— Алена, у тебя шикарные волосы, приятно работать. Сейчас уложим их, как в девятнадцатом веке, — нахваливала актрису художник по гриму. — А я уже сто лет со стрижкой. — Вам идет, — из вежливости откликнулась актриса. — А тебе везет. Рудаковой не стало, и ты первая претендентка на ее роль. — Она лицо испортила, ее бы все равно задвинули. — Не скажи, грим великое дело. — Юшкевич увидела в зеркале, как напряглось лицо Ланской, и улыбнулась: — Да успокойся, тебя никто не обвиняет в ее смерти. Все знают, что твоя палочка-выручалочка Чантурия-младший. Слышала про ограбление его квартиры? — Эта семейка не обеднеет. — Говорят, в его квартиру проникли без взлома, ловко вскрыли сейф, подставили домработницу. — Действовали профессионалы. — Зачем профессионалам картины портить и вазы бить? Это больше похоже на месть. — Юшкевич стояла за спиной актрисы. Она наклонилась к ее плечу и прямо взглянула в глаза через зеркало: — Помнится, кто-то собирался ему отомстить. «Да, это мой план, я и не такое могу», — хотелось признаться Ланской, но об осторожности она не забывала. — Бог наказал, — и не отвела прямой взгляд. — Справедливо, — согласилась Юшкевич и продолжила работу. Но мысли об ограблении не отпускали ее. — Нашли чей сейф брать. Гоша не столько зарабатывает, сколько проматывает папочкины накопления. — А может он сам инсценировал кражу? — ухватилась за выгодную версию Алена. — Тебе колечко подарил и боится мамочке признаться? — Ничего он мне не дарил, козел! — Верю. Нам, женщинам надо рассчитывать только на свои силы. Дверь открылась, и в гримерную вошла художник по костюмам Марианна Фролова, держа в каждой руке по тяжелому платью с корсетом. — Привет, девочки. Она повесила платья на вешалку и нежно поцеловала гримершу в губы. Их руки совершили несколько откровенных касаний, далеко выходящих за рамки дружеских отношений. Ланская слышала о нетрадиционной ориентации Юшкевич и теперь получила этому наглядное подтверждение. Ее внимание не укрылось от Фроловой, и она подмигнула: — А ты, красотка, еще в мужиках не разочаровалась? — На половине пути, — ответила за Алену Юшкевич. — На правильном пути. Переодевайся, там камеру уже установили. Ланская потрогала старинные платья и спросила: — Я могу выбрать любое? Фролова категорично указала: — Это твое, это для Нестеренко. — Она тоже? — неприятно удивилась Алена. — К сожалению, — раздался из-за спины знакомый голос. В гримерной появилась Леся Нестеренко: — Гоша попросил поучаствовать в пробах, помочь тебе раскрыться. «Он точно козел!» — насупилась Ланская. Когда-то Алена и Леся учились в театральном училище на одном курсе. Первая была яркой девушкой-огонь, а вторая — скромной тихоней. Одна лезла напролом, а другая ждала, когда пригласят. Но так получилось, что после выпуска Нестеренко добилась гораздо большего успеха, чем Ланская. Ее выразительные голубые глаза, нежное лицо и хрупкое тело оказались более востребованы, чем стандартная напористая красота Ланской. Алена завидовала бывшей сокурснице, та отвечала ей холодным презрением. Их общение ограничивалось пластиковыми улыбками и шаблонными фразами: привет-привет, пока-пока. Они стали переодеваться. Через створки зеркал каждая украдкой оценивала фигуру другой. Белье на обеих было дорогим и эротичным — молодые актрисы не вправе себе позволить ходить в чем попало. На Ланской были трусики и лифчик, на Нестеренко изысканная комбинация с открытой спиной. Гример и костюмер принялись помогать актрисам, но Нестеренко их осадила: — К черту грим, не мои пробы. И