Я помассировал виски и глубоко вдохнул воздух. Он был чуть сыроватый и одновременно очень сладкий. В нем смешались ароматы земли, чуть подопревшей листвы, свежей травы. В этом уголке парка все напоминало настоящий лес. Дорожка здесь была, а вот фонари почему-то ставить не стали, как видно, в заботе о парочках, которые именно здесь ошивались чаще всего. Такая зона для уединения. Сейчас тут было пустынно, то ли не пришел сюда никто, то ли разошлись уже. Оно и хорошо, лишними сейчас были бы для меня люди, они нарушили бы гармонию, которая внезапно меня захлестнула. Голова чуть закружилась. Я прикрыл глаза и неожиданно для себя улыбнулся — на сердце стало очень легко, появилось ощущение, что еще чуть-чуть — и я подпрыгну в воздух и полечу. У меня такого с детства не было, лет с семи. Где-то в этом возрасте я перестал верить в то, что люди могут летать. Если не ошибаюсь, это случилось в тот день, когда я пошел в школу, а мой старший братец ехидно сообщил мне, что вся эта канитель — на одиннадцать лет. Но и это было еще не все. Лес вокруг меня был полон звуков, на которые я раньше не обращал внимания. Я слышал, как вон под той елкой ползет змея, причем знал, что это не просто змея, а гадюка. А под корнями дуба, старого, который помнит еще те времена, когда отсюда до Москвы день езды был, ворочается барсук, тоже очень старый и умудренный жизнью. Хотя каким он еще может быть, если в городском парке сумел выжить и ни разу никому на глаза не попасться? А еще вон там, совсем недалеко от меня, рядом с осинами в земле кто-то копается. Я решил ничему не удивляться, вгляделся повнимательнее и сделал десяток шагов в сторону от дорожки. И вправду, рядом с тремя осинками в лунном свете я увидел маленькую сгорбленную фигурку с небольшой лопаткой в руке. Она, сопя, перерубала корешок дерева. Даже не перерубала, а перетирала, поскольку инструмент у нее был деревянный. Странно, почему бы не использовать обычный металлический садовый инвентарь? — Погибнет же зеленое насаждение, — не найдя ничего лучшего, сказал я. — Жалко. — Да вот еще, — дребезжаще-ворчливо ответила мне фигурка. — Это осина, ее ни одна холера не возьмет. А когда мне еще осиновый корень брать, если не сегодня? Макушка лета скоро, самое время. Иди, иди отсюда. И бабка (а кто же еще?) махнула рукой. — А зачем вам этот корень? — заинтересовался я. Ну а почему бы не спросить? Раз уж вокруг — сплошные странности, то надо понять, что к чему. Правда, вдруг стало как-то потемнее — на луну наползло небольшое облачко и скрыло ее. — Так. — Старушка прекратила орудовать лопаткой и выпрямилась. — А ты кто такой? Меня разглядел, уйти не ушел, хоть я тебя и гоню. Она повернулась ко мне, и я увидел вовсе не старческое лицо. Никакая это не старушка, а вполне красивая молодая женщина. Невысокая — да, но вовсе не старая и не горбатая, как мне показалось с самого начала. Жалко только, луна скрылась, полностью черты ее лица не различишь. — Здрасте, — заулыбался я. — Здрасте, здрасте, — настороженно ответила моя неожиданная знакомица, внимательно смотря на меня. — Так ты кто такой будешь? Она была одета в черный плащ и красное платье, и то и другое ей очень шло. Ну да, выглядели ее наряды немного старомодно, но сейчас такое в моде. «Винтаж» называется. Я даже как-то на такой вечеринке был, мне понравилось. Женщина пытливо смотрела на меня, ожидая ответа. Я хотел было как-то отшутиться, но тут облачко, закрывшее луну на несколько минут, поплыло себе дальше, и серебристый свет вновь залил парк, деревья и мою собеседницу. Ее лицо, прямо как в каком-то фильме ужасов, моментально преобразилось. Оно вытянулось, покрылось морщинами и бородавками, из которых торчали седые волосы, полные губы прямо на моих глазах съежились и стали впалым ртом беззубой старухи. То же произошло с роскошными черными волосами, они из безукоризненно уложенных превратились в торчащие во все стороны седые патлы. Изменилась и одежда. То, что я принял за черный плащ и шелковое платье