— Тогда пошли сколее спать! Смеюсь, обнимая дочку. Хотела ведь до последнего сидеть, пока салюты не закончатся. А как дело дошло до подарков, сразу же спать собралась. Но я рада, что не придётся её долго уговаривать заснуть. Встаю и веду Еву по двору в сторону дома. Открываю дверь, и мы заходим в прихожую. В доме так тепло и уютно. Раздеваю дочку, раздеваюсь сама. Заглядываю в гостиную, но Егора там нет. Уже час ночи, муж видать не захотел сидеть с моими родственниками. Поднимаюсь в спальню. Егор уже спит. Точно обиделся. Муж и без того был недоволен, когда мы с дочкой остались смотреть салют и не пошли говорить с его мамой по видео-звонку. А ещё моё платье… Будить его не хочу. В темноте забираю вещи дочки, веду её в ванную. Помогаю Евочке умыться, расплести причёску, надеть пижамку. На заранее подготовленное ко сну разложенное кресло с расстеленным бельём, укладываю малышку. Тепло дома уже разморило её. Ева сладко зевает и закрывает глаза, даже сказку не просит. Подтыкаю ей одеяло и сижу ещё минут тридцать, погрузившись в свои мысли, чтобы убедиться, что дочка точно спит. За окном всё сильнее идёт снег, сверкают салюты. Спасибо хорошим стеклопакетам и звукоизоляции в стенах, что в комнате этого неслышно. Ближе к двум часам слышу, как последние из родственников расходятся по своим спальням. Эх, мы уже совсем не те, что раньше. Когда были подростками с Антоном и Никой, семейный праздник длился до утра, а ложились мы только к пяти-шести. Но не теперь, когда наши с ними родители уже не в том возрасте, чтобы гулять до утра, а у нас малые дети, которых надо укладывать. Выжидаю ещё немного, отбрасываю последние крупицы сомнений и тихо выхожу за дверь спальни, аккуратно прикрывая за собой дверь. Несколько шагов к лестнице и пути назад нет. Глава 16 До последнего думала, что он пошутил. Что просто провоцировал. Что не придёт. Но он здесь. Стоит возле открытого окна с тлеющей между пальцами сигаретой, в своём дорогом тёмно-сером костюме, который идеально сидит по фигуре, подчёркивая широкие плечи. Полумрак комнаты не позволяет рассмотреть Жуковского детально. Но мне хватает и его силуэта, чтобы внутри зажглась искра и тут же переросла в адское пламя. — Ты пришла, — шепчет Антон. В его голосе нет удивления. Он был уверен, что я приду. Что не устою. Это просто сказанный факт вместо приветствия. У меня ноги дрожат от ощущения его взгляда на теле. Я иду медленно, почти крадучись, как будто боясь спугнуть. Осторожно ступаю по полу, понимая, что распаляю Антона ещё больше, ведь в этом платье каждый миллиметр моего тела чётко очерчен. Останавливаюсь в трёх шагах от него. Даю шанс одуматься. То ли себе, то ли ему. — Смелее, Ксю, или передумала? — усмехается Антон, выбрасывая окурок в окно и подходя ко мне максимально близко. — Посмотри мне в глаза. Смелость — это то, чего мне не хватает. Антон помнит моё тело таким, каким оно было в двадцать два. От пары лишних килограммов после родов я давно избавилась. Грудью я кормила всего месяца четыре, потом заболела и пришлось прерывать. Так что тут всё в порядке. Но шрам от кесарева внизу живота, хоть и в виде тонкой блёклой полоски после нескольких процедур лазерной шлифовки, заставлял меня постоянно комплексовать. И всё же он просит, а я повинуюсь. Закусываю губу, когда мужчина наклоняется ниже, носом задевая мою щёку. Втягивает мой аромат, ведёт носом дальше, задевая ухо. А я не в силах пошевелиться. Стою как будто каменная, чувствуя, как его пальцы зарываются в мои волосы, немного надавливая на голову, чтобы я подняла её ещё выше. Это точно