И вот, что-то случилось... И почему-то мне кажется, что не первый раз ее муж такое проделывает. Не хочу даже думать, каким образом Ланка справлялась в подобных ситуациях раньше, до моего приезда. Может, и не справлялась. Потому и работы постоянной нет хорошей... А ведь Сергей мог бы поддержать... Скот. Вспоминаю, как страшно было с утра, с ним наедине, и прямо дрожь по телу идет. Пока мысленно уговариваю себя не бояться, ругаясь всякими мотивирующими словами, дверь внезапно открывается, и на пороге появляется Ланка, взмыленная больше обычного. — Ты чего тут стоишь-то? — раздраженно спрашивает она и затаскивает меня в квартиру, — я уже звонить хотела… Ты какого не сказала, что поругалась с этим уродом? Говорит она громко, из чего я заключаю, что Сергея нет дома, и выдыхаю с облегчением. Нет, не боец я. Вообще не боец. — Я просто… Ну… Не хотела тебя… Расстраивать… — бормочу растерянно, послушно разуваясь и делая шаг в квартиру. — Ох, ё-моё, — еще больше раздражается Ланка, — будто меня можно расстроить еще больше! Не слушай его, решим! И не разувайся! Я замираю на пороге комнаты, оглядываюсь на сестру с недоумением. Она же позвала с Вальчиком посидеть? Или нет? — Мне срочно надо уехать! С Вальчиком! — тараторит Ланка, прыгая по комнате и спешно скидывая нужные вещи в сумку, — нам сад предложили! Но надо очень шустро! Прямо вот сейчас! Очень хорошее место, как раз недалеко от нас, и там группа специализированная! Если возьмут, то у меня время появится для работы! — Хорошо… — киваю я, — я помогу. Вальчика одеть? — Да нет, я сама! Короче, Марусь, тут такое дело… — Ланка тормозит, смотрит на меня неожиданно виновато и просительно, — у меня сегодня халтурка очень хорошая… В офисе одном, тут неподалеку… Я там три раза в неделю прибираюсь, а платят так за одну неделю, как в другом месте за месяц… Но пропускать нельзя… Марусь… У сестры настолько просящий взгляд, в нем усталость, готовность к тому, что сейчас откажу, и это воспримется со смирением… И в то же время, надежда, что не откажу… И я не могу разрушить эту надежду. Киваю. — Ох, блин, Маруська, спасибо тебе огромное! — Ланка обнимает порывисто, а я улыбаюсь появившемуся за ее спиной Вальчику. Он смотрит на нас с удивлением, и столько любопытства в этих светлых глазенках, что просто невероятно хочется схватить карандаш, поймать это мгновение, такое остро-волнующее. То, что ни один фотоаппарат, даже с самым иделаьным разрешением, не поймает… — Но я… Я просто не знаю… Как туда заходить? Меня пустят, вообще? — бормочу я в плечо сестры, и она тут же приходит в себя от минутной слабости, снова возвращаясь к привычной истерически-раздражительной манере общения, которой раньше не было у нее. Совсем. — По моему пропуску пройдешь, — начинает инструктировать она, снова бегая по комнате и собирая вещи, — там не смотрят в лицо, вообще всем пофиг. Офис на пятом, там длинный такой коридор и кабинеты. Моешь те, которые открыты. Поняла? От закрытых у приходящих убощиц ключей нет, их потом кто-то из постоянных моет. Если кто будет там лазить, можно здороваться тихонько, если вдруг кто посмотрит. Но они обычно не обращают внимания, белая кость, мать их… — лицо Ланки чуть кривится, и становится понятно, что она терпеть не может обитателей офисов, — такие бабки спускают на фигню всякую, ты бы знала, Марусь… Мне иногда кажется, что, если взять бюджет на бытовую химию, что им на месяц выделяют, то как раз Вальчику на новое кресло хватит. И еще нам на питание останется. На месяц. — А где брать ведро, там, швабру? — торопливо возвращаю я ее к реальности, потому что эта новая Ланка, заглядывающая в чужие кошельки, вызывает оторопь. Раньше этого тоже не было… Вообще, ловлю себя на том, что от моей сестренки мало что осталось. И это не удивительно при такой жизни. — Возле лифта есть подсобка. Там все. Так, Вальчик, чего стоим, кого ждем? Быстренько одеваться! Я все еще неловко топчусь у порога, и сестра всовывает мне пропуск, ключи от подсобки: — Там есть, во что переодеться, на лицо маску надень, на всякий случай, хотя химия там не ядерная, но положено по технике безопасности. Это в центре, на Володарского 10. Через центральный вход, прикладываешь пропуск на охране, проходишь. Если вдруг кто спросит все же, что вряд ли, скажи, что заменяешь Викторову. И все. Поняла? Но лучше не тормози, я не уверена, что