под ним, стало драной холщовой одеждой и замызганным передником вроде кухонного. — Вот же! — от этих изменений я буквально оторопел. — Что за чушь? — Э-э-э! — Старуха тихонько захихикала и потерла изъеденные язвами руки. — Да ты непрост, щекастенький. Ты же сейчас видишь меня такой, какая я есть на самом деле! — Лучше бы не видел, — признался я, ощущая, что все-таки надо будет к психотерапевту походить. И еще то, что я вот-вот описаюсь от страха. — Да это ладно. — Она хихикнула. — Другое странно — ты-то чего не изменился? Луна — для всех нас луна. И еще — чего от тебя так человеческим… Бабка повертела крючковатым носом и склонила голову к плечу, изучая меня. — Вот оно что. Так ты, похоже, сам не знаешь, кто есть такой, — удивленно произнесла она. — Видеть — видишь, чуять — чуешь, а понять-то пока ничего и не можешь. Она прищурила левый глаз (я даже передернулся, заметив, что в нем нет зрачка) и сделала по направлению ко мне один мелкий шажок, потом второй. Ее левая рука скользнула в глубокий карман замызганного передника. — Вот что, парень, тебе надо одну травку употребить срочно. Заварить и попить, — деловито пробормотала она, не вынимая руки из передника. — Она у меня с собой есть, я тебе ее сейчас… Мне совершенно не нравилось все, что случилось за последнюю минуту, но те нотки, которые прозвучали в голосе старухи сейчас, просто взвинтили нервы до упора. Мне и так было страшно, а сейчас вообще ноги как к земле приморозило. — Хорошая травка-то, — ворковала бабка, подходя все ближе. До меня донесся гнилостный запах, исходящий от нее. Более всего он был похож на тот, что идет от стоялой болотной воды. — Ой полезная. Все сразу на свои места встанет, милый. Все ты поймешь, во всем разберешься. Ее слепой глаз словно гипнотизировал меня, впалый рот растянулся то ли в улыбке, то ли в оскале, она была совсем рядом со мной. А дальше все произошло очень быстро. Как и когда эта старая зараза успела выхватить из своего передника короткий черный нож, я так и не понял. Равно как для меня осталось навсегда тайной то, каким образом я умудрился увернуться от очень ловкого и крайне умело нанесенного удара, который просто обязан был вспороть мне горло. Мало увернуться — еще и оттолкнуть мерзкую старуху от себя, да так, что она на землю упала. Я вообще-то изрядный увалень, чего греха таить, всегда был неповоротлив. Видно, рефлексы сработали, с ними-то у меня все в порядке. Зато оцепенение спало и пришла предельная ясность, что отсюда надо спешно уносить ноги туда, где нет луны, но зато есть фонари и люди. Да вообще — куда угодно, лишь бы подальше от этой страшной и непонятной бабки с ножом. Собственно, это я и сделал, а именно — развернулся и припустил бегом так, что в ушах засвистело. — Стой, — взвизгнула бабка. — Куда? Не твоя это сила, все одно пропадешь, а я ее к делу пристрою! Феофилушка, останови его! Тут еще кто-то есть? Да это банда просто, только какого-то Феофилушки мне и не хватало! Надо поднажать, скоро поворот на центральную аллею, там мне никто не страшен будет. И тут я запнулся обо что-то и со всего маху грохнулся о плитку. Пшш, послышалось слева, и мою щеку будто обожгло. Кошка! Или кот, я в таких вопросах не разбираюсь. Здоровый, черный, зеленоглазый. Это он по моей щеке когтями прошелся и сейчас скалится, как какая-то собака. Вот зараза! — Держи его! — раздалось сзади. — Феофилушка! Так это он и есть? Кот? Не какой-нибудь здоровенный мужик с тупой рожей, а кот? Я повернул голову, и в который раз за этот час мироздание крутанулось в моей голове вокруг своей оси. Бабка гналась за мной, она была совсем недалеко, и все бы ничего, кабы не одна деталь. Ее ноги не касались плитки дорожки, это я видел вполне отчетливо. Она в буквальном смысле скользила над землей, ее глаза светились в темноте, как две гнилушки, и черный нож был крепко сжат в левой руке. Может, я просто уснул в офисе на столе и это все мне мерещится? Так сказать — болезненные фантазии? Нет, это не причудливые извивы