— Доча? — удивился он. — Чего ты там привезла? Я боялась, что он, как человек пожилой, испугается моего решения. Наверное, ему спокойнее, когда я замужем. Но отступать я не была намерена, лгать тоже. — От Димки ухожу, — сообщила я. — Жить буду в бабушкиной квартире, ее еще не освободили. Дима не даст мне спокойно вывезти важные мне вещи, поэтому я пока к тебе перетащу, ладно? Пусть постоят. Папа сел на стул. Я приготовилась выслушивать его уговоры вернуться. — Слава Богу, — сказал он. — Ты же себя гробила, разве это жизнь? Я понимал, когда ты делала это ради Сашеньки. Ради детей…ты же три года жизни ее купила у Димы, буквально. Но сейчас то зачем? Я обняла отца. Даже поплакала немного. Он, мой папа, любил Сашку. Дима так и не научился ее любить, не его вина, для Саши он сделал все, что мог. Нам с отцом таких диких денег на терапию было бы не добыть, даже если бы мы продали сначала все своё имущество, а затем все свои органы. Папина поддержка дала мне новых сил. Домой я возвращалась и на эмоциях и подъёме. Время — день. Никаких неожиданностей я от жизни не ждала, по крайней мере, сегодня. Димка должен был быть на работе. Дверь в квартиру распахнула и осталась стоять растерянно в дверях. — Что у нас опять? — спросила я. Потому что прямо в прихожей валялась разбитая тарелка. И чашка. И какие-то вещи. Хаос. Димка был вспыльчив, привыкла, но должен был быть повод. Узнал про мой переезд? Откуда. Папа бы ему не рассказал, с Евгенией у него никаких контактов не было, ему вообще было до лампочки, что с моей квартирой происходит. — Ты мне расскажи, — зло процедил Дима приближаясь ко мне. Я поняла, что нужно бежать. Сейчас, немедленно. Успела сделать несколько шагов из квартиры, Димка за куртку дернул меня обратно. Я вцепилась в дверной косяк. Я столько лет плавала в апатии, и мне было все равно, жива ли я, но в этот момент четко осознала — я жива и хочу оставаться живой, как можно дольше. А значит, мне нужно убираться отсюда. Удар по лицу был такой силы, что пальцы разжались сами, выпуская спасительный дверной косяк. Он ударял меня раньше. Пощёчины, не больше. Но сейчас я утратила способность ориентироваться в пространстве, на мгновение мне показалось, что я теряю сознание, но мир сначала взорвался в глазах фейерверком, а затем обрел привычные очертания. Глава 21. Илья Я терял ее. Все эти годы вдали не верил. Ну, не бывает так, чтобы настолько сильно любить и просто все просрать. А так любить, я уверен, можно только раз в жизни. Ни один другой человек не вызывал во мне столько эмоций и не вызовет. Я сам себе в этом отчёта не отдавал. Жил, делал что-то. Ненавидел. Старался не думать о ней. А теперь, навалилось осознание, что все, пиздец. При встречах она улыбалась. — Привет. Ну и что мне делать с этим ее привет? Мы становились просто старыми знакомыми. Даже ненависть лучше, чем это равнодушие! Мне хотелось обидеть ее, сделать ей больно, просто чтобы она снова чувствовала ко мне хотя бы что-то. Но я обещал. Я обещал, блять! А она когда то любить меня обещала — всю жизнь. У меня появилась зависимость от чертова приложения. Я то и дело мониторил, не появится ли она на экране. Сам себя ненавидел и презирал, а остановиться не мог. По всем показателям — я сходил с ума. Тем утром она вышла из дома с большой сумкой. Куда пошла, зачем? Почему не попросила мужа помочь? Мужа…мне по секрету сказали, что они планируют ребенка. Да, я же только на потрахаться раз в несколько лет гожусь, а детей она мужу рожает. — Ненавижу, — сказал я. В рабочем кабинете