Но Силуянова-то стошнило? Надо поесть. Это и нервы успокоит, и все в голове по местам расставит. Живу я один. Когда-то эта квартира принадлежала моему деду, но он давно умер, я его почти не помню. Мои родители ее долгое время сдавали, а потом, когда я стал совершеннолетним, спросили у меня, не желаю ли я жить отдельно, разумеется, на основе хозрасчета и самоокупаемости. Я недолго думая согласился и вот уже шесть лет как обитаю тут, в типовой хрущевке на севере Москвы. Войдя в квартиру, я первым делом запер дверь. Не думаю, что страшная бабка меня выследит, но все-таки так оно поспокойнее. И тут на меня накатило. Пока я шел по улице, в моих венах бесновался адреналин, но здесь, в моем доме, в моей крепости, меня настиг запоздалый страх. Черт, это было очень жутко. Когда ты подобное видишь в кино, тебе тоже бывает страшно, но где-то в дальнем уголке сознания ты прекрасно осознаешь, что все ужасы — там, с той стороны экрана. И это не зомби, вампиры и ведьмы, это актеры и компьютерная графика. То есть это не более чем иллюзия страха. А там, в парке, все было совсем по-настоящему. Вот вообще. К горлу подступил комок, я рванул на кухню, достал из холодильника недопитую бутылку фанты (грешен, люблю газировку) и выхлебал ее до дна, давясь режущим горло газом. Тошнота отступила, но желание есть пропало начисто. — Бредятина какая, — жалобно сказал я, ища сочувствия невесть у кого. — А? Ведьма, нож, кот этот ее… И главное, гад, щеку расцарапал. Ну не свинство? — Оно и есть, — подтвердил чей-то тонкий голосок. — И очень плохо, что он тебя, хозяин, поцарапал. Очень плохо. — А? — Я повертел головой и обнаружил в коридоре, который соединял кухню и комнату, какое-то невысокое, мне по колено, мохнатое существо. Оно увидело, что я его заметил, и робко помахало лапкой, приветствуя меня. Вот тут я, второй раз за этот день и четвертый за всю жизнь, потерял сознание. Потому как живой человек и у меня тоже есть нервы. ГЛАВА 3 В себя пришел от того, что на мое лицо кто-то брызгал холодной водой. Мало того — этот кто-то был не один, поскольку брызганье сопровождалось беседой. — Вот ты в своем уме? — выговаривал один собеседник другому. — Кто же так делает? А если бы он помер от страха? Тут о таких, как ты и я, забыли все давно. — Да быть того не может? — изумленно сказал второй. — Ну ладно я, про меня и раньше особо никто не ведал, но ты-то? Не может быть! — Может, — сурово сказал первый. — Хотя с моим племенем все еще хуже. Честное слово, лучше бы уж просто забыли. Про нас теперь в книжках пишут, вот какая штука. — Чего ж плохого? — снова удивился второй. — Книжка — это хорошо. В них, поди, абы про кого не напишут. Уважительно это. — Кабы, кабы, — вздохнул его собеседник. — Книжки-то те — небывальщины. И мы, стало быть, тоже она и есть, небывальщина. Как нынче говорят — литературные персонажи. По книжкам тем выходит, что выдумали нас, ровно и не жили мы никогда. Мы есть, но нас нет. Вот так-то. Мне стало жутко интересно посмотреть на то, какой именно литературный персонаж на меня воду брызгает. Судя по голосу, это не Наташа Ростова и не леди Гленарван. Тогда кто? И что этот выходец из книги делает на моей кухне? Я открыл глаза и увидел некое странноватое существо, более всего похожее на гнома из старого диснеевского мультфильма, разве только что лицо у него было не румяное, а вовсе наоборот — приятно-коричневого цвета, как осенний желудь. И одежда отличалась от гномьей, никаких пестрых кафтанчиков. Его наряд, скорее, напоминал рабочий комбинезон. Кстати, росточком это существо тоже было невелико, немногим выше мохнатой чуды-юды, что я видел в коридоре. Заметив, что я