так можно делать, там серьезная контора. — А чем хоть занимаются? — спрашиваю я уже из-за порога. — Да всем, что в городе есть. Это фирма Тагира Хазарова, слышала про такого? — Нет… — Ну и хорошо. Все, иди, Марусь, у меня тоже время ограничено. — Я позвоню… — Ага… Эй, стой! Останавливаюсь, разворачиваюсь к Ланке. — Ты как сходила-то? Сестра в курсе, зачем я приехала и к кому, и меня на мгновение накрывает теплой волной от искреннего интереса в ее голосе. Надо же, за своими проблемами помнит о моих словах… — Нормально… Холодова в городе нет пока, но он мне был очень рад по телефону… Через месяц вернется и возьмет меня в свою студию… — Ну, я и не сомневалась, — кивает Ланка, улыбнувшись, и у меня сердце екает, настолько эта улыбка преображает ее, делая из замотанной жизнью женщины красивую, молодую девушку, и, что гораздо ценнее, ту самую, прежнюю Ланку. Мою Ланку. — Ты вообще талантище, конечно, он тебя возьмет! По-другому и быть не могло! — Да… — улыбаюсь я в ответ, — вот только месяц ждать… — Ничего! — Ланка неожиданно переступает порог, тянется ко мне, опять обнимает, — ничего, прорвемся! Ты меня прости, если я резко… И что вот так тебя припахала… Но мне реально больше не к кому… Серега, гнида… Ладно, не будем… А тут такая возможность… В этот сад фиг попадешь, он один в городе… А в простые сады Вальчику нельзя же… Такой шанс… Вот я и наглею. Прости меня, Марусь… — Ну что ты… — Растроганно глажу я ее по худым плечам, — я же все понимаю… И не волнуйся, я поддержу… И вообще… Рассчитывай на меня, обязательно, хорошо? — Да я и так тебя в оборот взяла, по-наглому… — Глупости не говори. Это мой племянник… И ты — моя сестра… — А я тебе не помогла с мамой… — Ты же не знала… И вообще… Все, хватит. Тебе пора собираться. — Да… Ой! — Ланка смотрит на часы, подпрыгивает и принимается подталкивать меня в ступенькам, — все, иди! Если что, звони, поняла? Киваю. — И ни с кем там не болтай! Там непростые люди могут быть! Поняла? — А если меня все же кто-то спросит? Из офиса? — Делай вид, что все время там работаешь! Они все равно нифига челядь в лица не узнают! Тем более, такую, как я, приходящую! Маску не снимай, лишних вопросов не задавай. Если в открытом кабинете кто-то сидит, они иногда там задерживаются, просто извинись и выйди. Хотя, сегодня пятница, так что вряд ли кто-то будет… Они после двух все с работы линяют… Все, удачи, сестренка! — Пока. Дверь захлопывается, и я спускаюсь по ступенькам, сжимая в потеющей ладони пропуск. Ничего себе, денек у меня сегодня… Очень надеюсь, что все пройдет спокойно, и я не подведу Ланку. И сама не спалюсь и не опозорюсь… Тагир Хазаров… Кто это, интересно? Бизнесмен? Мэр города? Да нет, вроде, тут другой кто-то… В любом случае, надеюсь, что этот Хазаров и его подчиненные любят отдыхать по пятницам. Вне офиса. Глава 8 Офисное здание находится в Старо-речном районе, в самом центре города, но не в историческом, а в самом что ни на есть деловом, которого раньше тут не было. Я помню это место совсем другим: с одноэтажными разномастными домиками, огороженными палисадничками, с милыми сквериками между ними и даже самодельным прудиком, в котором водилась рыба, и по утрам тут часто стояли задумчивые мужики с удочками. Сейчас от частного сектора не осталось и следа, домики сломали, скверики срыли, пруд закопали. Теперь тут — высотки, причем очень даже серьезные, на много-много этажей, сверкающие хромом и стеклом. Я честно пытаюсь сосчитать количество этажей в нужном мне здании и сбиваюсь после десяти. Город, в который я приезжала когда-то совсем ребенком, меня не узнает. И не принимает. И мне самой как-то неуютно в нем, тяжело, давит плечи и теснит грудь. Мама говорила, когда-то именно здесь, в центре, который еще не был тогда центром, а одним из районов быстро разрастающегося города, стоял небольшой домик, в котором жили ее родители… Интересно, что бы она сказала сейчас, увидев, что от родных ее мест не осталось ничего? Ощущение, что с каждым шагом моим по этому городу все больше стирается прежняя жизнь. И моя, и мамина… Словно и не было ничего, словно и не жила она никогда на свете. Что от нас остается после всего? Память, живущая в людях, помнящих о нас? А если эти люди тоже умирают? Все? Ничего не остается? Ежусь от внезапного холода, который несут эти мысли, выдыхаю. Наверно, это просто паническая атака, да.