Она движется в его сторону и смотрит на бумагу. Что она видит? Всего лишь фигуру из линий с наложенными геометрическими объемами. Он вытирает руки о тряпку. – Почему вы не рисуете в цифровом формате? – Потому что тогда я не смогу прочувствовать рисунок. Это самая правдивая вещь, которую он сказал после прибытия в «Холодную кузницу». Садлера мало заботят реальные люди, и он считает это безразличие своим самым сильным преимуществом. Однако иногда он может прослезиться за-за рассказанной ему истории. Когда он смотрит в глаза портрету, ему даже на кратчайшее время кажется, что изображение оживает. Для Дориана созерцание портрета похоже на процесс археологических раскопок, где чистый белый песок сметают, чтобы найти скрытые под ним формы. Только его инструментами являются карандаш и уголь, стержень и ластик. Это грязный процесс. Экран компьютера добавляет лишний стерильный слой. Он уничтожает ту субстанцию, с которой Дориан мог бы получить связь. Возможно, поэтому он с такой легкостью причиняет людям боль посредством электронных таблиц. Цифры не имеют ни запаха, ни жизни, ни красоты. – Красиво, – говорит она. Сейчас в картине нет ничего красивого. Это все равно что назвать красивым комок глины, из которого только предстоит родиться керамическому изделию. Энн лжет, так как думает, что Дориан гордится своим рисунком. Стало быть, она заинтересована в его одобрении. Садлер ждет, когда ей станет неловко, и она сядет. – Вы не ответили на мой вопрос, – говорит он. – Почему вы так добры ко мне? – Я думаю, что вы все не так поняли, – отвечает она. Садлер сдерживает усталую улыбку. Он бы хотел поведать ей о каждом человеке, который когда-либо называл его корпоративным «подставным лицом», наемным убийцей или бессердечным сукиным сыном, и о том, что все они были правы. Ему нравится взаимодействие созданных и разрушенных шаблонов. Он любит побеждать, и в моменты трансцендентной прямолинейной искренности Дориан понимает, что любит, когда другие проигрывают. Это единственный способ сделать игру значимой. – Как так? – удивляется он. На самом деле директор знает ответ, пусть она еще ничего и не сказала. «Это тяжелая работа. Кто-то должен ее делать. Это Компания, а не благотворительная организация». Все это бессмысленно, так как лишает его функции в данном уравнении. Он любит закрывать проекты. Он наслаждается каждой минутой своей работы. Он восстанавливает равновесие огромного механизма, принося хаос в отдельные его части. – Не возражаете, если я попробую еще раз? – спрашивает он, предлагая подвинуть стул и сесть напротив. Энн соглашается. Дориан начинает с общих черт лица: линии бровей, губ, линии челюсти и уха, а также формы головы. Он торопится добраться до ее глаз – главного атрибута. Как только он начнет рисовать эти синие стеклянные шарики, он сможет смотреть в них столько, сколько захочет, без какого-либо предлога. Дориан расспрашивает Энн о ее детстве и слушает историю о жизни на затопленном побережье Мексиканского залива, обо всех ураганах, торнадо и трагедиях жизни в маленьком городе. Он отличный слушатель и умеет сделать так, чтобы собеседник чувствовал себя не только услышанным, но и по достоинству оцененным. Садлер смеется над ее шутками, не смущается, когда она его разглядывает. Он смотрит прямо в глаза и следит за ее взглядом. Она рассказывает о самоубийстве отца, произошедшем во времена ее учебы в старшей школе. Рассказывает о наркотической зависимости матери и о сестре, которая работает в Нью-Йорке в рекламном агентстве. Говорит о колледже Пердью и о том, что недолго встречалась с профессиональным спортсменом. Наконец, она рассказывает о вступлении в Корпус морской пехоты США и бесчестном увольнении оттуда за то, что находилась в состоянии алкогольного опьянения в общественном месте во время осады. Она не расспрашивает Дориана о его жизни. Если бы она это