— Пойдём, — говорю я Юле. — Вызовем для него скорую и тебя врачу покажем. — Я в ванную. Я не могу оставаться в этой квартире не минуты. — Сходишь у меня. — Мне нужна моя ванная, — отвечает Юля спокойно. Встаёт без моей помощи, меня обходит и отправляется в ванную. Сама невозмутимость. Глава 22. Юля Голова кружилась. Лицо в месте удара не болело даже, скорее — онемело. Я сидела на полу и трогала языком зубы — все на месте, но два шаталось. И да, я думала, что он убьёт меня, ровно до того момента, как вошел Илья. Потом мне не было страшно. Потом…потом Димка сказал: — Думал, я твоего второго ублюдка растить буду? С того момента я выпала из происходящего. Второго, подумала я. Вто-ро-го, подумала уже по слогам. Нет, такого быть не может. С чего бы? У меня же овуляции нет. С другой стороны — я лечилась. Люди годами лечатся, а я две недели. Так не бывает. Вспомнила свою первую беременность. Тогда у меня грудь ныла ужасно, соски стали чувствительными. Я обхватила грудь руками и чуть сжала — мужчины даже не заметили, они были заняты. Моя грудь стала больше. Тяжелее. Особенно заметно на фоне моей худобы. Я беременна? У меня будет ребёнок? Свой ребёнок, маленький, живой…Второй ублюдок, подумала я, и чуть не хихикнула вслух. Мужчины убивали друг друга, а мне совершенно не было до них дела. Они дрались не в первый раз. А я — возможно я сосуд. Я есть жизнь. Коснулась руками живота — в голове не укладывается. Илья ревёт, ему открываются истины, а я баюкаю свою надежду. — Пойдём, — наконец зовет Илья. Я перевожу взгляд на Димку. Лежит на полу. Изо рта струйка крови. Дышит. Мне должно быть его жаль, но мне не жалко. И Илью мне не жаль, а у него в глазах — пустота. Он потерял ребёнка только что, во мгновение, едва обретя. А я теряла Сашку три года, каплю за каплей. — Мне нужно в ванную, — отвечаю я. Прохожу. Закрываю за собой дверь. В одном из шкафчиков стоит коробка выданная мне в мед центре. В ней много маленьких шприцов для инъекций, спиртовые салфетки, ватные палочки и прочая ерунда — им очень хотелось, чтобы я забеременела. А еще — тесты. Тесты на овуляцию, они мне не нужны. Тесты на беременность. Открываю одну коробочку. Достаю два. Там, в комнате,мой избитый до полусмерти муж, а я старательно писаю в пластиковый стаканчик. Опускаю оба теста до отметки. Откладываю в сторону. — Ты скоро? — спрашивает Илья за дверью. — Тебе плохо? — Две минуты, — отвечаю я. Бросаю взгляд на тесты и добавляю. — Мне хорошо. На обоих вторая полоска. Яркая. Уверенная. Жизнеутверждающая. Второй ублюдок, думаю я уже с нежностью. Аккуратно складываю и упаковку и использованные тесты в карман куртки — времени раздеться мне Димка не дал, я до сих пор в ней. Оставлять их в этой квартире я не хочу. Меня везут к врачу. Где-то там же в этой больнице Димка. Говорят, ему месяц лежать, это меня радует — перееду спокойно. У меня сотрясение мозга, но это мало меня волнует. Потому что у меня чудо. Мое личное и ни с кем им я делиться пока не хочу. Десять дней я провожу у отца, отказавшись оставаться у Ильи. Папа окружает меня заботой и я искренне ею наслаждаюсь. Никаких вредных привычек.Полезное питание. Прогулки. Правда на прогулках приходится терпеть приставленного Ильёй охранника. — Как я хорошо тебя кормлю, — радуется папа. — Щеки округлились! Щеки у меня округлились потому, что я беременна уже почти два месяца. И я по прежнему молчу о своей тайне. Евгения съезжает, освобождая мне квартиру. Илья заказывает клининг, мелкий ремонт, руководит процессом. — Может, ко мне? — спрашивает он раз за разом. — У меня аллергия на этот дом, — не выдерживаю я. — Так я новый куплю…или поехали в родительский дом? Тебе он нравится, а мама его все равно забросила. Я качаю головой. Заезжаю в свою квартиру. Здесь мне невероятно спокойно. Здесь я наряжаю елку. Первую в жизни свою личную ёлку, под старость лет. Лучше поздно чем никогда, решаю я. А Илья приезжал каждый день. — Я волнуюсь за тебя, — говорит он. — С тобой что-то происходит. Нам нужно жить вместе, я не буду давить, просто я волнуюсь и хочу быть рядом. