Нет, ну только Джека-Потрошителя в Лавери не хватает. — А способ убийства? — Нож. Во всех случаях — нож. — Девушек убили сразу — или сначала помучили? Джее покачал головой. Он искренне считал, что женщина не должна рассуждать о таких вещах. Но ведь это его 1 Лилиан! Совсем другая. Единственная в мире. И если ей это не портит настроения, почему нет? До встречи с супругой он искренне считал женщин тонкими и хрупкими натурами, эфемерными созданиями, рядом с которыми не стоит даже упоминать о чем-то серьезном, тем более — обсуждать преступления. Помощь? Поддержка? От женщины?! Помилуйте, о чем вы говорите? Женщины на это просто не способны! Куда им! Оказалось, что он женат на той самой, единственной, которая способна на все. И наладить производство кружев, и прооперировать рану, хладнокровно вытащив из человека штук шесть наконечников стрел, и удрать из охваченного мятежом города, и убить человека... • Джее не мог сказать, что все грани характера супруги приводили его в восторг. Но женщин много, а его Лилиан — единственная. Хочется ей обсуждать кровавые подробности — пусть. Тем более, ему и самому интересно. Так пришлось бы ждать конца ужина и вежливо избавляться от женщин, а с Лилиан такого не получится. И обсудит, и расспросит, и искренне удивится, если ей кто-то скажет, что так себя вести графине не подобает. Еще как подобает! На то она и графиня, чтобы нарушать правила! — Не сразу, — хмыкнул Ганц. — Очень не сразу... — Играли или пытали? — Скорее, первое. Но вряд ли это серьезно отличалось от второго, — Ганц невозмутимо расправлялся с кабаня- тиной. Лиля задумчиво кивнула. Ей такие вопросы тоже аппетит не портили. А вот появление маньяка в Лавери нервировало. Что б его черти не в Уэльстер понесли? Или вообще — в Авестер? Хотя нет. Девушек везде жалко. И родятся ж на земле такие уроды! Утешило лишь одно. Презумпции невиновности здесь нет, адвокатов тоже, так что когда маньяка поймают, никакого тюремного заключения ему не будет. Скорее всего, колесуют. Или что-то поинтереснее придумают. И поделом. Тратить ресурсы государства на то, чтобы подонок пожил подольше? А то еще вышел и увеличил число своих жертв? С точки зрения Лилиан — совершенно неправильный подход. А кто думает иначе — в морг, господа, в морг. Да не–помирать, а посмотреть на то, что такие мрази с людьми творят. Представить на месте жертвы кого-то родного. И быстро поменять мнение. Авестер. Мужчина на троне был красив. Без преувеличения. Светлые волосы, мускулистая фигура, очаровательная улыбка... ей-ей, фаворитки мечтали согреть его постель не только из-за короны на голове. Но... Мало кто из фавориток видел его — таким. ' Когда серые глаза становятся почти белыми, как лед на грязной луже, когда губы сжимаются в тонкую нить, а скулы резко выделяются, делая лицо похожим на рельефную маску. В таком состоянии его величество Энтора мало кто видел, и слава Альдонаю. Спокойнее жить будут. Без кошмаров. Стоящий перед троном мужчина, впрочем, страха не испытывал. Вины он за собой не знал, зато понимал, что необходим. И чего переживать раньше времени? — Ативерна процветает. Барон Лофрейн поклонился. Вот уж с чем он не собирался спорить. Да, процветает. И что? Хотя он и так понимал — что именно. Пятьдесят лет уж прошло, поколение сменилось. А ненависть... Нейависть осталась. И эта ненависть несла имя красивой женщины. Имоджин. Несчастная королева Ативерны. Нелюбимая мужем, ненужная, нежеланная, униженная и оскорбленная. Королева, на место которой посадили едва ли не уличную девку! Леонар любил сестру. И ненавидел Эдоарда Ативерн- ского. Эту ненависть он и передал сыну, немало не задумываясь о последствиях. А потом добавилась еще одна 4 обида, теперь уже за дочь. Лариссия. Далеко не самая красивая девушка, которая влюбилась в красавца принца. А к ней даже свататься не стали. Даже не рассматривали Авестер, чтобы выбрать невесту Ричарду Ативернскому. Ну да, родство близкое, но альдон мог бы выдать диспенсацию1. Тем более, что союз мог быть выгодным, да и приданое давали хорошее, и сама Лариссия влюбилась — разве мало? Более, чем достаточно для любого. Ан нет! Второй раз королеве из Авестера предпочли какую-то девку! И не то, чтобы Леонар был сильно неправ. С точки зрения любви — виконтесса Иртон просто любила. С точки зрения морали — как называется женщина, которая соблазняет чужого мужа? То-то и оно. И не надо отговариваться, что для королей другие правила. Порядочность всегда остается порядочностью, а подлость — подлостью. Джессимин и Эдоард любили друг друга, но недаром говорят — не давши слово — крепись, а давши — держись. Они и не крепились, и не держались... Разве Имоджин была в чем-то виновата? Нет. Но поступили с ней бесчестно. И не стоит оправдывать это чувствами — человек на то и не животное, что хозяин и своим чувствам, и своему разуму. А уж Анелия Уэльстерская, которую предпочли Ларис- сии! Это вообще плевок в лицо! ’ В данном контексте — разрешение на брак. — Примеч. авт. Да, не все были в курсе той истории, но его величество Леонар смог кое-что разузнать по своим каналам. Тоже мне, девственница-невеста! Которая до свадьбы спуталась с учителишкой, а потом вообще сбежала невесть куда! Образец достоинства! А раз одна такая, то и сестры там не лучше, разве нет? И вот ЭТО выбрали вместо Лариссии? Наглость и оскорбление! И с точки зрения ныне покойного Леонара, и с точки зрения Энтора. Может быть, Леонар, останься он жив, и не полез бы в драку. И не стал ничего предпринимать. Худой мир, он завсегда лучше доброй ссоры, особенно в политике. Но Энтор не обладал мудростью своего отца, был молод, азартен и жаждал реванша. За что? А, за все и просто так! Ох, не вовремя умер его величество Леонар. Отчего умер его величество? Нет-нет, ничего необычного в его смерти не было. Лиля могла бы квалифицировать болезнь его величества, как прободную язву. А такое и в двадцать первом-то веке не всегда лечат, иногда просто довезти не успевают. Бывает. Больше тут ничего не скажешь. Увы, человек умер; а ненависть осталась. И ладно бы — ненависть! Легко стерпеть, когда твой враг болен, несчастен, в печали... но так? Чтобы все в Ативерне было замечательно? Чтобы Ричард счастливо женился и уже ожидал первенца, чтобы королевство богатело, славясь своими зеркалами и кружевами, стеклом и лекарями... Ативернский докторус — последнее время это словосочетание стало едва ли не знаком качества. И это было еще более обидно. Почему Эдоарду доступны лучшие докторусы, а его величеству Леонару, а теперь и Энтору — нет?