«Бутон розы». Один из элитных столичных борделей. Очень дорогой. Очень элитный. Только для аристократов. Ганц медленно кивнул. М-да. То ли девочка ниточку дала, то ли еще работы добавила — кто знает? Может, и то, и другое разом... — Понятно. Пойдем в карету. Ида кивнула. Шел, собственно, Ганц, а девочка сидела у него на руках и крепко прижималась к своему спасителю. Она поверила барону Тримейну и не прогадала. Ганц честь по чести привез ее домой, рассказал всю историю жене и попросил ее отмыть малышку. И накормить еще раз. Но отвезти Иду в замок Тараль у Тримейна не получилось.– Примчался гонец от его величества. Срочно во дворец. Пропала Лилиан Иртон! ❖ >!< * Тони лично сопровождал свою добычу по кораблю, потом в каюту, и только там снял маску. Лиля посмотрела на него с отвращением. И наконец смогла спросить — раньше как-то ситуация не позволяла: — Это что — похищение? Энтони не смутился — с чего бы. Наоборот, улыбнулся, хищно и насмешливо. — Вы абсолютно правы, ваше сиятельство. Именно похищение. — И зачем я вам понадобилась? Лиля мило улыбалась, а сама просчитывала варианты. Чтобы ее убить — похищать не обязательно. А зачем тогда? Любовь, что бы ни нес этот павлин, отметаем сразу, не тот кадр, да и она не та женщина, к которой можно воспылать любовью с первого взгляда. Что остается? Чье-то поручение. Элементарная выгода. В принципе, логично. Чья-то умная голова просчитала выгоду от новинок, внедряемых торговым домом Мариэль, и решила направить золотоносный поток в свое русло. Почему этот кто-то думает, что Лиля будет на него работать? А, тут тоже нет ничего удивительного. Здесь и сейчас — нет статьи за измену родине. Шпионить — нехорошо, попадаться — тоже, но вот конкретной статьи нет. Дворянин может выбрать себе любого сюзерена, вот сюзерену он и не должен изменять. А родине — может. Это даже не измена, просто сегодня он сражается на одной стороне, а завтра на другой. Почему д’Артаньян не перешел на сторону кардинала? Не потому, что честь, достоинство и прочее, нет, Меня пло–хо примут здесь, на меня плохо посмотрят там. Мои друзья с одной стороны, мои враги с другой. А при иных раскладах и перешел бы, и ничего страшного в этом не увидел. • Сегодня он на службе Испании, завтра Англии, послезавтра Греции — дело житейское. Барон судит Лилиан Иртон по себе, ему и невдомек, что в теле средневековой женщины живет совсем другая душа. И для нее Ативерна... А что для нее Ативерна? Неважно. Не стоит сейчас произносить громкие слова. Но ее учили так — если уж ты встала под знамя, так стой до конца. Или победного — или конца знамени. Иначе ты — не человек. Нет, ты двуногое, прямоходящее, говорящее и мыслящее, но человеком тебя уже считать нельзя. Без чести, без знамени... Барон тоже держал паузу, но видя, что пленница ушла куда-то в свои мысли, и выходить ради него не собирается, все же разлепил губы. — Его величество просил меня привезти вас. — Его величество, — пробормотала Лилиан. — Ага... Энтор, значит. И зачем же я ему понадобилась? — Полагаю, об этом он вам скажет сам. Барон опять гадко улыбнулся. Лиля ответила не менее гадкой ухмылкой. Ты меня потроллить, что ли, решил? Меня? Гарнизонную девчонку? Да я таким умникам сифонные клизмы прописывала еще до совершеннолетия! — А вас, барон, я так понимаю, в эту историю не посвятили? — В какую? — искренне удивился барон. Зеленые глаза женщины были невинными-невинны- ми, словно у кошки, которая под шумок обоссала весь хозяйский гардероб.– — Это было не так давно... путешествуя, один молоденький принц увидел в саду девушку — и влюбился со всем пылом первой юношеской любви. И было во что влюбиться — золотые волосы, улыбка, — Лиля покрутила в пальцах кончик косы и наглядно обрисовала руками округлости. Не улыбка, конечно, но тоже получилось убедительно. Барон аж рот открыл. — Увы, добиться любви красавицы он так и не смог. Девушка была воспитана строгим отцом и не могла стать простой любовницей, а принц не мог предложить ей нечто большее. Им пришлось расстаться. Но спустя годы он вспомнил свою мечту. Он позвал к себе верного слугу, и приказал ему привезти красавицу... Барон вовсе уж неаристократически открыл рот. И Лиля добила. От всей души, жестоко и язвительно. — А то в казне дефицит, а красавица умеет делать деньги. Почти из воздуха. И не удержалась. Расхохоталась прямо в обескураженное лицо барона, для которого вдруг красивая сказка, рассказанная в духе менестрелей — а вдруг? — обернулась едкой насмешкой. — Вы... — Ага, я. — Это ложь! — Которая именно? Про деньги, про принца, про приказ? — Лиля издевалась, и не скрывала этого. — Вы до самого Авестера будете думать, соврала я или нет. И если да — то где. — Везде! — если не соврала? И мы с Энтором давно знакомы? Энтони зашипел сквозь стиснутые зубы. — Вы не можете быть знакомы. — А если вдруг? Вопрос был актуальным. Барон мечтал отплатить наглой твари за свое унижение, но... а как тут отплатишь? Ты ей отомстишь во всех позах, она нажалуется королю и вместо графского титула, тебя самого — того. В тех же позах и со всем пылом. Этого Энтони не хотелось. Проверить? Но и проверить тут не получится. — Наглая девка! Улыбка на розовых губах графини Иртон стала еще ядовитей. Барону даже показалось, что между белых зубов мелькнул раздвоенный змеиный язычок. — Наглая, да. Но далеко не девка. — Сука! — Гав. Гав. Барон вылетел из каюты, лопнув дверью. Увы, засов он опустить не забыл. Лиля чертыхнулась и подошла к окну. Увы. Сюда и кошка не пролезет. Проветрить хватит, но и только. Не ей, с ее бюстом и попой так извращаться.