— Такая сногсшибательная дама и одна? — начал он со стандартного подката. Я подавила порыв закатить глаза. Выпила второй виски. Ехать бы домой, Илья уехал наверное, с чего бы ему торчать у меня во дворе? Или ехать потому, что он еще там и тогда я его снова увижу… — Я мёртвая, — сказала серьёзно я. — Начала умирать шесть лет назад, окончательно умерла два года как. Все, что видите, это оболочка, оставленная на бренной земле с целью уничтожать запасы виски не давая спиться другим. Я спасаю человечество. Ловелас не проникся. Скучный, наверное, тип. Бедная его жена, мало того, что гуляет, так ещё и тоска собачья с ним жить. А жена есть, кольцо снято несколько минут назад, оно жало и оставило лёгкий розовый след. — Я знаю несколько прекрасных способов оживить любую, — бахвально усмехнулся он. Точно, скучный донельзя. — Мой муж Дмитрий Серов, — коротко сказала я. Скучный, но понятливый. Кивнул и встал, вернулся за барную стойку, и даже не оборачивался больше. Надо сказать, мой муж не только очень богат, он к тому же еще вероломен и до кучи подлец. Иметь с ним дело опасались. Я покосилась на меню — напиваться или нет? Соблазн был. Но я знала — не помогает. Ничего мне не поможет, смысла вообще нет. В самой мне нет никакого смысла. Я поехала домой, за руль села сама, благо ехать минут семь. Ильи на парковке не было и я ощутила сожаление. Больно, но как же хочется, черт побери…зато Димка был. Дома. — Ты где была? — закричал он сходу. Я сразу поняла — знает. Знает, что Илья вернулся. Вот и бесится, вот и прилетел с работы так рано. Ну или от шлюх, кто там разберётся, где эта тонкая грань находится. — С Нинкой встречалась, — ответила я. С ней я виделась вчера, но если что, подтвердит. — Посмотрела на ее малышку. Потом посидела в баре здесь на соседней улице. Димка пытливо посмотрел в мое лицо, пытаясь понять лгу ли я. Это бесполезно, я столько лет скрывала свои эмоции, что достигла небывалых высот в этом искусстве. Даже при встрече с Ильей себя в руках удержала. — Ты знаешь, — утвердительно произнёс он. Можно было делать вид, что понятия не имею о чем он, но это глупая игра. — Знаю, — кивнула я. Кулаки Димы сжались. Подумала — ударит. Если ударит я буду упиваться этой болью. Быть может мне хватит сил уйти. Быть может его замучит совесть и он меня отпустит. Не ударил. — Парамонова бизнес у меня увел из под носа. Я два месяца покупку готовил. Если бы не я, блять, Парамонова и банкротом бы не признали! — Мне очень жаль, — равнодушно ответила я. Прошла мимо него в ванную. Настроила душ на тёплую воду. Погода, словно дождавшись возвращения Ильи стала стремительно портиться. — Если я узнаю, что ты к нему бегала… , — Димка в ванную за мной пришёл. — Думает, сумеет отомстить мне. Поздно, Юлька! Все, никак уже, поезд ушёл! Это раньше он был мажориком из богатой семьи, а я никем. Теперь я все, а он ничто, и папочки его богатого больше нет… Я села на унитаз, захлопнув крышку, потому что понимала — мыться сейчас не вариант. В Диме накопилось, пусть выскажется. Послушаю, с меня не убудет. Димка же замолчал. Думал о чем-то напряжённо, и это мне не нравилось. Лучше бы говорил, лучше бы плевался злобой. Он же вдруг рухнул передо мной, прямо на кафель ванной, словно ноги подкосились, уткнулся мне лицом в колени, да так и остался сидеть. Я растерянно смотрела на его светлую макушку, и так стало жалко вдруг своего мужа. Кто вообще придумал любовь эту, зачем она нужна? Я столько лет мучаюсь со своей дурацкой любовью ко мне, Димка так любит меня, что уже почти ненавидит… — Юль, — вдруг сказал он в мои ноги. — А давай ребёнка родим? Комната ванной уже заполнилась тёплым воздухом из-за работающего душа, но меня словно холодной водой окатили из ведра. Хотелось