– Регистрацию, – пояснила она и, понизив голос, добавила – так, чтобы не услышала дочка: – Ну, ты понимаешь, для таких, как я. – Да, конечно! – сообразил муж. То, что его жена – Иная, Михаил знал давно, Вика рассказала ему об этом еще до того, как он сделал ей предложение. Рассказала, хотя и знала, что Дозоры не одобряют раскрытие информации о мире Иных обычным людям. Но разве могла она что-то утаивать от человека, которого любила и с которым собиралась провести всю жизнь? Ну или по меньшей мере всю его жизнь; самой ей предстояло пережить всех своих близких, но пока Вика старалась об этом не думать. Михаил до сих пор помнил свою растерянность и шок. И не потому, что ему вдруг открылась совершенно новая, неизвестная доселе часть мира; просто тогда он решил, что Вика-Иная точно не захочет связать с ним свою судьбу. Он и раньше беспокоился, что эта светловолосая девчонка с озорной улыбкой и глазами-озерами, в которых он утонул еще в первый день их знакомства, может ему отказать – ведь он почти на десять лет ее старше. А тут оказывается, что разница между ними куда серьезнее, чем один только возраст! Однако совсем еще юная Вика – ей тогда едва исполнилось восемнадцать – ответила ему согласием. А позже призналась, что очень боялась, как бы не передумал уже он, узнав, что она Иная. С той поры прошло четырнадцать счастливых лет, и ни Михаил, ни Вика ни разу не пожалели о своем решении. Михаил порой и вовсе забывал о том, что его жена – Иная. После инициации Вика прошла положенное обучение и рассудила, что от слабенькой – всего-то шестого уровня! – Иной в Дозоре много толку не будет. А вот в обычном мире – совсем другое дело. И предпочла жить привычной человеческой жизнью. Свои весьма скромные способности Вика понемногу применяла на работе, и это помогло ей стать отличным врачом, попасть к которому мечтали все больные. А в быту Силой она практически не пользовалась… – Иди регистрируйся, а я пока багаж подожду, – предложил Михаил. Вика рассеянно кивнула – она до сих пор не увидела стойку регистрации для Иных. Да, конечно, Вика была наслышана, что Куба очень не похожа на другие страны. Но порядки в мире Иных универсальны, так что где-то эта регистрация точно должна быть! Проходившая мимо холеная женщина лет шестидесяти в откровенно молодежном сарафане и крупных броских серьгах наехала Вике на ногу колесиком своего чемодана. – Извините, – бросила она на ходу, даже не оборачиваясь. Рядом с ней шла еще одна стройная женщина предпенсионного возраста в ярком топе, подошедшем скорее бы девочке-подростку вроде Яси, и коротких обтягивающих шортах. Перед собой она везла коляску с ребенком, заплаканным мальчишкой лет трех. Шли они не к выходу, а в дальний, пустующий угол зала. Вика присмотрелась к старательно молодящимся пассажиркам. Так и есть, обе – Иные. Темные. Перевела взгляд на малыша в коляске. Тоже Темный. Низший Темный. Вампир. А в углу зала, куда они направлялись, Вика наконец-то заметила стойку, за которой коротали время двое Дозорных. Молодые, смуглые, в форме работников аэропорта. И почему-то оба – Светлые… Вика торопливо последовала за двумя ведьмами. Дозорные, увидев Иных, встрепенулись. Просканировав подошедших первыми Темных, задали пару общих вопросов, глянули на малыша-вампира – и неожиданно заявили, что печать поставят не только ему, но и самим ведьмам. Те опешили. – Как это – вы поставите нам печати? – возмутилась дама в сарафане. – Мы же не вампиры и не оборотни! – Так положено, – ответил один из дозорных. – Что значит «положено»? Это возмутительно! – подхватила вторая, в ярком топике и шортиках. – Ни в одной стране мира Иным не ставят печати на въезде, только временную регистрацию! – На Кубе такие правила, – твердо отрезал второй дозорный. – И мы не делаем исключений. – Плевать я хотела на ваши правила! – взмахнула унизанной золотыми кольцами рукой Темная в сарафане. – Где представитель Дневного Дозора? Я требую, чтобы он нам объяснил, что здесь происходит! – В аэропорту нет представителей Дневного Дозора, – ровно ответил один из парней. От этой новости обе Темные, казалось, потеряли дар речи. – Это тоже потому, что у вас на Кубе такие правила? – ехидно полюбопытствовала дама в сарафане. Дозорные остались совершенно невозмутимы. – Да. Женщины, поняв что с ними не шутят, растерянно переглянулись. Тут один из дозорных заметил стоявшую позади ведьм Вику. – Послушайте, – обратился он к Темным, – если