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — спокойно отвечаю я. — И ты это знаешь. Я просто не в ресурсе для счастья. Слишком много событий. — Зато я в ресурсе, — фыркает Илья. И тем же вечером переезжает ко мне, просто втащив две сумки, ноутбук, то есть — поставив перед фактом. Я возмущена, но я не в ресурсе для любых ярких эмоций. Но ночью я рада ему. Он никак не пытается перевести наши новые, странные отношения в интимную плоскость. Ночами приходит и обнимает меня. Я чувствую его эрекцию, но никаких поползновений нет. Я ему благодарна. Сейчас я сосуд, в котором зреет маленькая жизнь. — Расскажи мне про Сашку, — просит Илья ночами. Я не могла говорить о ней ни с кем. А ему рассказывать — нравится. И я рассказываю взахлеб. О том, какая она была красивая. Самая красивая девочка в мире! Смешная до ужаса. А один раз, на даче, Сашке два было, мы ее потеряли. Вот страху было! Нашли, она сидела прямо в помидорной грядке и огромный помидор ела. Так она их любила, помидоры. Как-то слопала столько черри, что какала томатными семечками. А еще… Я рассказывала все. О ее первых шагах, словах, о том, как она любила деда. От первых стихотворений, до какашек и первых осознанных страхов. Все имело значение. С Ильёй я смогла говорить о ней. Я смогла смотреть фотографии и видео. Смотрела и плакала, но теперь это была другая боль. Такая же терпкая, но более светлая, я наконец смирилась с тем, что Сашки нет больше, я смогла ее отпустить. Новый год мы встретили вместе с родителями. Они явно не понимали статуса наших отношений и вели себя осторожно, словно по минному полю шли. Зато с удовольствием болтали друг с другом и о днях минувших, и о ценах, и о политике, и знакомых общих нашли, обсудили. Я не знала, что происходит во внешнем мире. Не знала, как там Димка, знала только, что нас с ним уже разводят. Я стала наслаждаться настоящим. Я готовила ужин каждый день. Словно я — нормальная хозяйка. Хотя я не хозяйка вовсе. И не жена. Но я искала замысловатые рецепты, готовила, а Илья ел и хвалил. Он ел — а я им любовалась. У меня не было токсикоза. У меня был страх. Моей беременности было уже три месяца, а я так и не пошла ни к одному врачу. Я боялась. Я боялась того, что могу там услышать. Что врач, искренне, а может быть не очень сопереживая скажет, что беременность нужно прервать. Что шансов на выживание у ребёнка нет. Я не готова была с ним расстаться. Я прятала ребёнка в себе от его папы, от целого мира и от всех врачей. Да, я была не права, но паническая атака у меня начиналась только при одной мысли о том, что нужно посетить медицинское учреждение. Закончился январь. Двадцать третье февраля мы провели вместе. И восьмое марта. И наши отношения до сих пор были сугубо платоническими. Мы заново знакомились друг с другом. В марте моей беременности пошел пятый месяц. Живот еще не торчал, но уже немного округлился. И я округлилась тоже. Несильно, но вполне заметно. Илья все чаще и чаще смотрел на меня до странного задумчивым взглядом. Утром, в середине марта, я проснулась от того, что он пристально на меня смотрит. — Ты беременна, да? — подозрительно спросил он. — Да, — ответила я. Илья замолчал. Прошёлся мрачно по комнате из угла в угол. Я испугалась. Я убедила себя, что буду счастлива быть просто матерью. Любить мужчину — не обязательно. Это слишком сложно, слишком больно. А