молчание, когда Джейсон раскинул руки. Никто ничего не говорил и уже тем более не кричал, и могу поклясться: ветер прямо в тот момент полностью стих и даже птицы умолкли. «Прошу тебя, Господи…» Молитва пришла в тот миг, когда я ощутил себя с ним одним целым. Я чувствовал его дыхание, как свое собственное, пальцы его ног, принявшие на себя весь его вес, мои колени невольно согнулись и резко выпрямились в тот самый момент, когда его жизнь уже не была его собственной. – О боже ты мой… Ченс произнес эти слова, когда мой брат взмыл в воздух и между его ногами и камнем пролегла расширяющаяся полоска серого, как фетр, неба. Он словно повис на невидимых нитях и выглядел в точности так же, как выглядел тогда наш брат – половина тела ярко освещена, другая в тени, грудь и раскинутые по сторонам руки упруго выгнуты, будто лук с туго натянутой тетивой. В эту долю секунды, пригвожденный к небу, он являл собой совершенно безупречную картину, но тут плечи потянули его вниз, и вот прямо в этот момент мне снова было тринадцать, и воздух остановился в легких, и я услышал все те же слова, где-то в самой глубине головы. «Одна тысяча один…» «Одна тысяча два…» Я отсчитывал секунды точно так же, как это делал для Роберта, и боялся потерять и второго брата. Джейсон выжидал слишком долго, все еще раскинув руки ласточкой, когда в голове у меня прозвучало «одна тысяча три», принеся с собой ужасную уверенность. Он неправильно войдет в воду! Он сейчас разобьется! Но в самый последний миг его руки сошлись перед головой и, словно кончик ножа, воткнулись в поверхность воды, позволяя моему брату в нее проникнуть. Он исчез в черной пучине, и я затаил дыхание, пока не увидел его вновь – голова над поверхностью, длинные руки неспешно гребут к берегу. Ченс опять что-то произнес, но я почти оглох от звука, похожего на завывание штормового ветра. Это кровь в ушах шумит, подумал я. Или, может, это был рев восхищенной толпы. 3 Весь остаток дня я думал про своего брата, про его прыжок и сделку, которую мы с ним заключили. Насчет субботы. Вдвоем. Я ничего не стал говорить матери в тот вечер, пусть даже и ужинали мы в неловком молчании, и она первой нарушила его, словно приглашая к разговору. – Это Кена я видела на подъездной дорожке? Задавая этот вопрос, она смотрела в тарелку. Я встретился взглядом с отцом, но в его глазах не было и намека на его мысли по этому вопросу. – Он приехал сразу за мной, – сказал я. Это было и вправду так, но сообщил я далеко не все. Напарник моего отца разыскал меня в карьере и настоял на том, чтобы проводить меня до дома. Добавил: «Я обещал твоему отцу проследить, что да как», – и это были его последние обращенные ко мне слова. Он не упомянул ни про Джейсона, ни про ребят, которых застукал за выпивкой, ни про мой виноватый вид, когда я вздрогнул при его внезапном появлении. Кен наблюдал за Джейсоном этими своими пустыми коповскими глазами, а потом все с тем же нескрываемым отвращением опустил взгляд на Ченса. «А тебе тоже не пора ли?» Остановив машину на нашей подъездной дорожке, он проследил, как я захожу в дом, а потом дождался, пока за ним не остановится машина отца. Я не слышал их разговор, но видел от двери, как отец посматривает на меня такими же глазами копа. – Ты сегодня не был в школе, – констатировала мать. – Я был на карьере. – День прогульщика – это традиция, я знаю, но в понедельник изволь опять в школу. Выпускные экзамены на носу. Если конец близок, это не значит, что можно расслабляться. – Слушаюсь, мэм. Она молча поддела на вилку листок салата, и это тоже было частью затеянной ею игры. Никаких упоминаний про Роберта, или про Джейсона, или про войну. Я точно не знал, где витает ее разум в промежутках молчания между вопросами, но предположил, что это будущее или какое-то другое светлое место. Мой отец тоже хорошо знал правила этой игры: держись просто и естественно, не залезай в дебри. – Не подумал еще раз насчет летней работы? – Меня хотят нанять в марину[3]. – Опять? Это его явно разочаровало, но я люблю лодки, воду, запах горючего. Отец еще сильней нахмурился, но крыть ему было нечем. Осенью я уже буду в колледже, а это означало отсрочку от призыва. Он натянуто улыбнулся, а мать все так же молча пригубила вина. Хотя на меня все эти ее игры не действовали. – А ты в курсе, что Джейсона выпустили из тюрьмы? Вопрос упал, словно бомба. Мать поперхнулась вином. Отец начал было: – Сынок… – Вы должны были сказать мне! Меня вдруг совершенно неожиданно охватила злость, и я даже сам не понял, по какой причине. Из-за того, как они пытались управлять моей собственной жизнью? Из-за того, что я чувствовал, пока мой брат падал со скалы? Только эмоции были определенными – этот незнакомый и непривычный для меня гнев. – Кто тебе сказал? – спросила мать. – Я видел его. Мы поговорили. Она промокнула уголки рта салфеткой. – Про меня, насколько я понимаю? – Не исключено, что и эту тему тоже затрагивали. Разгладив салфетку на коленях, мать отвернулась. – Ты ведь знала, разумеется… Разве не так? Знала, что он вернулся. – Мы решили, что лучше держать вас подальше друг от друга. – Ее взгляд на сей раз был прямым и жестким. Она сидела тихо и прямо – элегантная женщина за красиво накрытым столом. – Нам так необходимо обсуждать причины? – А разве что-то изменилось с того последнего раза, когда мы обсуждали причины? – Лично для меня – нет. Я повернулся к отцу. – Папа? – Дай нам возможность первыми с ним поговорить, хорошо? После тюрьмы. После всего этого времени. Дай нам возможность прощупать его. Мы не знаем ни его планы, ни почему он вернулся. – И когда вы все это узнаете?.. – Вот тогда и посмотрим, как поступить. Я переводил взгляд с одного на другого. Абсолютно ничего не изменилось. – Я могу идти? Моя мать подняла бокал. – Ты собираешься опять с ним повидаться? – Нет, – соврал я. – Поговорить с ним по телефону? – Если у него и есть номер, то я его не знаю. Она изучила меня такими же холодными и яркими глазами, как у моего брата. – Ты по-прежнему мой хороший мальчик? – Пытаюсь быть таким. – Ты любишь меня? – Разумеется. – Ты злишься? – Уже нет.