я был один. Ненависть требовала выхода, иначе она просто выжгла бы меня изнутри, хотя может — поделом. Схватил стакан с водой, и трахнул его об стол. Не успел отдёрнуть руку, а может и не захотел, один из осколков вонзился в ладонь, кровь сначала скопилась в ней, потом закапала, застучала по полу, столу, моим коленям, запачкала манжеты рубашки. — Вот же черт, — сказал я на удивление спокойно. Нажал на вызов приемной. — Ань, ты не уберешь здесь? Хотя нет, лучше вызови кого нибудь, кто уберет. — Что случилось? — вошла она. — Вы с кем то сражались? — Стакан разбил. Встречу отменять не буду, заеду домой переоденусь, через час буду. Смыл кровь с ладоней, заклеил пластырем, хотя надо бы пару швов наложить. Поехал домой. По привычке открыл приложение и увидел, что Юля опередила меня всего на пару минут. Если бы я не тратил время на мытье рук, мы бы столкнулись на парковке. Каждая встреча с ней делала мне больно, но я все равно раз за разом хотел видеть ее, пусть даже на мгновение. Поднялся. Вошел к себе. Телефон манил. Последний раз, сказал я себе. Последний раз я открываю это чертово приложение и потом удалю. Вызвал на экран изображение от лифта в сторону. Дверь Юлькиной квартиры здесь было видно едва. Она сегодня с утра странные действия предпринимает, может, снова выйдет? Дверь в квартиру была открыта. Я чуть увеличил изображение. А потом…потом из квартиры буквально выпало женское тело. С такой силой ударилось о пол, что я целую секунду думал, что Юля мертва. Потом она пошевелила рукой и попыталась сесть. Я уже выходил из своей квартиры. Выбегал, точнее. По лестнице два этажа всего, но я успел увидеть, как Дима затаскивает Юльку в квартиру и захлопывает дверь. В полицию звонить бесполезно, понял я в течение доли секунды. Во первых долго едут, во вторых хрен заставишь их дверь ломать, ведь в квартире всего-то супружеская ссора. Нужно звонить тому, кто сломает дверь быстро, стопроцентно и без вопросов. Сам я такую не снесу — защита не хуже, чем в банке. Потом вспомнил, про снаряжение отца — я же могу вломиться в квартиру с балкона. Но ничего этого не понадобилось — в замочной скважине торчали ключи, а чуть в стороне валялась женская сумка. Я открыл дверь и пошёл на Димкин голос. Юлька сидела на полу, опираясь спиной о стену. Жива. На скуле расплывается свежий, впечатляющих размеров синяк. Завтра он станет страшнее. Вокруг же, на полу разбросаны фотографии. Неплохого качества, хотя ночь и дождь на картинке смазывают картинку. Я и Юлька в машине у супермаркета. Какая мразь сфотографировала? — Явился, — развёл руками Димка. — Любовничек наш. Дон Жуан хренов. — Урод, — покачал головой. — Узнал, и приехал домой, жену избивать. Почему не ко мне поехал кулаками махать? Я в офисе, адрес знаешь. Ах да, тебе же не велели. И да, женщины слабее и бить их куда проще, да Дим? Какой же ты трус. — Мразь, — взревел Дима и бросился на меня. Мы уже дрались. Тогда, много лет назад, когда я пошел объяснять ему, что происходит. С тех пор он заматерел. И драка наша была уже другой. Удары редкие, сильные, прицельные. Но один он пропустил, я ударил его прямо в челюсть, он покачнулся и упал разнеся журнальный столик. Я оценил обстановку — минуты полторы он точно не встанет. Пошел на кухню, вытащил из морозилки пакет овощей, отнес Юльке. Присел перед ней на корточки. — Ты как? — Бывало и лучше. — Сейчас я тебя заберу и мы поедем к врачу. Приложи лед. Она приложила, сморщившись. — Куда ты ее заберешь? — прохрипел Димка. — Она моя жена! — Иди нахер, — почти