теперь поняла — нет, я не хочу терять его больше, я хочу, чтобы он всегда был! И я со страхом ждала его слов. Ведь этот ребёнок не запланированный совсем, да еще я беременность скрывала почти пять месяцев… — Этот ребёнок родится в браке, — строго сказал Илья. — Никаких причин для отказа не приемлю. И имей ввиду, родишь, и через три недели начнёшь компенсировать мне весь скопившийся недотрах. И тогда я позволила себе перестать бояться. Эпилог. Илья К врачу Юлька решилась сознательно. Просто вечером однажды сообщила: — Мы завтра идём к врачу. Я записалась. Как бы пора уже — шестой месяц пошёл. Живот, который я раньше не понимал, то ли мерещится, мне, то ли нет, уже совсем выкатился. Ещё не огромный, но задатки есть. И к врачу пошли именно мы. Вдвоём. Я уже пропустил целую детскую жизнь, я стал умнее. — Вы решили продолжить прерванное лечение? — спросила врач. — Я как бы…вот, — порадовала Юлька стягивая кардиган. Взгляд врача меня позабавил, но к ее профессионализму у меня претензий нет. Вылечила же она мою Юлю от бесплодия так, что мы ребёнка умудрились через две недели на парковке магазина сделать. Юлька на кушетку легла, белая, как простыня. За руку ее держу и самому страшно. И страх такой гадкий, подлый, какого я еще никогда не испытывал. Я много читал в последние пару недель об этом. Что мутация генов Сашки — спонтанная. Этот синдром не передаётся. Но все равно страшно, пиздец. — Это ваше первое узи? — Да,— хором ответили мы. Врач улыбнулась. Поводила датчиком и комнату наполнил частый дробный звук — я даже не сразу понял, что это сердцебиение нашего ребёнка. Я вообще опаздывал, про Сашу узнал слишком поздно, эту беременность обнаружил на пятом месяце. — Совершенно здоровый ребёнок, — сказала врач. — Я помню ваш анамнез и смотрю хорошо по всем параметрам. Идеально. Ради вашего спокойствия можно сдать генетический анализ. Пол узнавать будем? Мы переглянулись. — Я не хочу никаких гендер пати, — покачала головой Юля. — Я хочу просто знать. Ты можешь выйти, если не хочешь. — Хочу. Так мы узнали, что у нас будет мальчик. Пока до дома ехали успели определиться, что будет Мишкой. И что в бабушкиной квартире Мишке места будет маловато. Может, и правда в родительский дом переехать? Тем более у наших родителей наметилась тенденция на сближение, мы уже ждали, когда нам озвучат решение стареть вместе. А там у отца Юльки дача, за двумя они не уследят. — Я так рада, что будет мальчик, — ночью прошептала Юлька. — Так мне будет легче его любить. Я не буду…сравнивать. Дочку бы тоже любила, конечно, просто так мне легче. Дочку потом родим, да? Поженились мы в июне — живот уже на нос лез. Церемония была на свежем воздухе, в берёзовой роще у дома родителей. Теперь — нашего. Комнаты уже вовсю готовили к заезду. На свадьбе были только самые близкие. Из друзей Вовка с женой и Нина. Сестра моя приехала, ревела пуще мамы. А в июле родился Михаил Ильич. Путем кесарева сечения. Я был на операции лично перерезал пуповину, и сам отнес Юльке ребёнка. Она на него смотрела и не плакала даже, только за руку меня стискивала так, что синяки оставила. Мишка был крайне важным, толстым, кричал редко и строго по делу. Юлька несмотря на его спокойствие караулила его днями и ночами, снова исхудала и едва не отлучила меня от тела. Помогло то, что молоко стало пропадать, тут то Юлька поняла, что ее здоровье тоже имеет значение. А Диму я увидел только три с лишним года спустя — мы умело избегали друг друга все это время. Юлька уже была беременна дочкой — как и обещала. Мы шли по парку, Мишка впереди бежит и подобранной по пути палкой размахивает, мы сзади. Дима шел навстречу. У него тоже жена — с коляской. Мрази тоже размножаются, оказывается.