— Конечно. Гардеробщицы тут никогда не было, и сам гардероб представляет собой небольшое помещение с несколькими рядами вешалок. Тут же на полу стоят пакеты с шапками и сапогами тех, кто взял с собой сменную обувь. Вешаю куртку Лены на крючок, затем свою и слышу шаги за спиной. Даже испугаться толком не успеваю, как меня толкают в спину к стене и, резко развернув, к ней же и прижимают. — Даня! — вырывается у меня. — Ну, привет. От него пахнет лосьоном для бритья, табаком и алкоголем. Упираясь обеими ладонями в его грудь, пытаюсь держать между нами дистанцию. — А ты чего одна-то приехала? Где ебарь твой? — Отойди от меня! Он явно настроен агрессивно. Обидные слова и едкий оскал не оставляют сомнений — он пришел наказать меня за измену. — Хвост поджал в деревню ехать?.. Или боится жопу в уличном туалете отморозить? Данил утрирует, конечно. У большинства жителей уже давно теплые санузлы, но словно специально каждый раз подчеркивает свою принадлежность к деревне в самом первозданном ее виде. — При чем тут он, Дань? Ты же на меня обижаешься? Вот и оскорбляй меня. — А че тебя оскорблять?.. — усмехается злобно, — ты дура дурой. Он тебе лапши на уши навешал, а ты и рада. — Ну, все, хватит. Прилагая усилия, пытаюсь сдвинуть его с места, но он как стена бетонная. Не отодвигается ни на миллиметр, а наоборот — еще больше на меня напирает. — Даня… прекрати… — Ты чего гонишь, Шурка?.. Красивой жизни захотелось? Работы испугалась, что ли? — шипит он, — говно калошами месить неохота? Совсем деревня опротивела? — Ты что несешь, Дань?.. Отворачиваясь, пытаюсь избавить себя от вдыхания алкогольных паров, но он вжимается в меня всем телом и приближает лицо так, что время от времени касается щеки кончиком носа. — Красивого и богатого захотела, Шур? — От-пус-ти… — Красивые и богатые женятся на красивых и богатых, — шепчет в ухо, — а безродных, как ты, просто ебут. Быстро облизываю губы и сглатываю приступ тошноты. Воздух становится спертым. Слова его не ранят, но по ощущениям пачкают чем-то липким и зловонным. — Ты сейчас меня в таком свете выставляешь, что мне самой от себя противно. — Это не я выставляю, Шур. Ты сама! Задыхаться начинаю. Витающие в воздухе гардероба запахи становятся насыщеннее. Раздражают рецепторы и нервы и приводят к новому приступу тошноты. — Прости меня, Дань! Ну, правда!.. Прости, если обидела! — Да пошла ты со своими извинениями!.. Я такое не прощаю! — вскрикивает, скидывая маску хладнокровия, — я тебя до свадьбы берег, а ты в городе под первого встречного легла! Проститутка!.. Толкаю его в порыве, все силы в руки вложив. Наклоняюсь, намереваясь проскользнуть в образовавшуюся брешь между ним и вешалкой и вижу поверх нее голову Лены. — Эй, ты че там делаешь?! — рычит Данилу яростно. Быстро минует два ряда висящей одежды и, схватив его за шкирку, откидывает в самый угол. — Сука!.. Я бросаюсь под чужие куртки и быстро добираюсь до выхода. — Я в город приеду, Шурка! — догоняет в спину, — найду его и прибью! Встаю у порога, в спешном порядке волосы от лица убираю и одежду на себе поправляю. Лицо горит, в груди все еще давит, а в горле распирает до боли. — Лена! — зову родственницу. — Ты че приперся, Отелло?! — рычит на него. — Тебе какое дело?.. За матерью приехал! Та еще несколько секунд отчитывает Даню, но вскоре появляется в узком проходе и, задевая висящую одежду своими боками, движется в мою сторону. — Козел! — выплевывает, выходя из гардероба, — тронул? — Н-нет! — Пошли отсюда, — подталкивает в плечо, — надо будет сказать Игорьку, чтобы яйца ему отстрелил. За это можно не переживать, потому что, муж ее хоть и умелый охотник, но очень добродушный и миролюбивый человек. Заходим в зал, и я тут же натыкаюсь на внимательный взгляд мамы. Потеряла. Хмурясь, она сканирует мой внешний вид, а затем переводит его за мою спину. Оборачиваюсь и вижу, как нас догоняет Данил. Черт!.. Ускоряю шаг и, дойдя до стола, занимаю свое место. Зато мама тут же поднимается на ноги и идет ему навстречу. — Я за матерью, — слышу его грубоватый голос. — Иду! — тут же отвечает тетя Света и, поднявшись из-за стола, забирает свою, висящую на спинке стула, сумку. Мама и дядя Витя выходят, чтобы проводить ее. Задержаться не предлагают, потому что это означает пригласить за стол и ее сына. — До свидания! — говорю, когда его мать проходит мимо, но она делает вид, что не слышит. — Да пошли они, — не заботясь о приличиях, выдает Лена, — еще хватило наглости притащиться на праздник. — Лена! — шипит мама, но та невозмутимо берет бокал с вином со стола и осушает его одним залпом. Я сижу как на углях, потому что гости, ожидая представления, притихли. Взгляды абсолютно всех присутствующих мечутся от меня к Дане и обратно. Господи, пусть у него хватит благоразумия и уважения к моим родителям не закатить скандал! — Всем до свидания! — раздается позади голос тети Светы, а потом сразу становится тише. Ушли. Облегченно вздыхаю. — Не хотела говорить тебе, но Маринку он и до того, как ты его бросила, потрахивал, — проговаривает Лена, самостоятельно наполняя свой бокал. — Да ты что?! Он бы не стал! — Он же всем хвастал, что целку твою до свадьбы бережет, — продолжает с усмешкой, — а сам, думаешь, на твой светлый лик дрочил? — Да, ну… не знаю… — Зато я знаю! — припечатывает она, — давно они уже, — трет друг о друга два своих указательных пальца, — шоркаются. Глава 31 Олег