станет началом конца. Моя влюблённость в Жуковского уже насчитывает около одиннадцати лет. Всем бы иметь такую выживаемость, как у этой проклятой любви. И как только мы переспим снова, вернуться к нормальной жизни будет почти невозможно. Но я уже мокрая и готовая для него. Жуковскому даже делать ничего не нужно. И вдруг становится плевать на форменное безумие, которое происходит между нами. Моё дыхание сбившееся. Кислород как будто намеренно отказывается наполнять лёгкие. Все мысли исчезают из головы. Нет больше сомнений. Нет сожалений. Только желание обладать. Состояние схоже с наркотическим, наверное. Антон больше не тот робкий и нежный парень, скрывающий всё за улыбкой, которого я знала давным-давно. Он не думает, не сомневается. Вжимает меня своим телом в ближайшую стену и влажно целует шею. Такой напористый, жёсткий. Это и правда безумие. А мужчина целует мои губы. Требовательно, глубоко. И я умираю в его руках. Бог ты мой, как же сильно скучала, как ждала… Он задирает моё платье, обжигает нежную кожу попки касаниями. Руки и губы Жуковского повсюду. Простое золотое обручальное кольцо на его пальцах нагревается теплом моего тела. И его холод больше не отвлекает на себя внимание, позволяя забыть, что в другой комнате этого дома его ждёт жена. Антону бы пошло белое золото. Именно такое кольцо я представляла на нём. А на себе в собственных мечтах видела колечко с камнями в виде небольшого цветка. Нежное и простое. Но на мне обручальное кольцо из розового золота с огромным камнем, выбор мамы Егора. Неудобное, громоздкое, зато показывает «статус», как любит говорить муж. Мои пальцы тянутся к волосам мужчины. Зарываюсь в светлые пряди, наслаждаясь их мягкостью. Скольжу руками по шее, оглаживая скулы. Смотрю внимательно, не позволяя себе закрыть глаза. Собираю в копилку воспоминаний его образ, запоминаю. У него крошечные, видимые только при близком рассмотрении, трещинки морщинок на лбу. Антону идёт, с годами он только хорошеет и мне страшно представить, насколько сексуальным он будет в сорок. Большинству мужчин вообще везёт в этом плане. Не то что нам, женщинам. Я запоминаю его голубые горящие глаза, похожие на летнее небо. Как подпрыгивает его кадык, когда Жуковский жадно сглатывает. Какими крупными стали его руки, с выступившими сейчас от напряжения венками. Антон тем часом спускается ладонями к моим трусикам, проводит по влажной ткани, заставляя меня жалобно простонать. — Мне даже ничего не нужно делать. Ты готова для меня всегда, — хмыкает он. Правдивость этой фразы неприятно царапает сердце. Но когда неродной брат покрывает мою кожу шёлком новых поцелуев, а я ощущаю жар его тела, то весь мир вокруг выключается, а мысли исчезают окончательно. Его близость, правда, как наркотик, позволяющий избавиться от реальности. Он приподнимает меня, как будто ничего не вешу, заставляя обвить ногами его тело. Садится на диван, усаживая меня сверху. — Ну не здесь же, — шепчу я, а сама чувствую себя марионеткой в мужских руках, даже несмотря на то, что сверху сейчас я. — Вдруг кто-то проснётся, Антон? — Пусть. — Совсем чокнулся? — Да. Тысячу раз да, Ксю. Ты разве нет? — И я… Тут же подаюсь вперёд. Нависаю над ним, стоя на коленях, на диване по обе стороны от его бёдер. Целую сама, прикусывая его губы. По телу от макушки до кончиков пальцев ног пробегает очередная волна мурашек. Хочется поставить этот миг на паузу. Превратить его в бесконечность. Только бы не прекратился момент близости с ним. — Хочу тебя. Хочу. До неуправляемой дрожи и накатывающих волнами мурашек, обильно