– На их место заступают испанец и мулат? – Да, командир, все верно. – Отлично, – Богданов довольно потер руки. – В план вносим корректировку. К аэродрому ведет только одна дорога, ее нужно взять под контроль на случай, если высокий начальник из Гаваны нагрянет в тот момент, пока мы будем на территории аэродрома. Далее план следующий: Солодовников и Дубко нейтрализуют испанца и метиса, вы с Кульпой проникаете в ангар и выводите из строя стойки шасси. – Интересно, каким образом? – опешил Еремин. – Все элементарно, – в разговор вступил Кульпа. – Шасси любого самолета работают по одному принципу. Гидравлическая система насосом качает жидкость и под давлением подает ее по армированному шлангу высокого давления в гидроцилиндр. Гидроцилиндр имеет полость, внутри которой ходит шток. При подаче масла шток выдавливает внутрь цилиндра, он приходит в движение и удлиняется. Гидроцилиндр толкает стойку шасси, и стойка убирается в отсек. – Да, все действительно элементарно, – с иронией в голосе произнес Еремин. – Теперь понять бы, как всю эту гидравлическую хрень вывести из строя. – Мы перережем шланги на всех трех стойках, гидравлическая жидкость вытечет, а при ее отсутствии самолет не двинется с места. – Ладно, это понятно. Мы перережем шланги и уйдем, так? – продолжал допытываться Еремин. – Мы уйдем, а наши кубинские «друзья» возьмут и заменят испорченные шланги на новые. Закачают гидравлическую жидкость и отправят В-26 в убийственный полет. Богданов не вмешивался, еще час назад он точно так же пытал Кульпу, чтобы просчитать все варианты. – Не отправят, – уверенно произнес Кульпа. – Во-первых, процедура эта небыстрая, а мы для большей уверенности возьмем и сыпанем в каждый шланг по горсти песочка. После такой процедуры им придется, прежде чем заливать гидравлику, прокачать всю систему, сбросить воздух и только потом переходить к закачке жидкости. Но и это не гарантия, вполне вероятно, понадобится замена гидроцилиндров, промывка всей системы… – Все, я понял. Твой способ – стопроцентная гарантия того, что самолет не взлетит минимум месяц. – Или около того, – не почувствовав иронии, на полном серьезе ответил Кульпа. – С этим разобрались? – в разговор снова вступил Богданов. – Идем дальше. После того как вы выведете самолет из строя, возвращаетесь к группе. Для надежности придется подежурить у аэродрома какое-то время, оценить реакцию. Все остальное – по обстановке. Задача всем ясна? – Так точно, командир, – вразнобой ответили бойцы. – Тогда выдвигаемся. Степан, ты остаешься следить за дорогой. Рацию использовать в крайнем случае. – Есть, командир. Группа двинулась к аэродрому. Терко пошел в противоположном направлении, искать удобный наблюдательный пункт. К ангару подошли со стороны забора, Кульпа показал проход. На территорию Кульпа провожал каждого отдельно. Первым ушел Дубко, за ним Овечкин. Еремину дорогу показывать было не нужно, поэтому он пошел последним, вместе с капитаном Богдановым. Рассредоточились по периметру, согласно плану. В восемь часов сменился караул, к северной стене вышли испанец и мулат. Начался отсчет времени. Богданов оставил Овечкина напротив входа в пятый ангар, сам обосновался с тыльной стороны. С этой позиции ему было видно то, что происходит у ангара номер шесть. Охрана мерно вышагивала вдоль брезентовых стен, подошвы глухо стучали о землю. Через сорок минут от северной стороны ангара отделилась человеческая фигура и скользнула в кусты, разросшиеся вдоль забора. Богданов догадался, что это испанец. Его напарник метис продолжал движение. На долю секунды в кустах произошло едва заметное шевеление, затем все стихло и, спустя две минуты, тень снова скользнула к брезентовой стене. Движение возобновилось. Когда метис дошел до центра, его «напарник» одним молниеносным движением скрутил его и вырубил. Двигаясь бесшумно, он снова нырнул в кусты, уже с ношей на плечах, а из кустов их вышло уже четверо. Двое, Дубко и Солодовников, продолжили патрулирование северной стены. Еще двое, Еремин и Кульпа, приступили к выполнению своей части операции. Разрезали брезент и скользнули внутрь. «Пока все спокойно, – Богданов удовлетворенно улыбнулся. – Если так пойдет и дальше, успех нам обеспечен». Он взглянул на часы и начал обратный отсчет. Десять минут прошло, двадцать, затем тридцать. «Что-то долго. Перерезать несколько шлангов, имея на руках нужный инструмент, дело десяти минут. Почему тогда они не выходят?» Боковым зрением он увидел, что Овечкин подает сигнал тревоги. Богданов насторожился, подал сигнал Дубко. Тот послал ответный сигнал «принято», дошел до разреза в брезенте и исчез там. Овечкин снова