Лиля забрела подальше от людей. Устроилась под кустиком, сделала все свои черные дела, а потом решила прогуляться вдоль берега реки. Подышать свежестью, кстати, еще камыша можно наломать. Когда камыш цветет... Ладно, это не камыш, это рогоз. Такие тростинки с толстенькими коричневыми початками на верхушках. Маленькая Аля их просто обожала. Сначала их надо было найти, нарвать и принести домой. Потом они долго стояли в вазе, а потом их так здорово можно было растрепать... и мама из этой «растрепуш- ки» подушки делала. Спалось на них просто великолепно! Лиля подумала — и решительно полезла в камыши. Рвать... Хорошо, кинжал был при себе, руками дергать не придется. Хотя можно было бы и надергать, тоже молодость вспомнить... Рогоз же! Кто не в курсе — великолепная вещь для пропитания. Лиля его в детстве грызли. Не стебель, конечно, а листья у основания стебля. Это, правда, до того, как семенная головка распустится. Вкусно, кстати говоря, почти как молодые огурчики. А у старого рогоза в пищу пригодно корневище. Его можно почистить и запечь на костре, на углях. Получается вкусно, как картошка. Можно высушить и смолоть в муку, можно обжарить и смолот^ — тогда получится напиток вроде кофейного. И кстати — намного полезнее. Чего только не узнаешь, когда денег нет, а кушать хочется1.– И это в России двадцать первого века, где уже не во всех реках рыба водится. А здесь, где вся трава экологически чистая, максимум — на нее птичка нагадит, здесь можно отрываться. Так что Лиля упоенно принялась дергать корни. Одна охапка, вторая... Опа! Ах ты, гад! Такого эпитета удостоился не рогоз, к нему Лиля относилась вполне нежно. Но борщевик...2 Черти б его побрали... Лиля помнила, как ругалась ее мать, в свое время. Поиграли дети в пиратов, называется... У него же стебель длинный, полый... самое то для подзорной трубы. Приложил ребенок трубу к глазу — и получил. Мало того, что обширный ожог, так еще и ослеп на один глаз. Так- то местные дети знали, с чем играть не надо, но эти были приезжие! Гарнизон же! Служба! Офицеров с места на место переводят, вместе с женами и детьми... Поиграли детки на мамину голову. Лиля подошла к борщевику, оглядела его со всех сторон. Вообще, он похож на борщевик Монтегацци, но тут она не специалист. Так, постольку-поскольку... Лечить-то ей придется, если что, поэтому проще опознать ядовитое растение заранее и предупредить разных неосторожных умников... Ядовит?– Да, кажется, это ядовитая разновидность. И ожоги может вызвать... сорвать его сейчас? Лиля осмотрела перчатки. Тонкие, из кружева... сок легко попадет на кожу. Не пойдет! Нет, рисковать неохота. Платком попробовать? Зачем ей эта пакость? Как — зачем! Желчекаменная болезнь, расстройства пищеварения, даже зубная боль! В ложке лекарство, в чашке — яд, Лиля отлично знала несколько десятков рецептов снадобий из борщевика. Главное правильно приготовить... Здоровущий, гад! Приказать слугам сюда прийти? Пусть выдерут и принесут со всем почтением? Да, наверное, так и надо сделать... эх, не феодал она. Приличная графиня и рогоз сама бы дергать не стала... надо место запомнить... так, река чуток поворачивает. А здесь — обрыв, небольшой, но крутой, как раз хватит лечь на живот и достать руками до воды. Если что — она сможет руки сразу же промыть? Если сок попадет? Надо прикинуть, ожоги с пузырями и шрамами женщину не красят, а у нее вообще, ее руки — ее богатство. Лиля ругнулась, но разобраться с борщевиком не успела — на берег реки заявилось новой действующее лицо, барон Лофрейн. — Ваше сиятельство, наконец-то я вас нашел! — Нашли, — согласилась Лиля, размышляя о борщевике. г Интересно, здесь есть еще такие же полезные растения? Хорошо бы заготовить... и надо с Тахиром поговорить. Хотя в Ханганате борщевик, наверное, не растет, а вот Джейми знать о нем может. — Ваше... Лилиан! Лиля подняла брови и повернулась к барону, который уже подошел почти вплотную. — Лилиан, умоляю вас! — О чем? — Неужели вы не видите, как я страдаю? Можно подумать, Лиля на барона смотрела. Разве что в медицинском смысле. — Если болит живот — могу посоветовать клизму. Ведерную, — проинформировала жестокая графиня. Тони скрипнул зубами и попробовал еще один заход. — Лилиан, неужели вам совсем безразличны мои чувства? — Абсолютно, — заверила Лилиан. — Будьте любезны, оставьте их при себе, а меня — в покое. Тони понял, что графиня непрошибаема — и решил пойти ва-банк. То есть сгрести даму в охапку и покрыть страстными поцелуями. Вдруг впечатлится? До сих пор срабатывало (с другими женщинами), вот и сейчас привычное средство не должно дать осечки, разве нет? Разве да. — Лилиан, я умоляю вас, лишь один поцелуй... А потом второй, и третий... и когда дама опомнится, у нее юбки будут уже на голове. А потом, после супружеской измены, что ей останется? Только плакать... или изменить еще раз. Уж удовольствие она точно получит... Эти мысли были крупными буквами написаны на лице барона. Или что-то очень к тому близкое. Лилиан понимала, что находится в невыигрышном положении. Одна, черт-те где, скандал устраивать опять нельзя... да что ж такое? Лезут разные гады, а ты даже заорать: «помогите, насилуют!!!» не можешь! Ибо — репутация. Как и с цветами, то ли он украл, то ли у него украли, а история там была. Нехорошая... а у нее дети, и есть, и еще будут, и муж ревнивый. Лучше не рисковать. Охладить барона не получилось? Тогда... Лиля ловко дернула за шнурок юбки. Энтони даже остановился на минуту. Амазонка от Лилиан Иртон тем и была хороша — юбка легким движением руки превращалась в тряпку, снималась и отбрасывалась одним жестом. И графиня осталась в плотных кожаных бриджах, надетых под амазонку. Да, именно так! Конский пот — штука едкая, и через ткань отлично проникает. А вот через кожу — нет. Лиля не собиралась лечить у себя раздражение, поэтому подстраховалась.