— Не хотел, но… — Сорокин потрогал ссадину на виске. — Слушай, у тебя выпить есть? — Найдется. — Пойдем, нальешь. — Вадик, у тебя видок… Башку надо замазать. Дуй к гримерше, потом ко мне. А я к Филиппу, о тебе расскажу. Нам еще по замене Нестеренко надо решать. Сорокин оценил свой мятый костюм, в котором провел ночь в СИЗО, и согласился. Как только он отошел, Чантурия достал телефон и позвонил. Вид у него был сердитый. Дождавшись ответа, Гоша зашипел в трубку: — Слушай, я что-то пропустил? Какого черта ты полез на Сорокина? — Это не телефонный разговор, — торопливо ответили ему. — Вот именно. Вечером у меня. Алена Ланская ждала Юшкевич в гримерной. Художница по гриму слыла дамой общительной, умевшей находить подход и к самовлюбленным звездам, и к начинающим артистам. Одних она хвалила, другим давала советы и ни с кем не конфликтовала. Даже опытный продюсер иногда прибегал к ее посредничеству при серьезных скандалах. И чаще всего она справлялась. Как только Юшкевич появилась в гримерной, Ланская набросилась на нее с вопросами: — Ну что там, как? Ты же была у продюсера. — Сонин просил успокоить актеров. Следствие работает, убийцу обязательно найдут. — Я не про это. — Тебе не интересно, поймают ли убийцу? Ланская пожала плечами и отвела взгляд. Открыто признаться, что устранение конкуренток дает ей дополнительный шанс, она не могла, но без здорового эгоизма в актерской профессии делать нечего. — Каждый думает о своем, — вздохнула она. — Продюсер и режиссер об успехе фильма, а актеры о собственной карьере. — А я озабочена тем, чтобы вы все хорошо выглядели, — добавила Юшкевич, уже понимая, к чему клонит настырная барышня. — Ирина, ты всех знаешь на студии. Тебе доверяют и продюсер, и режиссер, и геи, и лесбиянки. — Ну, спасибо, моя ласковая. Продолжай. — Меня могут попробовать на освободившуюся роль? Посодействуешь? — Освободившуюся после смерти Леси? — с прищуром во взгляде уточнила гримерша. — Конечно! Роль Рудаковой, может, была не для меня, а вот эта — мое. Я такая же скромница, как и персонаж, а внутри огонь. — Не сгори раньше времени. — Сколько можно ждать? Сейчас или никогда! — Славы захотелось или денег? — Будет слава, будут и деньги. Поможешь? — Даже не знаю. Сначала Милена, теперь Леся. — Юшкевич внимательно посмотрела на Алену. — Надеюсь, на главную роль ты не метишь. Я слышала к Черной приставили телохранителя. — Суперзвезда, блин, — процедила Ланская. В этот момент в гримерку сунулся Вадим Сорокин. — Вы не меня костерите? — ехидно спросил он. — Вадик, как же я рада! — всплеснула руками Юшкевич и загородила собой нахмурившуюся Ланскую. — Мы все рады, что ты вернулся. Неприятности позади? — Почти, — актер показал на ссадину. — Пусть это будет самой большой твоей проблемой, — она любезно повернула к актеру вращающееся кресло: — Садись, все поправлю. А Марианна костюмчик тебе подберет, а этот почистит-погладит. Ты рассказывай, как выпутался. 33 Филипп Сонин стоял перед закрытым окном и разговаривал по телефону. Его голос был скорбным, но деловым: — Трагедия сплотила творческую группу. Мы сделаем фильм еще лучше и посвятим его погибшим актрисам. Кроме него в кабинете находилась Полина Черная. — Хватит болтать с журналистами, — простонала она, заламывая руки. Сонин прикрыл трубку ладонью и бросил через плечо: — Это моя работа. Любой информационный повод надо использовать во благо. — Ты что, не видишь, что происходит? Сонин картинно вздохнул, словно разговаривал с капризным ребенком, пообещал перезвонить журналисту и обернулся к любовнице: — Что, объясни мне? — устало произнес он. — Убивают ведущих актрис, скоро до меня доберутся. — Их душат в машинах, а ты ездишь со мной. — Утешил, — сидевшая в углу дивана красавица сцепила руки на груди и отвернулась, тряхнув смоляными локонами. Сонин подошел к ней. — Полина, не нервничай, за тобой присмотрит профессиональный охранник. Это друг Славика. — Тот атлет из приемной? Красавчик, он на Славика больше пялится, чем на меня. — И хорошо. Мне так будет спокойнее, ведь он будет сопровождать тебя повсюду. — Да я теперь из твоего кабинета выходить не буду. Здесь хотя бы бронированная дверь. — И на окнах датчики сигнализации. — Вот именно! — не оценила издевки Черная. — Полина, сегодня ты на студии не нужна. Тебе надо отвлечься. — Как? Подобрать черное платье на похороны? Продюсер улыбнулся, не разжимая губ, раскрыл портфель и достал сложный ключ от сейфа. Он знал верный способ для улучшения настроения кинодивы. — Ну почему только черное… Купи себе хорошее платье к новому году. Сонин подошел к сейфу, набрал код на электронной панели, личинка для ключа открылась. Он вставил ключ и провернул его дважды. Тяжелая дверца распахнулась. Сонин не стал скрывать содержимое, демонстрировавшее его могущество. Полина увидела, что две высокие полки забиты пачками долларов. Ее карие глаза блеснули, а губы приоткрылись, выдохнув что-то похожее на «ух ты». Продюсер небрежно выдернул одну из пачек и качнул в руке, словно демонстрировал ее тяжесть. — Сможешь обменять? — спросил он. Полина с едва заметной улыбкой раскрыла сумочку на вытянутых руках. Продюсер разжал пальцы, пачка упала внутрь, улыбка актрисы стала шире. Она поднялась и чмокнула благодетеля куда-то в область уха. — Не забудь взять телохранителя. — Дарю его Славику. И не спорь, иначе обижусь. Сонин не спорил, он ухватил ускользающую женщину за запястье и подтянул к себе. — Поужинаем вместе? — Смотреть, как ты жрешь, и мучиться? — Актриса сжала руками талию и осталась недовольна: — Мне надо тратить калории, а не набирать их. Я приеду к тебе на ночь, Сонин.