Девочка лет пяти, может, чуть постарше, тощая, в немыслимых лохмотьях, с чумазым личиком, смотрела на него серьезными голубыми глазами. И Ганц не выдержал. Достал монету из кошелька, полновесную, серебряную, протянул девочке. — Убери, чтобы не отняли. И вот тебе пара медяков... Монетки мелькнули и исчезли. Девочка шмыгнула носом, вытерла его лоскутом и вздохнула. — Тебе ее тоже жалко, да? — Жалко. — И мне тоже жалко, она вчера такая красивая была... Ганц только что уши торчком не поставил. — Так... детка, тебя как зовут? -Ида. — Ида, ты кушать хочешь? -Да... — Тогда пошли. Вот харчевня рядом, видишь? «Коронованный лев», там тебя и покормим. Будешь? Ида кивнула. Ганц протянул девочке руку, и она ухватилась за его ладонь своей грязной лапкой. О-о-ох... — Ида, а родители у тебя есть? — Мамка была, да о том году померла от лихорадки. Батя запил... — А братишки-сестренки? — Нет у меня никого. Братик был, да с мамой в поветрие помер. — Понятно. Что кушать будешь? В харчевне Ганц заказал девочке большую миску похлебки и мяса. Девочка принялась хлебать прямо из миски, и заодно рассказывать. Зовут ее Ида, ей восемь лет. Папа у нее шорник, и хороший. Но как мамка померла, так он пьет и пьет, какие уж тут заработки. Скоро и из дома их выгонят. Тетка из деревни приехала, якобы помочь по хозяйству, Иду она терпеть не может и гоняет в хвост и в гриву. Поэтому девочка старается удрать из дома. Вот и вчера вечером тетка постаралась найти девочке работу. Мыть посуду от жира Ида не любит, тем более, что ее тетка почти и не кормит, а потому сбежала из дома и устроилась в переулке за борделем. Ей нравится там сидеть. Ее никто не видит, а сама Ида может посмотреть на дам, на кавалеров... у них шикарные платья, и разговаривают они вовсе не так, как привыкли на улице, и внутри ’ там все роскошно... Ида подглядывает за чужой жизнью, а потом, поздно ночью, идет домой. Вот и в этот раз, она сидела за кучей мусора. И видела, как из задней двери борделя вышли трое. Двое мужчин и девушка в веночке. Почему Ида ее и узнала... точно — она. И босиком она была, как и там. Холодно, небось, а она без сапожек... у Иды — и то обувка есть. Ганц посмотрел на жутковатые боты, обвязанные в нескольких местах веревочкой, чтобы не развалились, и выругался про себя. Как, как можно жрать сивуху — и забыть про своего родного ребенка? Которому тоже несладко после смерти матери? Как!? Нет ответа... Ладно, с этим он разберется. Почему Ида опять сюда прибежала? А, с утра'тетка была злая, как собака. Орала, дралась, Ида и убежала. А тут частенько выкидывают что-то вкусное... почти целые пироги, фрукты... другие бродяжки сюда не лезут, потому что хозяйка держит злобную собаку. А Иду собаки любят. И она их любит, у них раньше собака была, только потом померла. Отравили, наверное... Ганц внимательно слушал откровения девочки. — А можешь показать переулок, где ты пряталась? — Конечно, могу. — Покажи, пожалуйста.– Ида серьезно кивнула. Она съела все поданное и изрядно осоловела от еды. Пришлось Ганцу подхватить девочку на руки. Воняло от нее ужасно, а веса почти не было. Как птичка... И прижалась так же... доверчивый ребенок, пока еще домашний, которого не успела сильно покалечить трущобная жизнь. Ганц скрипнул зубами. — Ида, а ты не хочешь научиться ремеслу? — Ремеслу? А какому? Ида не подошла бы абы к кому. Но Ганца в трущобах знали. Королевский дознаватель — это вам не кот начхал. Это фигура серьезная. И оборванцы частенько шептались, мол, Тримейн хоть и суров, но справедлив. И платит честно, и бить не дает... если уж чего, сам в морду дать может, но чтоб просто так человека мордовать — ни-ни. Потому девочка и решилась подойти. Есть хотелось со вчерашнего дня, и домой возвращаться было боязно, тетка орала... А тут может, хоть накормят? И накормили, и монетку дали, и вообще... Ремеслу учиться! Она бы пошла, да только кто б взял? Это же платить надо! А если бесплатно, то потом на мастера работать сколько лет, и еще могут не взять... да и тетка не отпустит. Это Ида и сказала. И услышала ответный смешок. — В кружевницы пойдешь? -ОЙ! Да! Такого Ида не ожидала. Кружево она как-то видела. Широкое, восхитительное, на даме, которая вышла из кареты. Полотно словно в воздухе парило и походило на застывшие снежные хлопья. Или яблоневый цвет...– Нежное такое. И чтобы она могла это чудо сделать? Ой, правда?! Ганц улыбнулся. — Правда. Сейчас поедешь со мной, отвезу тебя к жене, отмоешься, поешь — и поедем в замок Тараль. Там ученицы есть, будешь еще и ты. Ганц даже не сомневался ни в жене, ни в графине Иртон. Примут девочку, наверняка, и обучат всему. Дело правильное... Ида закивала. И показала на щель между домами. — Нам вот туда, а потом налево... Ганц понял, почему Иду там никто не видел. И не находил. Просто пролезть не могли. Он бы так точно застрял — поэтому мужчина вздохнул и пошел в обход.