Там и его величество, и ее величество... сплошные фанатики охоты. А ей всегда зверей очень жалко. Поймите правильно, если бы стоял вопрос — жить или не жить, есть или не есть, ты ешь или тебя едят — Лиля бы–не колебалась и выбрала себя. Для пропитания убийство животного допустимо. Та же шкура. Надо согреться — нужна одежда — нет другого выхода, можно и меха носить. А просто для красоты — зачем? Ну и если носишь кожаную обувь, моешь руки мылом, понятное дело, можно и мясо есть. Чтобы ни одна часть коровы даром не пропала. А для забавы, просто так, убивать зверей? Которых ты и кушать-то не станешь, как тех лис? Фу! Тем более, загонная охота. Когда у тебя собаки, загонщики, оружие — а у зверя только клыки и когти. Так неправильно. Ужасно неправильно, подло, гадко... хорошо еще, что тут тоже соблюдают сезон охоты. А если кто-то убьет мать с детенышами, да не в сезон — за такое и повесить могут. Даже аристократа. Хоть что-то хорошее. Хотя Лиля все равно считала, что правильно — когда один на один. Нужен тебе зверь — вот один и выслеживай, загоняй, убивай — это хотя бы честно. — Ваше сиятельство, вы позволите помочь? Барон возник рядом, словно из-под земли. — Благодарю, достопочтенный Лофрейн, о своем коне я забочусь сама, — пропела Лиля. Кстати, это не вызывало никакого удивления. Да, заботится. Но это же аварец! Это естественно! Если бы Лиля бросила коня на произвол судьбы — вот тогда бы ее точно не поняли, а забота о верном друге в порядке вещей. Так что Лиля расстегнула последнюю пряжку... — И все же позвольте... Ага, наивный... Дальше все развивалось спонтанно.– Тони потянул к себе седло. Лиля не стала спорить и отпустила его. Лидарх переступил с ноги на ногу — и ремень букваль- • но соскользнул с гладкой шкуры. Нанук... кто сказал, что у собак нет чувства юмора? Этот собачий сын осуществил классический «подкат», хоть ты его в учебники включай! Подошел сзади и ловко толкнул барона своей здоровущей головой. Один тычок. Только один, а больше и не понадобилось Тони свалился в траву. Седло упало сверху. — Ох... простите, достопочтенный Лофрейн! — Ряв! — сказал Нанук, словно бы тоже извиняясь. Ага, сказал. В сантиметре от уха барона, да еще со всей громкостью... Тони подскочил в обратном направлении. И только застыв, осознал происходящее... Ты можешь быть каким угодно. Злым, жестоким, равнодушным, экзотичным, надменным, горделивым... но смешным ты быть не можешь. Если ты смешон, то как соблазнять дам? Лилиан Иртон таким образом точно не соблазнить, разве что насмешить получится. Стоит она напротив, улыбается, в зеленых глазах пляшут смешинки... и не у нее одной. Слуги же еще! И придворные, кое-кто видел... на чужой роток не накинешь платок! Тони едва не застонал. Но выбора не было — следовало оставаться и продолжать ухаживания. Слишком уж удобный момент. Природа, охота, есть возможность уединиться... Шавка? Если дойдет до дела, справится Лофрейн и с вирман- ским псом, никуда этот барбос не денется! Подождите, ва–ше сиятельство, мы еще поговорим при случае, я дождусь, я терпеливый... * * * До вечера Лиля изобретательно прокляла все. Претензий не было к природе — место было великолепным. Лес с одной стороны, речка с другой, комары, правда, одолевали, но гвоздичное масло у Лилиан было. Из Ханганата привезли. И сама намазалась, и поделилась кое с кем... И есть преимущество у пышных нарядов — юбки, к примеру, ни один комар не прокусит. Лиля задумалась о введении моды на шляпы-накомарники, для выезда. Широкие поля, кисея или кружево, которое спускается по кругу, у Лилиан была такая шляпа дома. Правда, там сетка была, дешевенькая, ну и что? Здесь будет дорогой эксклюзивный вариант. Для аристократии. Лиля пометила себе поговорить с девушками-кружевницами. Претензий не было к слугам — мясо на углях было выше всяких похвал. Обслуживание на уровне, напитки охлаждены как раз в меру — достаточно, чтобы освежить, но простудиться не получится ни у кого. Даже лед есть — в термосах. Лиля довольно улыбнулась. Ее изобретение, то есть — ее воспоминЗние. А вот все остальное... Погода была не лучшей — жара, безветрие. В такую погоду лучше всего сидеть по уши в реке, не вылезая даже на обед. Но искупаться-то и нельзя. Не принято. Так бы Лиля сбежала от всей честной компании, да и залезла где подальше в речку. Лидарха оседлать недолго, удрать и искупаться — тоже. Но барон Лофрейн прилип хуже, чем то самое... неот- липаемое, к подошве сапога. И ясно было — если Лиля попробует уехать, он наверняка последует за дамой. Чтоб его крокодил забодал! Барон был второй претензией к мирозданию. Окопался, понимаешь, рядом с дамой, и нудил, нудил, нудил... Сам барон полагал, что делает комплименты, составляет компанию и всячески развлекает даму. Дама смотрела и мечтала утопить его в болоте. Чтоб точно не выплыл. Другие дамы тоже все это видели, и на голову Лилиан посыпались шуточки. Оно и понятно — обычно графиня Иртон не давала повода над собой поиздеваться. А тут! Безответно влюбленный авестерец! Как такое пропустить? Никак нельзя... Да еще этот поэт, чтоб ему лишаями покрыться... Баллады и поэму Лилиан не любила. В принципе. Ни читать, ни слушать... А пришлось. И удрать не было никакой возможности. И все еще восторгаются. Ах, как это умно, как тонко... Твою ж зебру! Окончательно озверев, Лиля встала и отправилась искать те самые волшебные кустики. И просидеть она в них намеревалась минут тридцать, не меньше. Хоть отдохнет немного... Дамы отметили, что вскоре после ухода графини Иртон куда-то исчез и барон Лофрейн, но случившегося дальше они уж точно не ожидали.–