с платьем я сама справлюсь. Неожиданно в комнату заглянул Вадим Сорокин, уже в костюме для роли. Главный герой должен был подыгрывать в пробах и с энтузиазмом погрузился в привычную атмосферу киносъемок, чтобы на время забыть про шантажиста. — Девчонки, что за дела, — нахально заявил он. — Такого белья не было раньше. На платьях декольте, открывающее грудь и плечи, а вы со своими бретельками. Снимайте все к чертовой матери. — Не гримерная, а проходной двор, — возмутилась Юшкевич. — У нас сцена соблазнения, я должен войти в образ. Я заигрываю с Аленой, и нас застает Леся в неприличной позе. Они обмениваются уничижительными взглядами. Девчонки, сыграть глазами — самое сложное. — Да иди уже. — Юшкевич выпроводила актера. В коридоре Вадима перехватил озабоченный Валеев: — Вот вы где. Пройдемте со мной, Сорокин. — В чем дело? — Медицинская процедура, касается всех мужчин. Мы заботимся о вашем здоровье. Оперативник провел недоумевающего актера в штаб-квартиру. Там криминалист Маслова, в халате медсестры из клиники пластической хирургии, собирала ватными палочками мазки изо рта членов съемочной группы. Звезду пропустили без очереди. — Рудаковой сделали неудачную пластику в нашей клинике, — пояснила Маслова, ткнув в кармашек с логотипом «Мамонов-центр». — Я в курсе. — Занесли инфекцию. Бактерии способны подавить мужской гормон тестостерон. Сорокин забеспокоился: — Это то, без чего не может быть этого? — То самое. Вероятность маленькая, но мы должны проверить всех, кто контактировал с Рудаковой. Откройте рот. — Маслова потерла ватной палочкой внутреннюю поверхность щеки Сорокина. — Вот и все. Советую пить витамины. Иван Майоров, сидевший рядом, упаковал ватную палочку в пронумерованный пакетик и занес фамилию актера в ведомость. — О результатах мы сообщим, — пообещал Валеев, хваля себя за находчивость. Сбор образцов для анализа ДНК шел полным ходом. В гримерной Алена Ланская с удивлением заметила красивое тату на бедре Нестеренко. Она, как актриса, отказывала себе в подобных вольностях, а бывшая скромница ничего не стесняется. — Тату не помешает для девятнадцатого века? — с издевкой спросила Алена. — Настолько откровенные сцены в фильме не планируются. — Сценаристы работают, будут другие проекты. — Снимут с другого бока или наложат грим. Я незаменима, в отличие от некоторых, — стрельнула глазами Нестеренко. В их разговор вмешалась Фролова: — Сорокин прав. Комбинация будет видна, снимай. А ты, Алена, избавься от лифчика. — Да, пожалуйста. — Леся полностью обнажилась. Оставшаяся в трусиках Алена стала надевать тяжелое неудобное платье. Ей помогала костюмерша, злобно нашептывая про Лесю: «Не нравятся ей, видишь ли, мои прикосновения». Вдруг яркая вспышка прорезала полумрак гримерной. Затем еще и еще раз. Блики света беспорядочно отскакивали от створок зеркал. Алена испуганно сжалась и обернулась. Она увидела, как человек в темной куртке нагло фотографировал обнаженную Лесю. Его лицо было закрыто черным чулком, а девушку охватила оторопь, она даже не делала попыток прикрыться. Вся съемка продолжалась несколько секунд. Затем фотограф оттолкнул застывшую от изумления актрису, что-то схватил со столика и выскочил в раскрытую дверь. Оправившиеся от шока женщины заголосили все разом. На шум прибежал Валеев. — Что? Где? — он рассматривал обнаженных актрис, в поисках ран на теле. Те с визгом отталкивали его. Оперативник как следует встряхнул Юшкевич: — Кто-нибудь скажет, что здесь случилось? — Фотограф! Уже не в первый раз. Охотится за голыми звездами.