вы хотите пройти дальше, то ставьте печати. Если нет – возвращайтесь обратно. И не задерживайте, пожалуйста, других. Возмущенные туристки оглянулись на Вику и нехотя посторонились. Вика тоже никогда не слышала, чтобы Иным требовались печати – за исключением низших Темных. Но она рассудила про себя так: Куба – страна уникальная, ни на одну другую не похожая, у нее свои особые порядки, и, видимо, поэтому какие-то особые порядки появились и у местных Иных. И раз у них принято ставить всем приезжим Иным печать – что ж, никаких проблем, пусть ставят! Однако, к некоторому ее удивлению, ей поставить печать не предложили; Дозорные перекинулись с Викой парой стандартных фраз, задали пару ожидаемых вопросов – и отпустили с миром. Уходя, Вика вежливо кивнула и улыбнулась ведьмам и услышала, как одна из них снова набросилась на Дозорных: – Ах, значит, Светлым у вас печати не ставят, только Темным? Что за дискриминация! * * * У входа в аэропорт Вику с Михаилом и Ясей окружила толпа представителей самых разных туристических компаний и пытающихся подзаработать местных, наперебой предлагающих показать им все красоты Гаваны – дешево! Тихая, застенчивая Яся под таким напором даже невольно прижалась к отцу. В этой суете они не сразу заметили невысокого круглолицего кубинца средних лет, в белой рубашке с длинными рукавами и тщательно выглаженных – и как он только их терпит в такую-то жару? – шерстяных брюках, с табличкой в руках: «Михаил Аксенов». – О, кажется, это за нами! – обрадовался Михаил, направляясь к нему. Кубинца звали Антонио, и он говорил на прекрасном русском. Ведя Михаила с семьей к припаркованному невдалеке автомобилю, он жизнерадостно успел им сообщить, что для них он просто Антон, что на всю следующую неделю их пребывания в Гаване он будет их личным водителем и гидом и отвезет их, куда они только пожелают, что в восьмидесятые он учился в Ленинграде, влюбился в русскую девушку с красивым именем Маша и что те три года до сих пор вспоминает как самые счастливые в своей жизни… От вида его машины у Вики, обычно довольно равнодушной к автомобилям, захватило дух. Роскошный темно-синий «Шевроле Бель Эйр» с задними фонарями в классической форме выступающих плавников, блестящий и в таком состоянии, словно вышел с завода только что, а не шестьдесят лет назад. Внутри – сверкающая хромовая отделка, плюшевые коврики и огромные мягкие кожаные диваны вместо привычных сидений… Да, на Кубе умели заботиться об автомобилях! Впрочем, их «Шевроле» оказался далеко не единственным ретроавтомобилем на дороге. Чем ближе к центру столицы они подъезжали, тем чаще на дорогах встречались впечатляющие старинные машины. А серая, угловатая, типично советская архитектура сменялась роскошными зданиями тридцатых годов – «американского» периода, времени процветания Гаваны. Вика глазела по сторонам, и ей казалось, будто она попала в кино. Когда они въехали в самое сердце города – в Старую Гавану, у Вики от увиденного снова захватило дух. Пусть и сильно изношенные, но все равно красивые здания, выстроенные в восемнадцатом-девятнадцатом веках, соседствовали с суровыми крепостными постройками шестнадцатого века. Широкие проспекты в обрамлении ровных рядов пальм, фонтаны и памятники, церкви и площади… И повсюду разноцветное белье, развешенное для сушки на ажурных, в стиле колониального барокко, балконах прямо на центральных улицах города… Вика не раз слышала о неповторимом колорите Гаваны, о невероятном соседстве роскоши и нищеты, но никакие рассказы не могли сравниться с реальностью. Гавана напоминала старуху в поношенном тряпье, глядя на которую тем не менее можно легко догадаться, что когда-то она была потрясающей красавицей, а в ее бесформенных обносках угадывались нежные шелка, мягкий бархат и изящная вышивка. Антон наглядно опровергал распространенный стереотип о том, что мужчины не могут делать сразу несколько разных дел одновременно: он ловко лавировал в хаотичном потоке машин на дорогах, расспрашивал, что за музыкальный инструмент везет в чехле Яся, показывал достопримечательности, мимо которых они проезжали, и сопровождал их короткой туристической справкой. И на все лады повторял, как он рад, что ему выпала честь встречать Михаила… Как они все очень рады! – Вы с Михаилом знакомы? – не выдержав, поинтересовалась Вика. Антон сиял так, будто ее муж был его самым близким, самым обожаемым родственником, ради которого он был готов