покрывающих всё моё жаждущее тело. Податливо раздвигаю ноги ещё сильнее, позволяя Антону снова коснуться пальцами изнывающих от желания влажных складочек. Тонкая ткань кружевных белых трусиков лёгким движением его сильных рук рвётся пополам, расходясь в разные стороны, открывая Жуковскому вид на разгорячённое лоно и лобок с тонкой полоской волос. Он обводит круговыми движениями клитор, а я горячим языком скольжу по его приоткрытым губам, медленно и соблазняюще. Губы Жуковского размыкаются, и я углубляю поцелуй. Ёрзаю на нём, потираясь о руку жаждущим ласк бугорком. Мысли сбиваются в одно яркое желание как можно скорее принять в себя ствол мужчины. Отдаться ему полностью. Снова принадлежать всем телом, ведь душой я и так всегда принадлежала ему. Ему и никому более. Навсегда. Только рядом с ним я становлюсь такой смелой, чувствую себя настоящей женщиной. Антон отрывается от моих губ, грубо стаскивает с плеч лямки платья. Затвердевшие от возбуждения соски болезненно упираются во внутреннюю сторону чашек бюстгальтера, который мужчина почему-то не спешит снимать. Он глядит исподлобья многозначительно, намекая: «Хочешь, чтобы я сделал тебе приятно? Тогда умоляй». — Снимай, — прошу я, чувствуя, как ноги знатно дрожат от вожделения. — Попроси меня лучше. — Умоляю, снимай. И вот, лифчик летит куда-то на пол. На чувство облегчения от высвободившихся грудей времени нет. Предвкушение ласк затмевает всё. Теряя последние крохи контроля под натиском его пальцев на моих половых губках и клиторе, выгибаюсь в пояснице, подаваясь им навстречу всем телом. Запрокидываю голову к потолку, когда язык Антона описывает круги вокруг горошины соска на одной груди, грубо сминая вторую рукой, сводя с ума от напряжения. Бог ты мой, да я готова взвыть от наслаждения. Вот только нужно быть тихой, чтобы никто не услышал. Точно понимая, чего я хочу, мужчина резко вводит в меня средний палец, упираясь в стенку влагалища. Электрические разряды проходятся по стенкам, заставляя кровь сильнее приливать к дырочке. Я тону под накрывающей меня волной возбуждения. Готова кончить уже, от пары его касаний. Только Антон может довести меня до подобного состояния. Только он один. Но я держусь. Потому что хочу насладиться, продлить максимально. Чтобы запомнить. Ведь это вряд ли повторится. Его ласки такие умелые, он так хорошо помнит каждую мою эрогенную зону, из-за чего нестерпимо хочется стонать так громко, чтобы оповестить весь мир, насколько мне с ним хорошо. Крышесносно. Нереально. Немедленно хочу доступ к телу мужчины. Спешно расстёгиваю пуговицы пиджака. Следом рубашки. И, наконец, получаю возможность рассмотреть изменившееся тело. Как он хорош! Широкая мощная грудь, идеальный стальной пресс, дорожка светлых волос, уходящая к ткани брюк. Мне мало. Тут же расстёгиваю пояс на его брюках, тяну за молнию, стягиваю трусы. И наконец-то моему взору предстаёт член. Большой, ровный, красивый. С выпирающими венами, манящий к себе капелькой смазки на головке. Облизываюсь, как самая похотливая девка на свете. Надавливаю на плечи Антона, заставляя откинуться на спинку дивана. Он приподнимает меня вверх, и тут же насаживает на свою твёрдость. Толкается внутрь горячей плотью. Толчок. И его ствол глубоко во мне. И нет ничего идеальнее этой наполненности. Ощущения, что мы стали одним целым такое хмельное и невыносимо сладкое. Обжигает изнутри адским пламенем. Мои руки жадно тянутся к мужчине. Прижимаюсь к нему максимально близко. Кожа к коже. Как голодная кошка плавно двигаюсь на члене. Подставляю шею под его поцелуи. Вроде движения