подал сигнал, следом поднял три пальца. «К ангару идут трое, – догадался Богданов. – Принесла нелегкая». Он уже и сам видел, как к ангару номер шесть шли трое кубинцев. – Кирино, главный приказал проверить ангар внутри, – подходя к охранникам, проговорил один из троицы. – С чего вдруг, Амадо? – удивился тот, кого звали Кирино. – Ты же слышал, едет начальство из Гаваны, – в голосе Амадо прозвучало презрение. – Главный хочет, чтобы все было на высшем уровне. – На высшем? В ангаре света нет, что ты там увидишь? И что увидит там начальник из Гаваны? – Амадо недовольно фыркнул. – Шесть дней говорю: нужно починить свет. Но кто меня слушает? – Ты прав, Амадо, свет нужно было починить, – согласился Кирино. – Только сейчас все равно придется проверять ангар. – Фонарь возьми, – посоветовал Амадо. – Обойдусь, – отмахнулся Кирино. – Приказ-то формальный, что может произойти в ангаре при круглосуточной охране. – Ты прав, Кирино. Ладно, идите. Амадо откинул полог, троица прошла в ангар. За минуту до этого Богданов подал сигнал Солодовникову: уходите! Солодовников предпринял попытку подать сигнал тем, кто внутри, но из ангара никто не вышел. «Да что вы там, оглохли и ослепли? – злился Богданов. – Всю операцию провалите». Он повернулся к Овечкину и просигналил: готовность номер один. Это означало, что в ход может пойти оружие. Богданов перевел взгляд на вход в шестой ангар. Амадо спокойно стоял у входа, его напарник воспользовался паузой, чтобы прикурить. В ангаре ничего не было слышно. Прошло чуть больше пяти минут, когда на пороге ангара вновь появились Кирино и его напарники. – Что увидел? Золото Батисты? – поддел его Амадо. – Ничего не видно, ты был прав. – Кирино на шутку не отреагировал. – Там на полу что-то разлили, надо бы подтереть. – Большая лужа? – голос Амадо сник. – Не знаю, не видно. Леандро в нее влетел, вон стоит, подошвы оттирает, – Кирино кивком головы указал на другого кубинца. – Слушай, давай отложим доклад до утра? Сейчас заставят в темноте с этой гадостью возиться, перемажемся по уши. – Как знаешь, только условие: ты мне про лужу не говорил, – быстро согласился Амадо. – А разве я что-то говорил? – Кирино в притворном удивлении поднял вверх брови. – Мы вообще не разговаривали. – Так и есть, Кирино. Наше дело – периметр обходить, а не с вами болтать, – поддержал его Амадо. – Так мы пошли? – Идите, – Амадо махнул рукой. – Когда-нибудь сочтемся. Кирино и двое кубинцев ушли. Амадо позвал напарника, и они возобновили движение вдоль стены. Богданов выждал минуту и подал Овечкину сигнал «отбой». А через семь минут из ангара вышли все трое: Дубко, Еремин и Кульпа. Оставалось разобраться с охранниками, которых пришлось нейтрализовать. Дубко и Еремин знали, что делать. Они отволокли их подальше от аэродрома и устроили спектакль. В форме американских военных, разговаривая строго на английском, они изобразили, что имеют намерение выведать у пленных информацию по аэродрому. Тридцать минут допроса, а затем, привязав к деревьям, оставили в зарослях. Ни Дубко, ни Еремин не опасались, что кубинцы пострадают, найти их было проще простого. На территории аэродрома остались только Богданов и Овечкин, но и те должны были перебраться за ее пределы и наблюдать только издалека. Остальные собрались на развилке, где оставили машины. Ждать командира и Овечкина решено было здесь. Через час вернулся Степан Терко. Он сообщил, что в сторону аэродрома прошел автомобиль. Так как по этой дороге мало кто ездил, было понятно, что прибыл высокий гаванский начальник. Еще через час вернулись Богданов с Овечкиным и подтвердили предположение. Начальник приехал, первым делом пошел в ангар, тогда и обнаружили диверсию. Кинулись прочесывать периметр, нашли испанца и мулата. Те, как и предполагалось, рассказали историю про двух «американцев», которые выведывали информацию по аэродрому и стоящему в ангаре самолету с американскими опознавательными знаками. Начальник из Гаваны ругался, как портовый грузчик. Главное, что сумел разобрать Богданов, это то, что заменить шланги высокого давления им нечем. Задача по устранению угрозы советскому танкеру и стравливанию СССР и США выполнена в полном объеме. Так и собирался доложить командир спецподразделения в Центр по возвращении в Гавану. И доложил бы, если бы не новые обстоятельства. Глава 8 США, Вашингтон, Лэнгли,штаб-квартира ЦРУ, 15 октября 1962 года Директор Центрального разведывательного управления Джон Маккоун сидел за массивным столом в своем кабинете в Лэнгли. В руках он держал фотоснимки, сделанные день назад пилотом самолета-разведчика. Тринадцать минут пилот находился над территорией