продать последнюю рубашку. Обычные наемные шоферы даже за очень хорошие чаевые, выданные авансом, не проявили бы и половины его энтузиазма. Да что там – не всякий друг или родственник так обрадуется твоему появлению! – Нет, не знакомы, – ответил Антон и расплылся в широкой улыбке. – Но мы же знаем его компанию! В свое время, когда от нас отвернулись все старые друзья, они были единственными, кто нас не покинул! Вика изумленно покосилась на Михаила. – Потом объясню, – беззвучно произнес он. Автомобиль лихо притормозил перед элегантным и, как и все старинные постройки Гаваны, немного изношенным зданием с впечатляющей подъездной аллеей, усаженной с обеих сторон пальмами. Остатки былой роскоши насквозь пропитали атмосферу вокруг – легко можно было представить, как полвека назад на этой самой аллее выходили из шикарных автомобилей, подобных тому, на котором приехали они, Уинстон Черчилль, Эва Гарднер, Фрэнк Синатра и Марлон Брандо. – Отель «Насьональ де Куба»! – провозгласил Антон с неподдельной гордостью в голосе. – А вы не поскупились! – присвистнула Вика, оглядывая самую знаменитую гостиницу Гаваны. Михаил усмехнулся и помог жене выбраться из машины. – Да нет, мы-то как раз собирались сделать все довольно бюджетно и забронировали номер в обычном отеле. А «Насьональ» нам предложили сами кубинцы. В качестве, так сказать, подарка. – Мне уже не терпится услышать, что же вы такое сделали, что с нами тут носятся, как с писаной торбой, – призналась Вика. – Или ты приехал заключать ну уж очень важный и выгодный для них контракт? – Все наши контракты обоюдовыгодны, – улыбнулся Михаил. – На самом деле мы ничего особенного и не делали. Просто после развала Союза большинство компаний, став частными, моментально перестали вести убыточный бизнес с Кубой. А наша компания никогда не прерывала с ними отношений – как в советские времена вели с ними дела через Внешторг, так и продолжили после, только уже от своего собственного имени. – А что, вы разве не несли убытки? – Не то чтобы вот прямо убытки… Скажем так, мы не имели с этого никакой прибыли. – Тогда почему не свернули здесь бизнес, как поступили другие компании? – нахмурилась Вика. – Да потому что… – Михаил вздохнул. – Ты не представляешь, в какой они тогда оказались яме! Не то чтобы Куба до этого особенно богато жила, но с помощью Союза они еще сводили концы с концами. А потом в одночасье их экономика рухнула, и люди оказались в ужасающей нищете! Бросить их в таком состоянии… – за неимением нужных слов Михаил только развел руками. Вика смотрела на мужа и думала, что именно за это качество – за то, что он всегда оставался человеком, она его и полюбила. Ну и за многое другое, конечно. Из фойе отеля тем временем появились расторопные портье, ловко подхватили их багаж. Антон оставил номер своего телефона, заверяя, что находится в их полном распоряжении в любое время суток, раскланялся и уехал. Внутреннее убранство отеля не обмануло Викиных ожиданий – богатая отделка, старинная мебель… Ей снова показалось, что она перенеслась во времени. Не удержавшись, Вика нашла свою Тень и глянула на холл «Насьоналя» через Сумрак. Как она и ожидала, тот был буквально испещрен многочисленными следами Силы – этакими магическими отпечатками всех удивительных событий, что происходили здесь в прошлом. Администратор за стойкой регистрации расторопно выдал ключи от номера, услужливые портье повезли багаж к лифтам. Пять звезд по кубинским стандартам, конечно, не соответствовали пяти звездам гостиничного стандарта во всем остальном мире, но тем не менее номер был чистым и очень просторным, и в нем имелось все необходимое: маленький холодильник, небольшой телевизор и явно старинная, можно сказать, антикварная мебель – письменный стол, несколько стульев и плетеных кресел и две кровати, в изголовьях которых красовались скрученные горничными из полотенец лебеди. Из окон открывался совершенно потрясающий вид на гавань и на знаменитую набережную Гаваны – Малекон. Михаил отправился в душ. Яся, сфотографировав очень понравившихся ей полотенечных лебедей, вынула скрипку, и по номеру поплыли тревожные ноты «Грозы» из «Времен года» Вивальди. Вика распахнула чуть рассохшиеся створки окон и полной грудью вдохнула насыщенный запахами моря и солнца воздух, отдающий нотками бензиновых паров и преющей на жаре помойки. Гавана очаровала ее с первого взгляда, и Вике не терпелось познакомиться с ней поближе.