Время покажет. А пока имеет смысл как следует поспать. * * * Впервые за два месяца не под открытым небом. Радует? Не особо. Сено кололось, с него летела какая-то гадкая труха, шуршали под полом мыши, и Лиля полночи дергалась... хорошо хоть без клопов обошлось. Наутро они опять продолжили свой путь. Лиля от души благословила мужчину, на сеновале которого они переночевали, пообещала ему помолиться за здоровье благодетеля в каждом встреченном храме — и две женщины опять зашагали по дороге. До Турона была еще неделя пути, как бы не больше. Ативерна, Лавери Ганц Тримейн присутствовал на похоронах. И предавался размышлениям о торжестве человеческого лицемерия. Ах, как они страдают. Как они это изображают! Зеленые платья, зеленые вуали, зеленое траурное кружево... Темно-зеленое на мужчинах. Светло-зеленое на женщинах. Джолиэтт, в светло-зеленом, казалась жутко болезненной, и кажется, переживала по этому поводу больше, чем о покойном супруге.Старший сын покойного... не то, чтобы скорбел. Изображал приличествующую случаю грусть. Его жена прома- кивала платочком глаза — и косилась на Джолиэтт. Кажется, дама натерпелась от девчонки... взгляды определенно были злорадными, с такой интонацией: «Ужо я тебе!». Средний сын... Кажется, он действительно грустил. Лицо у него было своеобразное. Любил он отца, или любил безбедную жизнь... кто ж его знает? Но горевал. А его супруга находилась рядом с мужем. Вот этой было не до Джолиэтт, она поддерживала супруга под локоток, что-то шептала ему на ухо, за детьми умудрялась следить... Внуки особой скорби не проявляли. Кажется, дед у них популярностью не пользовался. Джерисон командировал к ним Миранду, за которой тенью следовала Ида. Кажется, малышка нашла себе кумира... что ж. Это и неплохо. Она учится у Миранды, подражает виконтессе Иртон, старается вести себя, как Мири... Со временем, она может достигнуть многого. А вот и младший сын — Стуан Леруа. И что это на его лице? Скука. Тоска и скука. Отдавать какой-то сыновний долг отцу? Да ему и в голову такие мысли не приходят! Стуан откровенно позевывал в кулак, кажется, ночь прошла бурно. Да, и засос на шее... Интересно, его Джолиэтт поставила? Ганц наблюдал за всеми, но за этими двумя — больше всего. И провалиться ему на этом месте! Джолиэтт за любовником следила. И он за ней.Но... не как за любовниками! Ганц готов был поклясться, что между ними что-то есть. Но он также был готов поклясться, что это — НЕ ЛЮБОВЬ! Вот ни разу не любовь! Никакого тепла... Просто страсть? Даже когда делят страсть, есть какие-то взгляды, связи... да просто! Жест, движение, которое говорит о принадлежности... ну хоть что-то! Но — нет. Даже когда Стуан, как единственный неженатый член семьи, поддержал Джолиэтт под локоток... даже тогда между ними не возникло... искры. Ничего между ними не проскакивало. Вот когда Джерисон и Лилиан стояли рядом, Ингрид и Лейф, Бран и Анжелина... Ганц видел искры чувства между ними. А здесь и сейчас холод. Но ведь он тоже видел! Так что происходит? Притворство? Но есть язык разума, а есть язык тела. И Джолиэтт... Можно контролировать себя до идеального, но не так. Какие-то проявления все равно будут. Все равно... Ганц решительно ничего не понимал. # $ % Миранда разгладила кружево на мантилье. Красиво. Между прочим, они с мамой сами плели! И Лиля показывала Миранде, как золотую нить вплетать. По широкому полю платка летели белые птицы. Зеленый фон — и белые лебеди... И золото солнечных лучей. — Красиво.Голос принадлежал невысокой девушке, явно внучке Леруа. Было у них нечто общее... вытянутые лица, длинные носы. Светлые, чуть жидковатые волосы, темные внимательные глаза. — Мама делала. — Твоя мать — Лилиан Иртон? — Я — виконтесса Иртон, — ушла от прямого ответа Миранда. — Аты? — Анна Леруа. — Приятно познакомиться. Девушка была на год моложе Миранды. И улыбалась вполне дружелюбно. — Мне тоже. — Вы еще не выезжаете? — Нет. Отец сказал, в следующем году. А теперь, после смерти дедушки, может, и еще отложится... Говорить о том, что у Миранды отец, в принципе, может жить при дворе, а Мири играла с принцессами, девочка не стала. Вместо этого она разгладила кружево. — Вам бы тоже пошло такое. Только в розовых тонах. Оно бы освежило ваше лицо и глаза стали бы ярче. — Правда? Миранда кивнула. Не то, чтобы Лиля разбиралась в косметологии, но основы знает каждая девушка. Розовые тени могут придать больной вид, перламутровыми тенями хорошо закрашивать внутренний уголок глаза — чуть-чуть выделить и зону под бровью. А вот закрашивать им все веко не нужно. — Я уговаривала отца съездить со мной в дом Мари- эль... маму тоже, но мама у меня считает, что лучшее укра- 1 шение для девушки — ее душа. И добрый характер. Миранда хмыкнула. Душа, характер... а молодой девчонке приодеться хо- ; чется. Понятно, почему эта сушеная вобла так смотрит на Джолиэтт. Легко ли — быть вдвое старше мачехи, да еще выглядеть рядом с ней, как огородное пугало? А зная Джолиэтт, она не постесняется об этом сказать. — Душа — это прекрасно, но при дворе очень смотрят на одежду, — наконец сформулировала Миранда. — Моя мать всегда говорит, что по одежке встречают. Провожают по уму, но первое впечатление было и останется самым сильным. Определенно...