утомленного мозга. Мне сейчас одновременно страшно, больно и холодно. И очень хочется в туалет. Но вот только если бабка меня догонит, то есть все шансы на самом деле уснуть, причем вечным сном. Это меня не устраивает категорически. — Пшш! — злобно зафырчал кот и снова занес лапу. — Щас! — Я стартовал из положения «лежа» так, что мне позавидовал бы любой ямайский бегун. Имелся большой соблазн дать хорошего пинка наглому котяре, но это сожрало бы секунды, которых у меня и так не было. Я так быстро даже в детстве не бегал, когда был подвижным и резвым мальчиком. Правду говорят — опасность высвобождает скрытые резервы организма. Выскочив на главную аллею, ярко залитую электрическим светом, я пробежал еще метров сто, прежде чем остановиться и обернуться. Никого. Точнее — за мной никто не гнался, а так-то тут люди были. Вон пожилая парочка прогуливается, молодняк на лавочке пиво пьет. Просто люди. И в аллейке, с которой я выбежал, никого не видать. Хотя — не красное ли платье мелькнуло за деревом? Или мне показалось? Не знаю, но выяснять не пойду. Мне бы до дому добраться и попытаться понять, что это было вообще? Еще и щека саднит. Вот же мерзкая тварь, расцарапал-то как. Мне же завтра на работу! Да, вот еще что. Надо с этими вечерними прогулками по парку заканчивать. На маршрутке ездить буду, как другие. Скажу честно — в голове был полнейший хаос, в котором я никак не мог разобраться. Сегодняшний день ничем не отличался от вчерашнего и позавчерашнего. Ну ладно, позавчера было воскресенье, но это не слишком многое меняет. Моя жизнь самая обычная, и ничего такого сверхъестественного в ней никогда не случалось, если не считать того, что на государственном экзамене я умудрился вытащить один из трех билетов, которые знал. С учетом, что всего билетов было сорок пять, это можно назвать чудом. Но и все. Остальное все строго реалистично и рационально. И тут — на тебе. Луна, запахи, эта старая ведьма. Кстати — как есть ведьма, такая, какими их описывают в фольклоре. Страшная, нос крючком и кот-подручный. Хрестоматийный образ. Но я точно знаю, что ведьм не бывает. Бывают шарлатанки из телешоу, бывают еще всякие «потомственные белые ведьмы Марины» и «наследственные алтайские ведьмы Евстафьи», недалеко от своих, ранее мною названных коллег ушедшие. А таких — не бывает. Однако кто тогда мне травки предлагал и хотел глотку ножом перерезать? Фантом? Галлюцинация? Не отшатнись я — сейчас бы уже остывал под елкой. Сдать бы ее полиции, да вот только, если я такое им расскажу, они сначала надо мной посмеются, после запись с этой беседой на «Ютуб» выложат, а напоследок медиков вызовут, для моего освидетельствования. Что за день сегодня такой? Начинался как всегда, закончился… Нет. Не как всегда. Вообще-то утром на моих глазах дед помер, а перед этим он меня за руку брал, и я от этого рукопожатия без чувств упал. Есть в этом всем взаимосвязь? Скорее всего — да. Конечно, если все это рассказать тому же Винокурову, то он, скорее всего, только пальцем у виска покрутит. Но я, после того как пробежался по темной аллее, запросто поверю в то, что этот дед и случившееся со мной — звенья одной цепи. А может, и Силуянов с его внезапным приступом — тоже. Я же сказал: «Чтоб его стошнило». Стошнило. Пожелал, чтобы его наизнанку вывернуло. Натурально, вывернуло. Ведьма упоминала что-то про силу. «Не твоя это сила». Что за сила? Она ведь меня из-за нее и хотела прибить. Может, это дед мне как раз какую-то силу передал? И снова вопрос — какую? Ну не магом же я стал? Поминутно озираясь, за этими мыслями я дошел до своего подъезда и с облегченным вздохом нырнул в него. Дом, милый дом. Так, о чем речь? Маг. Возможно, я теперь маг. Или нет? Я остановился у дверей лифта и махнул рукой, приказав: — Откройся. Не воспоследовало. Я использовал джедайский жест, активировав все мысленные силы. Лифт не подчинился. Я нажал кнопку. Сработало, двери открылись. Техника, как и всегда, победила магию. А почему? Магии не существует. Увы.