кричать — нет! Я просто не смогу больше. Ждать, надеяться на чудо, молиться Богу, пытаясь в него поверить, как в последнюю надежду. Но ничего не помогает. Ребёнок рождается, такой маленький, такой весь твой, тебя сокрушает лавина такой любви, которую никогда не испытать к мужчине. Даже Илью я так любить не сумела. Но твоя любовь тоже не заслон от диагнозов, не спасают деньги мужа, и маленькая такая Сашка чахнет, а ты ничего, ничего сделать не можешь. Когда ее не стало, я не сошла с ума. Я и правда умерла, наверное. Я сидела с телом дочери почти сутки, отец и Димка уговаривали отдать, а я держала ее, такую маленькую, такую холодную, понимала, что это в последний раз, и не могла разжать рук. — Нет, — все же воскликнула я. — Я не смогу пройти через это второй раз. Димку снова охватила ярость. Вскочил на ноги, навис надо мной. — Ты от меня не хочешь рожать, да? Только от него, своего ублюдка? Да он бросил тебя беременную! И к кому ты приползла со своей великой любовью и брюхом? — К тебе, — послушно ответила я. — Дим, врачи же сказали, что я не смогу забеременеть сама. И потом, этот дефект…Сашкиного здоровья, он может повториться во втором ребенке. Мы не можем так рисковать. — Ты просто ненавидишь меня, — горько сказал Димка. — А я пытался. Пытался спасти Сашу. Я пытался спасти тебя. Я не всесилен. Я и любить то заставить тебя не смогу, думал достаточно любить за двоих, но ни хрена. Вышел, хлопнув дверью. Все же, стоило напиться, подумала я. Посмотрела на свое отражение — ни слезинки. А хочется выть на луну, как собаке бездомной. Глава 8. Илья Кровать была установлена в срок. Она была столько внушительных размеров, что на нее можно было уложить поперек баб всех мастей разом, и рыжую, и брюнетку и блондинку, нашлось бы место и для лысой, даже если бы каждая из них была отнюдь не модельных параметров, и спать, ну или резвиться, они бы друг другу не мешали. — Вот же извращенство, — задумчиво сказал я, глядя на кровать. Кровать заказала Стелла. Я сел, попрыгал, подумал и даже повалялся. Сойдёт, зато свалиться с нее ночью точно не страшно. Посмотрел на часы — вечер еще не поздний. К матери надо заехать, мать обижалась, причём весьма активно, в родном городе я был уже несколько дней, а в отчем дому так и не показался. Квартира, купленная еще отцом для матери была слишком велика, как и дом в пригородной зоне. Но продавать их мама отказывалась наотрез. Квартиру в память об отце, они сильно друг друга любили, а дом… Мама надеялась на внуков. Вера, моя старшая сестра послушно произвела одного внука. Тот проживал вместе с родителями, а те мотались по военным гарнизонам — Веркин муж был служивым, со вполне успешной карьерой. К маме в гости Данька приезжал пару раз в год, да и на смешливого толстопуза походил мало — тринадцать уже стукнуло. За последний год вытянулся, отощал, голос готовится ломаться и над верхней губой появился пушок. Мама конечно же, души в нем не чаяла и все надеялась откормить. — Явился, — всплеснула руками мама. — Хоть бы предупредил когда приедешь, я бы чего вкусного приготовила! Зная маму уверен — готовила она вкусное каждый этот день меня ожидая, да и от скуки. Я склонился, обнимая ее, такую маленькую и хлопотливую, позволил увлечь себя на кухню. Мама тут же поставила греться кастрюлю борща, достала из духовки тёплый еще пирог. С мясом, конечно же. — Не жалеешь, что приехал? — спросила она, нарезая пирог. — А чего жалеть? — пожал плечами я. — Один раз живём. Мама у меня была особой весьма импульсивной, когда-то это доставляло много хлопот отцу — разбег от нежностей до сцены с битьём посуды у нее занимал секунды. Но с возрастом смягчилась, да и смерть отца на нее сильно повлияла. — Меня бы пожалел! — воскликнула