стары как мир, давно изучены и понятны, но я схожу с ума из-за понимания, что я с ним. — Ты идеальна, — шепчет Жуковский. — Вся в белом, как ангел. Но ты нифига не ангел, Ксю. Моя порочная девочка. — Бери меня, родной. Бери, будто в последний раз. А может, и правда в последний. Всё остальное неважно сейчас. Я — не я. Такая я только с ним. Мой голос тихий и хриплый. А наше сумасшествие неописуемо словами. В горле пересыхает. Сердце стучит бешено, готовое вырваться из груди. Двигаю тазом навстречу ему. Не отрываю взгляд от голубых глаз, затуманенных страстью. А Антон рычит пошло, как неукротимый зверь, и пристально смотрит в ответ. Этот зрительный контакт распаляет ещё больше, наполняя неистовым желанием. Я жажду большего, ещё сильнее, быстрее, мощнее. Сама насаживаюсь на член, как сумасшедшая, прикусывая губы. Он тянет платье вверх, но я не позволяю. Не хочу, чтобы видел шрам. Отвлекаю мужчину страстным поцелуем. Не разрывая зрительного контакта, Антон имеет меня, как обезумевший. Как самец, завладевший своей самкой. Властно заявляет на свои права, не позволяя мне вести в этом пылком танце, схватив за ягодицы и направляя. Томным взглядом он наблюдает, как я подчиняюсь и покорно позволяю наслаждаться собой. Наматывает мои короткие волосы на кулак, заставляя выгнуться ещё сильнее. Глушит мои хриплые стоны, слизывая их с припухших губ. Жуковский переворачивает меня на спину, укладывая на диван. Подминает под себя, вдавливая весом своего тела в прохладную мягкую кожу. Я уже на грани экстаза. Водоворот чувственного наслаждения захватывает с новой силой, когда неродной брат, закидывает мои ноги себе на плечи, сжимает жаждущую ласки грудь. Приподнимаюсь повыше, раздвигаю ноги максимально широко, чтобы каждым сантиметром половых губок и клитором ощутить касание с его лобком. Соски призывно ноют, пока пальцы Антона не касаются их, выкручивая. И зуд исчезает. Тихие шаги кого-то наверху около лестницы, и мой пульс зашкаливает. Глава 17 Радуюсь, что диван новёхонький и не скрипит. Осознание что может произойти непоправимое, что сейчас кто-то спустится и застукает нас, почему-то больше не пугает, а только заводит. Адреналин усиливает все чувства, а мы оба уже почти что на грани. Оторваться от него или отпустить? Спастись от скандала? Ни за какие коврижки! — Тш-ш-ш… — Жуковский прикладывает палец к моим губам. Игриво облизываю его палец. А шаги около лестницы на втором этаже снова разрезают тишину. — Будь тихой, Ксю, — читаю по его губам. Останавливаться и прерываться он не намерен. Даже если случится апокалипсис. Антон ещё сильнее вдавливает меня в диван. Целует, сплетая наши языки в необузданном танце. Мне же остаётся молиться, что кто бы там ни собирался спуститься вниз, пусть идёт куда угодно, только не в гостиную. Но нам удивительно везёт в эту Новогоднюю ночь. Шаги затихают. Наверху скрипит дверь. Никто не спускается. Мы снова одни, сгораем друг в друге. — Скажи, что ты моя, — требует мужчина, продолжая резкими толчками врываться в моё нутро. — Я твоя, Антош, — нежно лепечу в ответ. — Только твоя. Всегда. Он ускоряет темп, толкаясь ещё яростнее. Его сильные руки удерживают моё тело, когда мои стенки начинают сладко пульсировать вокруг его члена. Сама подаюсь тазом вверх. Вцепляюсь ноготками в его ягодицы. Божественные ощущения обволакивают меня сладостной пеленой. Вихрь блаженства уносит к небесам. Ещё один толчок, и я со всей силой сжимаю ствол внутри себя, сокращаясь и уносясь на волнах умопомрачительного оргазма. Такого долгого. Такого, какого у меня не было уже много лет.