— Я быстро. Ага. Только я быстрее. Сдерживаюсь, чтоб не побежать прямо сейчас, до двери, потому что есть ощущение, что в этом случае он не будет тратить время на одевание. А потратит его на охоту за мной. Едва оказываюсь за дверью, развиваю такую скорость, что любой спринтер позавидует. Не тормозя ни на мгновение, пролетаю маленький предбанник, прыгаю по лестнице вниз сразу через три ступени, на улице игнорирую ожидающую машину, которая должна до офиса подвезти, за вещами и телефоном, сразу бросаюсь в сторону, в проулок между зданием бывшего магазина и школьным двором, еще раз сворачиваю в арку домов, потом еще и еще… Прихожу в себя в каком-то скверике, все лавочки которого заполнены отдыхающими людьми. Стягиваю с головы косынку, растерянно кручу ее в руках, не зная, куда деть, и, наконец, повязываю ее на манер пояса поверх халата. И обессиленно сажусь на ближайшую ко мне лавку. Сидящие тут же пьяненькие мужички поглядывают немного удивленно, затем щедро предлагают выпить, но я мотаю головой, ошалело глядя перед собой и лихорадочно соображая, что делать дальше. И вообще… Что это было такое? Что? Глава 12 — Он у тебя документы спросил? — голос Ланки звучит на редкость безжизненно, хотя известие я принесла ей откровенно пугающее. Сестра стоит у плиты, помешивает кашу для Вальчика, смотрит в темное окно. А я смотрю в его отражение. На нее. На ее запавшее от усталости лицо, темнота за окнами еще больше усиливает эффект маски на нем, с пугающими кругами под глазами и сухим провалом губ. Ланка сегодня, после того, как решила вопрос с детским садом для Вальчика, еще успела поработать на второй работе. Не заезжая домой. Вместе с сыном, непонятно, каким образом устроив его в подсобном помещении и договорившись с охраной больницы, чтоб присмотрели. И, похоже, это окончательно подорвало ее силы. Кашу она помешивает на автомате, явно не соображая уже, что делает. Я знаю такой взгляд, когда в голове ни одной мысли, пусто-пусто. И желание только добраться до кровати и упасть, наконец, туда в тяжелый обморок… Я испытываю дикое чувство вины за произошедшее сегодня, хоть и, вроде, не виновата… Но могла бы и не бежать оттуда , словно соленый заяц… В конце концов, что он такого сделал, этот Каз, что сказал такого, из-за чего я испугалась настолько сильно? Ничего. Вообще ничего. Он, наверно, в диком недоумении сейчас из-за моего поведения… Да я и сама, придя в себя и продышав первый страх, поняла, что совершила ошибку. Из тех, которые не исправить… Не вернешься же назад, как ни в чем не бывало? И в офис тоже дорога заказана… Через главный вход меня без пропуска не пустят, а через парковку могут только автомобили въезжать и выезжать… И строго фиксированные, не посторонние. Таким образом я, своими глупыми страхами и не менее глупыми действиями, подвела Ланку под монастырь. Потому что непонятно теперь, как она теперь попадет на работу? Да она, наверно, и не попадет больше… Уволят… Я вздыхаю, провожу ладонью по волосам, стягивая вниз резинку для волос и высвобождая косу. Болит затылок, и ноют виски… А еще больше сердце ноет. Вот я дура, все же! Никакой от меня помощи! — Нет, — признаюсь я, — просто подошел и за руку утащил в машину… — Понятно… — кивает Ланка, — хорошо, что сразу мне набрала… Я успела попросить Олю, чтоб пропуск мой прибрала и вещи в шкаф запихала. Она меня уже отметила на выходе… Ночная смена не проверяет… Я выдыхаю чуть-чуть. Может, все не так жутко? И я умудрилась хоть немного исправить то, что натворила? После того, как пришла в себя в старом, заросшем сквере, я первым делом попросила у сидящих рядом мужичков телефон позвонить и набрала Ланке. Кратко обрисовала ситуацию, и она, сухо выматерившись, приказала ехать домой. Я и поехала. На троллейбусе, зайцем, постоянно осматриваясь и пугаясь собственной тени. Хорошо, что у нас не все троллейбусы оснащены кондукторами, и мне повезло именно с таким. Добиралась я из нового в старый не особенно долго, но по темноте идти было страшновато. Дома оказались только Ланка с Вальчиком, ее мерзкого Сергея не было, и я посчитала это удачей. И вот теперь сижу, смотрю на странно, безжизненно равнодушную Ланку… И молчу. Потому что все, что могла, сказала. И все, что могла, сделала. И то, и другое — отвратительно получилось. Так что лучше сидеть и не отсвечивать. А вообще, молодец я, хотела сестре помочь, освободить ее от лишних забот, и щедрой рукой добавила новых… — Ты была в маске все время… — Ланка не спрашивает, рассуждает сама с собой, словно медитирует на что-то хорошее, уговаривает ситуацию сложиться правильно, в нужную сторону, но я вмешиваюсь все же, потому что врать и умалчивать нельзя: — Нет… Витек видел… В лифте. И этот… Каз… Он снял, я же тебе говорила… — Я имею в виду, что сильно не светилась под камерами, — поясняет Ланка, — в лифте, это, конечно, не особенно хорошо, но если смотрела вниз все время, и в косынке… Может, пронесет… Да и вообще… Пропуск мой дома, Оле потом надо будет три смены отдать… Но она — баба душевная, меня не сдаст, знает мою ситуацию… Да и я сама ее так выручала тоже, так что… А то, что Витек этот тебя поймал… То мало ли, кого он поймал? Кто-то прошел на этаж, ходил в форме уборщицы… Мы ни сном, ни духом… Если будут сильно цепляться, то пусть свою систему безопасности шерстят… Конечно, тонкий момент, что я зашла, а не вышла… А пропуск отмечен. По камерам если смотреть, то выпадает это… Но, я думаю, не сильно будут цепляться… Мы с Олькой фигурами похожи… Ты же ничего такого, да? — Вообще ничего! — торопливо уверяю я, — вообще! Он просто… Он так смотрел, Лан… Я испугалась… — А чего испугалась-то? — через силу улыбается Ланка, — Каз — мужик видный… И богатый. У тебя мордашка приметная… Вот и приметил. Может, что и получилось бы… Хоть у одной из нас… — Нет… Мне он не понравился… — отнекиваюсь я, отворачиваясь в сторону, — я так не хочу… — По любви хочешь? — усмехается Ланка, — не надо по любви. Любовь — такая дрянь… Голову мутит, а потом только с похмелья тошнит. За деньги лучше. По крайней мере, тут гарантия, что не просто так. Что что-то у тебя будет. Материальное. А не только слова красивые и обещания. Я бы сейчас кому угодно дала, только чтоб Вальчика моего… Но мне не предлагают… — Прекрати, — пробормотала я, краснея от откровений, которых вообще от Ланки не ожидала. Она же… Она всегда хотела любовь, платье чтоб белое… И на руках носили… Мы с ней, девочками-подростками, мечтали об этом. И Ланка точно знала, чего хочет. Помню, я даже платье рисовала по ее рассказам, и мы мечтали, что, когда она будет выходить замуж, свадебный наряд сошьет по моим эскизам… На глаза внезапно наворачиваются слезы, так становится жалко нас с ней, таких наивных, таким глупых. Таких счастливых. — Помнишь, мы сидели у моря и говорили, кто во сколько выйдет замуж? — вопрос срывается неожиданно даже для меня самой, и Ланка замирает, глядя на свое черное, тусклое отражение в оконном стекле. И глаза у нее блестят. — Дуры такие… — отраженное лицо моей сестры прорезает горькая, пугающая усмешка, — лучше бы о чем другом… — Лана… — я встаю, порывисто обнимаю худые, поникшие плечи, — Лана… Все еще будет, слышишь? Все будет хорошо! — Ага… — слабо отвечает она, — у меня уже все хорошо. Отлично, прям. Главное, чтоб у тебя такого же “хорошего” не было… В этот момент мне до безумия хочется сказать ей, что у меня уже такое “хорошее” было. И теперь в кошмарах приходит не реже одного раза в неделю… Но молчу. Не нужны моей Ланке еще и эти признания. Своей горечи хватает. Мы стоим с ней, обнявшись и глядя на наши отражения в оконном стекле. И мне почему-то кажется, что в этот момент мы все больше похожи на тех двух нежных мечтательниц, которые делились друг с другом тайнами. И думали, что впереди у них только светлое все. — Дуры мы, да Марусь? — тонко ловит мой настрой Ланка, — дуры… Но я так рада, что ты приехала… Это признание дорогого стоит, и я, всхлипнув, сильнее стискиваю ее в объятиях. И вздрагиваю, когда тишину прорезает трель дверного звонка. Мы пару секунд испуганно таращимся на наши отражения в стекле, словно не веря в то, что услышали. Пока звонок не начинает снова работать. — Может, это Сергей? — почему-то шепотом спрашиваю я. Ланка мотает головой: — Нет, он в ночь поменялся… Пойду посмотрю, а то Вальчика разбудят. Ты сиди здесь, поняла? Я послушно сажусь на стул и с тревогой прислушиваюсь к звукам у входной двери. Вот Ланка медлит, смотрит в глазок, наверно… А затем, даже не спросив, кто там, открывает дверь!