сделала, то для него это стало бы неким предупреждением. Никто не должен знать, какой он – какой он настоящий. Когда она полностью прониклась его ложной снисходительностью, он смотрит ей в глаза, наклоняется вперед и целует. Энн не протестует, наоборот, она явно хочет его. Она горит от его прикосновения, и Садлер никак не ожидает, что девушка настолько смелая и сильная. Она сталкивает его на пол и показывает ему все чудеса своего тела, пожирая каждый дюйм его плоти. Энн купает его в своих фантазиях, доводит его до экстаза. Она показывает ему, что он слишком долго отсутствовал в ее станционной жизни. Он поражен. Он возбужден. Ему оказано доверие. Он борется с ней за доминирование на раскладывающейся кровати в своей комнате, на тумбочке и на раковине. Она сражается без правил, кусается и царапается, и, в конце концов, Дориан признает ее настоящую силу. Она держит его в подчинении и прижимает его, пока они снова не достигают кульминации. Энн Векслер выиграла, но на этот раз проигравших нет. Ближе к утру, когда Дориан пробуждается, он видит Энн. Она смотрит на него, подпирая рукой подбородок. Сначала он беспокоится, что это может быть следствием серьезной привязанности, так как все это напоминает сцену, когда любовник смотрит на своего спящего партнера. Поэтому Садлер не может не радоваться, когда видит на лице Энн слабые признаки беспокойства. – Что случилось? – спрашивает он. – Это было весело. Он вопросительно смотрит на нее: – Так вот какое лицо ты делаешь, когда находишь что-то веселым? – Извини, – говорит она. – Я просто знаю, что не должна была этого делать. Изображая подобие сочувствия, он отвечает: – Ты же не занималась этим в одиночку. Я тоже не должен вступать в неофициальные отношения со служащими станции. Это может повлиять на мою работу. Она сворачивается клубочком на сгибе его руки. Этот жест поражает Садлера, так как он совершенно не вяжется с ее прозаичной склонностью доминировать в сексе. Дориан надеется, что не обнаружил ее слабости – это бы стало настоящим разочарованием. Ему нравится Энн, или, вернее, ему нравится ее компания. Она принимает правильные решения и не похожа на человека, который все время ноет. Если бы она оставалась при нем, они могли бы друг друга развлечь. Энн гладит его обнаженную грудь теплой рукой и вздыхает. – И каково твое суждение? – спрашивает она, прикасаясь к его нежной коже губами. То, что Энн так быстро поинтересовалась данным вопросом после того, как они переспали, раскрывает ее сущность. Она думает, что он глуп, или, по крайней мере, надеется на это. Человек, находясь под дофаминовым кайфом, может поделиться личной информацией или указать на свои уязвимые места. Конечно, Дориан наиболее податлив, когда им движет усталость – после секса, или хорошей, тяжелой тренировки. Он восхищается готовностью этой женщины поделиться своим телом, чтобы получить эту информацию, хотя, по его мнению, в проигрыше она не осталась: Дориан знал, как угодить ей, понимал ее потребности. Он просто «нажал на нужные кнопки». Какие еще интриги плетутся на этой станции? Дориан никогда никого не любил, и, конечно же, не любит Энн. Однако своим вопросом она кое-что ему напомнила – он ведь тоже пробрался к своей должности через постель. – Вчерашний побег «Серебряной улыбки» подверг всех на станции серьезной опасности, – сейчас он говорит правду. – С одной стороны, это был успешный тест проекта, но с другой стороны – ужасный провал. Эволюционные характеристики, о которых говорила Люси, были многообещающими, и тем не менее бесконтрольное оружие – это большая ответственность. – Вот именно, – соглашается Энн. – Возможно, на Земле Люси и блестящий сотрудник, но она однозначно не создана для контрактной сферы. Она больше похожа на любителя покурить кальян в Пало-Альто.