ласково отозвался я. Протянул руку Юле. — Встать сможешь? Я не планировал его убивать. Я заберу у него Юлю и это будет достойным наказанием. Даже если она не будет со мной, с этим уродом я ее точно не оставлю. — Думал тебе с рук сойдёт? Думал, я второго твоего ублюдка растить буду? Юлька заинтересованно перевела взгляд на Диму. — Что ты сказал? — Димка смог принять относительно горизонтальное положение, сел и смотрел на меня снизу вверх. — Что ты блять сказал? Юля? Я на Юльку посмотрел. Она словно в себя ушла. Сидела и задумчиво о чем то думала, так сосредоточенно, словно и не происходит всей этой херни перед ее глазами. Дима молчал, поняв, что сболтнул лишнего. Я не хотел его избивать, но сейчас правду мне было узнать куда важнее, чем сберечь эго и здоровье Димы. Я ударил его. Он даже сдачи не мог дать, а я ударил. Голова его мотнулась, брызнула кровь из рассеченной губы. Снова ударил. Димка упал. — Говори, — сказал я. — Говори, блять, я же тебя убью! Я убил бы. Я понимал. Он это понимал. Одной Юльке было насрать, она размышляла. — Твой это ребёнок был, — Дима перевернулся на бок и сплюнул кровь. — Все знают, кроме тебя, идиот. Я пнул его в живот. — Ты мне результаты днк анализов принес, тварь. А там девяносто девять процентов, что к ребёнку я никакого отношения не имею. Не застремался в СИЗО зайти. В лицо кинул. Думаешь, я не проверил? Отец инфу поднял, клинику пробили, сказали приходила Юля. Беременная. Разрешение подписала на проведение процедуры. И забор сделали, а результаты лично проверял отца знакомый, что там работает. Димка засмеялся и я снова его пнул. — Придурок ты, Илья. Там риск выкидыша при этой процедуре. Ты Юльку плохо знаешь? Она бы не согласилась. Нашли девчонку беременную. Похожую. Шмотки даже Юлькины нацепили, хотя кто ее там в лицо видел. Паспорт дали и отправили, денег заплатили и все. Димка смеялся, похрюкивая и размазывая по лицу кровь. — Почему ты мне не сказала? — глухо спросил я у Юли. Она на мгновение вынырнула из своих мыслей. — А я говорила тебе. Писала. Каждый день. Я глухо застонал. — Ты мне спасибо должен сказать, — снова сплюнул кровь Дима. — Я знаешь, сколько денег в твою дочь вбухал? И все, как вода в решето. А думаешь приятно видеть, как у тебя на глазах ребёнок умирает, даже если ребёнок этот от человека, которого ненавидишь??? Я склонился над ним и схватил его за лицо, сжимая, раздавить хотелось в кашу. — Ты, тварь, у меня ребенка украл. Все три года ее жизни. — А ты у меня женщину. — У нас любовь была, тварь. Она либо есть, либо нет ее. А если нет, хоть убейся, счастья не будет. Счастлив ты, скажи, счастлив? Ранка на моей руке снова лопнула и замарала все кровью. Пол заляпан кровью Димы, тот лежит и дышит тяжело, пару рёбер я ему точно сломал. Я пытаюсь осознать. У меня был ребёнок. Ребенок, которого я видел только на надгробном фото. От женщины, которую я любил. А я все просрал, просто просрал. Даже если бы я не мог ее спасти, я должен был быть рядом каждый чертов день ее маленькой жизни, я должен был держать Юлю за руку… Мыслей в голове так много, что кажется, голова просто взорвётся, украсив ошмётками мозгов и без того испорченный интерьер. Хочется отложить обдумывание на завтра, но то, что происходит, происходит сейчас. Это неправильно, так неправильно…узнавая, что стали отцами люди должны испытывать радость. Ну злость, на худой конец, если ребёнок был нежеланным. А у меня только холмик был на кладбище! И на надгробии фамилия и отчество этого урода! Я не выдержал и снова его пнул.