очухался, оно махнуло короткопалыми руками, охнуло, лупануло круглыми глазами-плошками и с невероятной скоростью бросилось к холодильнику, где непостижимым образом ввинтилось в щель между вышеназванным предметом кухонной обстановки и стеной. Я бы в эту щель максимум ладонь просунул. Как ему это удалось? — Бывай! — запоздало крикнул шустрику вслед его собеседник, заметил, что я перевел на него свой взгляд, и замолчал, виновато уставившись в пол. — А это кто был? — решил сразу прояснить ситуацию я. Ну, перед тем, как позвонить в соответствующую медицинскую службу. В конце концов, надо быть честным с собой. Когда видишь ведьм с черными ножами, мохнатых коротышей и существ, которые пролезают туда, куда руку не впихнешь, это значит только одно — протекла у тебя крыша. Но и любопытство никто не отменял. Кстати, как только я смирился с мыслью, что у меня, возможно, все плохо с головой, то как-то сразу успокоился. — Это? — вытянуло в сторону холодильника мохнатую лапку второе существо, то, которое и не подумало сбегать. — Это домовой был местный, Вавилой его кличут. Вавилой Силычем, стало быть. Душевный он у тебя. Другой-то меня мог бы и взашей с полным правом, а этот с обхождением подошел. Уважительно. — А почему взашей? — Я прислонился спиной к стене и вытер лицо от воды. — Так дом-то его, — даже как-то удивился моей непонятливости мохнатик. — Он в нем за порядком смотрит, он тут всему голова. А тут я: «Здрасте вам, приехал жить». Оно ему надо? Легче меня шугануть, чем оставить, без всяких разговоров. Наши бы так и поступили. А Вавила Силыч вот, выслушал, вник в беды. Нет, хороший у тебя домовой, хороший. Мохнатик договорил, махая лапками, поклонился холодильнику и полез на табурет, как видно уставши стоять. Табурет был значительно выше моего собеседника, потому процесс вскарабкивания был непрост и выглядел при этом комично. Я бы сказал — по-мультипликационному комично. Он чем-то походил на неведомую плюшевую игрушку, одно время такие было модно дарить девушкам. Повертишь в руках — медвежонок не медвежонок, заяц не заяц, что-то непонятное и беспредметное, но уютное и милое. Вот и тут то же самое — что за существо — неясно, но выглядит не пугающе, скорее — забавно, как мишка-коала. Да он чем-то на мишку и похож — весь зарос бурым волосом, мордочку толком не разглядишь, из шерсти на ней только две пуговки глаз поблескивают. — Вопросов стало значительно больше, — поведал я ему, дождавшись, когда он влезет на табурет и разместится на нем. — Так ты спрашивай, хозяин, — бодро посоветовал мне мохнатик. — Я про что смогу — про то отвечу. Без утайки, не сомневайся. А как по-другому? Я теперь при тебе буду состоять, если не прогонишь. Ну или не помрешь. — Славная перспектива, — порадовался я услышанному. — Бодрит. Начнем сначала. — Начнем, — поддержал меня мохнатик и одобрительно махнул лапкой. — Ты кто? — Родион я, — ответил мне он. — Но старый хозяин меня Родькой звал. Эдак звучит проще, да и мне нравится. — Это прекрасно, — одобрил я. — Но ответа на вопрос я так и не услышал. Родька, ты кто? — А-а-а! — хлопнул себя по лбу лапкой мой собеседник. — Понял. Я теперь твой слуга. — Разговор глухого с немым, — вздохнул я. — Вавила Силыч, вы не объясните этому недоразумению, чего я хочу от него добиться? Мне кажется, что вы намного разумнее, чем он. Я был уверен, что домовой где-то тут, рядом. И его можно понять. Мне бы тоже было любопытно, чем дело кончится. — Знать он хочет, кто ты есть такой, полено деревенское, — раздался голос, который я слышал над собой после обморока. По-моему, он шел из-за вентиляционной решетки, что была под потолком. — На кой ему твое