Кубы. Тринадцать коротких минут, а результат равен разорвавшейся бомбе. Равен? Нет, он и есть бомба! Советская баллистическая ракета средней дальности «SS-4» по классификации НАТО. «Дождались, – крутилось в голове Маккоуна. – Доигрались! Долиберальничались!» А ведь он предупреждал: правительству стоит задуматься о том, что с некоторых пор Америка – не единственная ядерная держава на планете. Еще в июле он предостерегал президента и этого напыщенного индюка Роберта Макнамару: не ждите, пока СССР превратит Кубу в базу ядерных ракет. Не ждите, пока ситуация выйдет из-под контроля. Действуйте сейчас, чтобы потом не кусать локти, как говорят русские. Все ведь логично, все как на ладони. Если Советский Союз не может изготовить достаточное количество межконтинентальных баллистических ракет, он найдет способ уравнять шансы. Вот он и нашел. Когда в августе аналитик из службы Маккоуна пришел к нему и выложил на стол фотоснимки кубинской территории, на которой вдруг вместо бейсбольных площадок появились футбольные поля, Маккоун был озадачен. Как и аналитик, он знал, что игру в футбол предпочитают русские. К тому моменту весь мир говорил о внезапно вспыхнувшей «любви» между СССР и Кубой. Все знали, что их сотрудничество день ото дня становится все теснее. Но чтобы строить развлекательные зоны? Для этого в планы русских должна входить не просто командировка по торговым делам, а оседлая жизнь с детьми и женами. Аналитик предположил наличие советских военных баз и даже указал место, где подобная база могла быть организована. Маккоун же пошел дальше. Исходя из логики, он предположил, что футбольные поля принадлежат военным гарнизонам, где планируется размещение баллистических ракет. С этим заявлением он отправился к президенту. И что он услышал в ответ? «Бред! Футбольное поле – не доказательство. Получишь более веские аргументы – приходи». Маккоун как никто другой знал, что никаких убедительных доказательств ни он, ни кто-то еще в данный момент представить президенту не сможет. Знал он и то, что, когда эти доказательства появятся, будет слишком поздно. И все же он «выбил» разведывательный полет для сбора доказательств того, что на Кубу подтягиваются нешуточные военные резервы из СССР. Полет состоялся, пилот U-2 добросовестно отработал территорию Кубы. Но все, что он смог заснять, это строящиеся позиции для зенитных ракет. С результатами Маккоун пошел к президенту и получил щелчок по носу! Баллистических ракет на снимках не было, поэтому Кеннеди выступил на Конгрессе с заявлением: на Кубе «наступательных» ракет нет. И отменил полеты. Это произошло 4 сентября, а 15 октября на стол Маккоуна легли снимки «несуществующих» наступательных ракет. То, чего всеми силами пытался избежать Маккоун, случилось. И кто теперь будет отвечать за последствия? Кто будет разгребать дерьмо, наваленное «милым» президентом? Он, Маккоун? Ну нет! Такого удовольствия он своим противникам не доставит. Он не намерен в одиночку пачкать руки в грязи под названием «ядерная угроза». Пусть достопочтенный президент в полной мере прочувствует, каково это, когда ответственность (реальная ответственность!) за жизнь миллионов американцев лежит на твоих плечах! Он снял трубку телефона и набрал номер помощника министра обороны по специальным операциям генерал-майора Эдварда Лэнсдейла. «Безумный Лэнсдейл», как звали его за глаза коллеги, напрямую не подчинялся Маккоуну, но по должности являлся связующим звеном между ЦРУ и департаментом министерства обороны. Когда-то, еще до того как Маккоуну предложили пост директора ЦРУ, он, как и все, считал методы Лэнсдейла безумными и искренне удивлялся, как при таком подходе ему удается добиваться положительных результатов. Когда министр обороны Роберт Макнамара создавал для президента документ, корректно названный «Обоснование правомерности военного вторжения на Кубу», Лэнсдейл первым объяснил свои представления о том, как должно уничтожать авторитет Кастро. Подрыв бомбы с кровавыми жертвами в его представлении был чем-то обыденным. Но именно Лэнсдейл еще в конце июля пришел к нему, Маккоуну, с очередной «безумной» идеей о том, что Советский Союз и Куба договорились по вопросу размещения ядерных боеголовок. К такому выводу Лэнсдейл пришел путем личных умозаключений, опираясь лишь на слухи и наблюдения. Маккоуну, одержимому той же самой мыслью, предположение Лэнсдейла безумным не показалось. Напротив, его уверенность в реальности угрозы дала толчок для визита к президенту. Увы, в тот раз встреча с президентом не принесла результатов. – Лэнсдейл. Слушаю, – в телефонной трубке прозвучал голос помощника министра обороны.