Но ничто не спасало ее от паршивого самочувствия. Она больше не была в опасности, не видела угрозы, но все же в памяти засела глубокая, тяжелая тьма, которая стремилась прорваться наружу. Словно некая твердая масса внутри нее, чья сила притяжения была неодолима. «Как я устала», – подумала она. Но когда наконец открыла глаза, то осознала, как ей повезло остаться в живых. Рядом засуетилась медсестра – проверила показания приборов, настроила оборудование, внесла какие-то данные. Наблюдая, как женщина делает свою работу, Рипли заметила окно, явно глухое. Из него открывался панорамный вид в космос, на сложные переходы и жилые отсеки станции, которую она не могла узнать… а внизу – поверхность планеты. Планеты, в которой она узнавала свою родину. По телу разлилось тепло, поднявшись из самого нутра и коснувшись щек. Счастье и надежда. У нее получилось. Она выжила на «Ностромо», победила чудовище и вернулась домой. И скоро снова увидится с Амандой. И все же что-то было не так. Рипли замутило – и не только из-за того, что ее грубо вырвали из гиперсна. Эта тьма в ее памяти тяготилась страхом, кошмарами, ждущими момента, чтобы выйти на свет. И они подбирались к ней. Она подумала о Далласе, Кейне и остальных, об ужасной участи, что их постигла, а их лица, когда она их представляла, были старыми и грустными, как на выцветших фотографиях, случайно найденных на дне ящика. Потом вспомнила о негодяе Эше – и ей показалось, что он не так уж далеко. Но было что-то еще. Что-то… более близкое. – Как мы сегодня себя чувствуем? – спросила медсестра. Рипли попыталась ответить, но язык казался распухшим и сухим. Она чмокнула губами и прохрипела: – Ужасно. – Что ж, по крайней мере, лучше, чем вчера, – сказала медсестра. У нее был веселый, жизнерадостный голос, но и в нем чувствовалось какое-то безразличие. Будто женщина старалась держаться на некотором расстоянии от пациента. – Где я? – спросила Рипли. – В безопасности. Вы на стыковочной станции, уже пару дней, – медсестра помогла Эллен сесть и поправила ей подушки. – Сначала были очень слабы, но сейчас уже все хорошо. «Так не должно быть», – подумала Рипли. Стыковочная станция? Она никогда не слышала о такой. Да, она проспала какое-то время, но она должна была знать об объекте, если только он не секретный или даже военный. – Кажется, к вам посетитель, – сообщила медсестра. Рипли повернулась, и когда открылась дверь, она увидела сначала кота и только потом мужчину, который его принес. – Джонси! – воскликнула она и радостно улыбнулась. – Иди ко мне, – она потянулась к коту, и мужчина передал его ей. – Где ты был, глупенький? Как ты? Где пропадал? Пока она суетилась, парень сел. Она осознавала, как глупо выглядит, разговаривая с котом. Но это был Джонси, который связывал ее с прошлым, «Ностромо», и… И чем? Той тьмой внутри, что манила ее с ужасной силой. Может, ей просто нужно было вызвать рвоту. – Вот вы и встретились, да? Рипли только сейчас посмотрела на мужчину и тут же ощутила к нему неприязнь. А то, что он сказал дальше, не изменило ее отношения. – Меня зовут Бёрк, Картер Бёрк. Я работаю на Компанию, – он сделал паузу, а затем добавил: – Но пусть это вас не пугает. На самом деле я нормальный парень. «Нормальный? – подумала Рипли. – Ну да, точно. Лощеный, пронырливый, скользкий, в глаза не смотрит. Черт, мне все еще паршиво». Она хотела, чтобы этот тип ушел, оставив ее наедине с Джонси, ее болью и тем, что было внутри – в ее памяти, с той страшной угрозой, которую еще только предстояло понять. Но он был из Компании, а значит пришел не просто так. – Рад видеть, что вам уже немного лучше, – продолжил поток лести Бёрк. – Мне сказали, что ваша слабость и растерянность скоро пройдут. Это просто естественные побочные эффекты от необычно долго гиперсна, – он пожал плечами. – Что-то в этом роде. «Так вот в чем дело, – подумала Рипли. – Значит, правда уже близко. Не могло же все сложиться так хорошо! Не так уж