[15] Наверняка это не просто наблюдение, учитывая положение Дориана в Компании. Она пытается убедить его закрыть проект Люси. Но почему? Из-за ненависти к Люси, или потому, что хочет сохранить финансирование Блю? Зачем нужно убрать Люси, ему понятно: она слабая и ставит под угрозу все предприятие. – Коммуникационные антенны доктора Яноша разваливаются. Он может потерять данные и резервные копии. Впрочем, доктор лично заверил меня, что способен все исправить. Может, я глупый, но очень сомневаюсь, что у него получится. Я удивлюсь, если сохранится хоть один из проектов. – Это печально, – говорит Энн. – Он ведь уже почти закончил. Годы работы просто… спущены в унитаз. Дориан останавливается, умышленно пропуская «Блестящее сооружение». Он хочет понять, как женщина интерпретирует его молчание. Садлер проводит пальцами по ее мускулистому плечу и вниз по руке. Эти руки одолели его в постели. – А что скажешь по поводу проекта доктора Марсалис? – по голосу Энн слышно, что она притворяется, будто ее это не заботит. – На «Блестящее сооружение» уже потрачена круглая сумма, а доктор Марсалис не желает или не может дать результаты. Она не показала своих методов и не сделала никаких открытий относительно биологии существ. Вдобавок ко всему она потеряла подавляющее большинство своих данных из-за вируса, – он с отвращением качает головой. – Так и хочется конфисковать ее проектные активы, поместить ее в криохранилище и продолжить проект под новым руководством. Он в курсе, что Блю работала с Элиз Кото, но еще не знает, в чем именно заключалось их сотрудничество. Просто уволить Марсалис было бы не так интересно, как разоблачить ее секреты. Дориан смотрит на Энн и задается вопросом, как еще он может воспользоваться этой женщиной. – Я знаю, что Блю… эмм, доктору Марсалис, должно быть, трудно, – защищает ученую Энн. – Я думаю, что во многом она просто так себя позиционирует. Уверена, она добилась бо?льших успехов, чем рассказывает. – Энн, – говорит он, – я могу судить об успехе только по результатам, а не по расплывчатым предположениям о компетентности. Ее проектные данные сфальсифицированы, ее босс находится под арестом. А теперь – очень кстати – исчезают все локальные резервные копии. – Что? – Да, – говорит Дориан и садится. – Я не сомневаюсь, что отличный доктор выполняет свою работу, но какую работу и для кого? – Боже, – бормочет она. – Послушай, мне не нравится говорить об этом, когда она сражается за свою жизнь в соседней комнате. – Энн, – продолжает Дориан, стараясь не сводить с нее глаз, – Блю находится на медицинском обслуживании, которое оплачивает Компания. Если она потеряет работу, то не переживет путешествие на Землю. Если ты знаешь что-то, что сделает ее для нас ценным сотрудником, сейчас самое время рассказать об этом. Слегка отпрянув, Энн прикрывает руками грудь. Дориан находит этот жест странным. Физическая уязвимость проявилась из-за психологической угрозы. Может быть, это случилось из-за того, что он употребил слово «нас», имея в виду «Вейланд-Ютани»? Что ж, он загладит свою вину позже, когда вновь захочет секса. Садлер просто подразнит ее лакомой информацией, и она вновь попытается добыть ее через постель. Теперь их отношения взаимовыгодны, и ему от этого максимально комфортно. Любовь – игра дураков. – Слушай, – говорит она. – У Блю был резервный сервер, в котором она работала без чьего-либо контроля. Я уверена, что она нашла что-то важное, так как никогда не рассказывала мне об этом до вспышки «Серебряной улыбки». – Что бы она ни скрывала, ей нужно этим поделиться, – говорит он. – Компания – это не личная копилка. Энн расслабляется, и ее рука снова опускается. – Просто… не увольняй ее. Вероятно, она сделала какую-то глупость. Точнее, я знаю, что она время от времени совершает глупые поступки… – Я не собираюсь ее увольнять. Во всяком случае, пока он не убедился в достаточной защищенности сервера и не отправился обратно домой. 9. Адреналин