она. — Веру! Она же тебя в детстве нянчила, в садик водила, сопли вытирала…Жизнь у него одна! У отца тоже одна была. И где он? Он слег после того, как из тюрьмы тебя вытащил, все связи поднял, сколько денег ушло… — Мама, — попытался остановить поток я. Разговор, точнее мамин монолог был ожидаем и вполне понятен, но это не прибавляло мне желания его выслушивать. Я свое решение принял и из за слов матери, или чувства вины, которое она пытается мне внушить, менять его не буду. — Весь же переломанный лежал! Весь! Еще и под судом. Много тебе эта дружба дала, этот город, а Илюш? Подставили, без бизнеса остался, едва не умер, отца не стало от нервов… — Хватит, — жёстко сказал я. Плечи мамы затряслись, она заплакала. Бросила кухонное полотенце на стол, ушла в гостиную. Я выждал пять минут, выключил булькающий на плите борщ и пошёл следом. Сел рядом на диване, приобнял за плечи. — Это из-за нее? — спросила мама. — Это из-за нее ты вернулся обратно, из-за Юли своей? — Нет, — почти честно ответил я. — Бизнес я здесь купил. — Какой? — Мусор перерабатывать буду на вторсырьё. — Мусор? — Большие деньги, мама, в мусоре крутятся, даже не представляешь, насколько. А если тебе стыдно подружкам рассказывать, так я еще ресторан куплю, честное слово. Самый крутой в городе. Или сам построю. Мама всхлипнула еще пару раз, успокаиваясь. — А женишься? — с надеждой спросила она. — Тридцать четыре тебе уже будет, давно пора жениться… — Женюсь, — рассмеялся я. — Ты только прекрати мне плешь проедать, кто за меня плешивого то замуж пойдёт? — Пойдут, — махнула рукой мама. — Ты у меня всегда самый красивый был, и в садике, и в школе, и в институте…Все девочки табуном бегали. А ты все Юля это…не будет счастья, коли невесту чужую уводить, не будет! — Мама! — Ладно уж, пошли есть… Маму переключить удалось — следующий час она с упоением вспоминала у кого из ее подружек были дочери меня достойные. Чтобы не кривая, не косая, не гулящая…расстались мы вполне довольные друг другом. Но внутри у меня свербело и не давало покоя. Уже в машине я открыл старую записную книжку отца, что до сих пор хранилась в его кабинете и налистал нужный номер. — Дядь Ген, — улыбнулся я в трубку. — Это Илья Верховцев. Да, столько лет, столько зим…вы мне адрес не пробьете? Желательно сегодня, да. Юлия Серова. Да, та самая. Да, того самого жена. Хорошо, я подожду. Дядь Гена это старый друг отца, много лет служивший в полиции и сохранивший связи несмотря на преклонный возраст. Моя просьба ему тоже не по нутру, но не родственник, не мама, рыдать не станет. Хотя высказаться мог бы — он один из тех, что шесть лет назад помогал меня вытащить из под суда. В ожидании звонка я набрал Вовку. — Юля заходит к тебе в бар? — спросил я. Вовка с минуту молчал. Никто не был в восторге от того, что я вернулся, что принимаюсь бередить старое. Но плешь проедать он не станет. — Нет, она вообще ни с кем из старых друзей отношения не поддерживает. Зазвездилась, сделал вывод я. Деньги и статус всегда портили людей. Тем более баб. Тем более таких красивых. На мгновение закрыл глаза, вспоминая встречу на парковке. Такая она была…От Димки я мог ожидать того, что он состариться раньше сроку. А Юлька…Ее бы ничего не испортило. Она будет все так же красива, даже если состарится на сорок лет, если наберёт сорок килограмм, ее просто ничего не испортит. Красота в глазах смотрящего? Возможно. Но той старой любимой Юльки я в ней не видел, хотя уверен — она от нее не избавилась, просто спрятала где-то глубоко внутри себя. А я найду. Извлеку на свет божий. И сделаю больно, очень больно. Перезвонил дядя Гена. Я выслушал его, положил трубку и долго смеялся. Мы с Юлькой жили в одном дворе, нарочно захочешь — не придумаешь.