мне и повезло». – Что вы имеете в виду? – спросила она. – Сколько я проспала? Лощеность Бёрка внезапно исчезла, и он, похоже, резко почувствовал себя не в своей тарелке. Льстивым он нравился Рипли больше. – Вам еще не сказали? – спросил он. – Нет, – ответила Эллен. – Но… – она еще раз посмотрела в окно. – Я не узнаю этого места. – Понимаю, – сказал Бёрк. – Э-э… ладно. Просто это может вас шокировать. «Сколько?» – подумала Рипли, и перед мысленным взором у нее встала Аманда. – Дольше, чем… – начал он. – Сколько? – не унималась она. Аманда, в ее мыслях, плакала. – Прошу вас. – Пятьдесят семь лет, – сообщил он. – Что?! Нет, нет, ни за что, это невозможно, это не… Но члены экипажа в ее памяти превратились в блеклые образы, словно слова, которые вертятся на кончике языка. Только не Эш – он будто был еще здесь. – В том-то и дело. Вас не было пятьдесят семь лет. Вы дрейфовали по базовым системам, и вам… в самом деле очень повезло, что команда спасателей вас обнаружила. Сердце Рипли забилось быстрее. Пятьдесят семь лет. Аманда отвернулась от нее, теряя четкость, превращаясь в тень воспоминания, точно как ее старый экипаж. «Нет! – пронеслось у нее в голове. – Аманда! Я через столько прошла, чтобы вернуться к тебе, и…» А через что она прошла? Тяжесть внутри пульсировала, почти играя намеками на неприятное, сокрушительное откровение. – Шанс на это был один из тысячи, – продолжил Бёрк, но его голос теперь звучал более отдаленно, казался менее значимым. – Вам чертовски повезло, что вы остались в живых, детка. Детка. Так она называла Аманду. Рипли попыталась позвать ее сейчас, но голос пропал, и дочь была для нее потеряна. Потеряна. – Вы могли прозябать там целую вечность… Его слова повисли в воздухе, весь их смысл померк перед тем, что творилось внутри нее. Эта тяжесть внутри, наконец, начала раскрывать свою суть. Рипли попыталась перевести дух. Джонси зашипел на нее. Коты все видели. Но когда невыносимая тяжесть вышла наружу, оказалось, что это вовсе не воспоминание. Это одно из них. Эллен ощутила его в себе: ворвавшись, оно извивалось в ее грудной клетке, собираясь появиться на свет, точно с нездоровой, жестокой насмешкой над дочерью, которую она потеряла. Мучаясь в агонии, Рипли выгнулась в своей койке и заерзала руками. Бёрк попытался удержать ее, позвал на помощь. Она вышибла стакан из его руки, услышала, как тот разбился, упав на пол. Стойка для капельницы опрокинулась, игла вырвалась из ее запястья. В комнату вбежали люди. Они не знали, в чем дело, и им никак нельзя было ничего объяснить – только просить о помощи. – Пожалуйста! – взмолилась она. – Убейте меня! Оно толкалось и выпирало, ломая ребра, растягивая кожу, и Рипли, превозмогая яркое пламя агонии, закатала пижаму и увидела… Рипли резко проснулась на своей койке, прижимая руку к груди. Она ощущала там быстрое, беспокойное движение, но это было лишь биение ее сердца. Реальность окутала ее, и это было ужасно. Она выглянула в окно и увидела прекрасный изгиб Земли. Она находилась так близко и в то же время так далеко – но это уже не имело значения. Для Рипли она больше не была домом. На медицинском мониторе оживился маленький экранчик, и на нем возникло лицо сестры. – Опять дурной сон приснился? – спросила она. – Желаете снотворного? – Нет! – отрезала Рипли. – Я и так достаточно проспала. Сестра кивнула, и экран потемнел. Джонси спал рядом с ней. Врачам это не нравилось, но Бёрк убедил их, что ей это пойдет на пользу. «После того шока, что она перенесла», – сказал он тогда. Ей стоило бы чувствовать к нему благодарность за это, но первое впечатление было сильнее. Ей не нравился этот мелкий говнюк. – Джонси, – сказала она, поднимая кота и прижимая его к себе. – Все хорошо, все хорошо. Все закончилось. Но та тьма, та тяжесть по-прежнему были в ней, стали неотъемлемой ее частью, хоть и пока неизведанной. И говоря успокаивающие слова коту, Рипли лишь пыталась убедить в этом саму себя.