имя? — Спасибо, — довольный тем, что угадал, сказал я. — Все так. — Никакое я не полено, — немного обиженно произнес Родька. — Это вы, городские, все спешите, а мы привыкли все делать обстоятельно, начинать издалека, с самого начала. — Коли ты с самого начала будешь рассказывать, то до рассвета не управишься, — назидательно сказал Вавила Силыч, выйдя из-за плиты. — Хозяину-то твоему еще поспать надо, ему же завтра на работу. Как он это делает? Если между холодильником и стеной хотя бы зазор был, то между плитой и частью кухонного гарнитура даже щели не имелось. — Спасибо за заботу, — окончательно теряя связь с реальностью, сказал я. Но в этот момент я полностью убедился, что все происходящее не является моим бредом. Ну да, очень удобно думать, что ты свихнулся, тогда не надо искать объяснений всем этим странностям. Вот только все это — реальность. Неправдоподобная, выходящая за грань разумного, да просто ломающая привычную картину мира реальность. И не имеет смысла себе успокаивающе врать. Хотя, конечно, после рассказа о подобном любой психиатр меня без раздумий отправит в дом скорби, это с гарантией. Но как все это забавно. Даже недавний страх в парке полностью позабылся. — Не за что, — ответил домовой. — Это моя работа. Надо же. По моим представлениям, домовой должен был выглядеть как раз так, как Родька. Ну, мохнатый, забавный… Вавила Силыч выглядел каким угодно, но только не забавным. Был он, как я и говорил раньше, крайне невысок, но при этом чувствовалась в нем некая основательность. — Не знал, что у меня есть домовой, — почему-то немного стесняясь, сказал я. — Даже помыслить не мог. — Ну, что «у тебя» — это ты маханул, Александр, — веско произнес тот. — Времена, когда домовой в одном доме жил, давно прошли. Если на каждую квартиру по одному из наших выделять, то где нас столько набраться? Подъездный я. Этот подъезд — моя вотчина, потому я не только за твоей квартирой смотрю, но и за всеми остальными — тоже. — Глобализация, — пробормотал я, немного удивленный тем, что он еще и имя мое знает. — Она, проклятая, — подтвердил Вавила Силыч. — Ну, значит, гляди. Вот это недоразумение на табуретке — оно теперь твое. Ты где-то умудрился ведьмачьей силой разжиться, причем немалой, а Родион к ней прилагается. Точнее — он за ней следует, потому что она, сила эта, с ним связана как-то. Он при ней вроде заложника. Я про такое слышал, мне дед рассказывал. Так что пока она с тобой, и он тут поблизости обитать станет. Он теперь твой слуга. Да ты не сомневайся, он хоть и тюха-матюха, судя по всему, но пользу принести тебе сможет. — А ем я мало, — подал голос Родька. — И места мне много не надо. — Стоп-стоп-стоп, — потребовал я, встал с пола и сел за стол. Подумав немного, показал рукой на табурет и Вавиле Силычу. Тот испытующе посмотрел на меня, степенно кивнул и очень ловко, одним прыжком, взобрался на него. — Так, может, чаю? — пискнул Родька, словил подзатыльник от подъездного и замолчал. — Кстати, да, — решил побыть гостеприимным хозяином я. — Может, чаю? Раз уж все происходящее со мной — реальность, раз существует мир за гранью понимания, то надо хоть что-то о нем узнать. Мне, похоже, в нем жить. А то и выживать. И самое главное — сила, о которой упоминают почти все представители этого странного мира. Что это за сила? — Да ты так спрашивай, — с добродушной усмешкой сказал Вавила Силыч, для которого, похоже, мой маневр был как открытая книга. — Что знаю — расскажу. Только знаю я немного. Ведьмаки не мой профиль. Мое дело — тараканов гонять, крыс в дом не пускать да кошмары пострашнее сантехнику жэковскому во снах показывать. — А это-то зачем? — изумился я.