— Это важно? — О, да, друг. Очень важно. Еще монстры отлично слышат. А наши чучелы немного поскрипывают. Печально. — Ты где такую дурь забористую берешь? — хохотнул Лафер. — В смысле, поделись. — Вот баллон, крась. А по дороге, делись уже своими новостями. — У нас случилось первое убийство, — выпалил приятель, и пшикнул баллоном. У моего робота на груди образовалась не особенно эстетично выглядевшая клякса. — Давай-давай, не останавливайся, — подбодрил я маляра. — Во всех смыслах. Что значит — убийство? До этого что? Чуч никто не терял? — Ты не понял, — разойдясь не на шутку, за минуту исчиркав белые пластиковые щитки моего андроида полосами и пятнами. — До того были несчастные случаи. Ну, один с недостроенной стены свалился. Еще одного твари разобрали. Прикинь. Его дерут под стеной, а еще два десятка дебилов смотрят на это со стены и ржут! — Угу, — поворачиваясь спиной, выговорил я. — А теперь что изменилось? — А теперь один оператор убил другого. Ну, в смысле, чучелу деактивировал насильственным путем. Пристрелил, короче. — Специально? — Ну да… Знаешь же, что нападения на стену прекратились? — Да. Было же системное сообщение. — Ну, вот. А бабло-то как-то нужно добывать. Вот один тип и пошел в лес, приключений на задницу искать. Нарыл там десяток кубов с органами, и, радостный, побежал сдавать. А этот, который стрелок, его встретил, и предложил поделиться. Тот в крик. Типа, хочешь денег — иди монстров бей и органы режь. А от меня хрен чего получишь. Ну, этот и пальнул. Точно в центральный компьютер. Один пиф-паф и наповал. — Эволюция опережающими темпами, — констатировал я. — Думал, это чуть позже начнется. После образования первых кланов. — Так уже, — хлопнул заляпанной синей краской ладошкой мне по наплечнику. — Механика еще сыровата, но вполне функциональна. Я, правда, сам не смотрел. От людей слышал. — Известно уже кто стал первым? А, да. Ты же говорил. Латиносы? — Да. Исла Мурто называются. Ну или как-то так. — Isla de la Muerte? Прикольно. — И что это значит? — Остров Смерти. — Хренасе. А я все гадал, чего это они своим гербом черный флаг с парой перекрещенных сабель выбрали. Типа пираты что ли? — Получается, так. Этот, который добытчика за горсть кубов пристрелил, не из клана? Как, кстати, админы, к порче имущества компании отнеслись? — Да никак, — отмахнулся от меня маляр. — Он ведь еще и порченую чучу на склад приволок. Как не надорвался только⁈ Двести кэгэ все-таки. — Ага-ага. И что? — Визоры бы как-то прикрыть, чтоб башку раскрасить. Есть идеи? — Давай я руками прикрою. А ты аккуратненько… Одинокая струйка все-таки пробралась через преграду, заляпав органы зрения. Мир вокруг разделился на две части. Правую и левую. — Растворитель не догадался купить? — деловито осведомился Лафер. — Даже не знал, что он там есть, — пожал я плечами. — Сейчас гляну. Открыть программу «супермаркета» залов модернизации было делом двух секунд. Найти растворитель во все увеличивающемся списке, тоже не долго. Двести монет. Однако! Вход монета, выход десять? Не оригинально, но ход мыслей менеджеров компании становился понятным. — Ветошь там еще сразу посмотри. Чем-то же нужно будет оттирать, — посоветовал приятель. «Материя для корректировки окрашиваемых поверхностей» — вот как они витиевато обозвали простую и понятную ветошь. Десять монет за квадратный метр. Вздохнул, и купил сразу десяток. Ну и растворитель, естественно. Потеки краски поперек визоров совершенно не вдохновляли. — Сейчас доставят, — сообщил я новость. — Так что там со стрелком? Доволок он дохлое чучело до склада? — Прикинь, да! — оживился, разглядывающий меня, как художник смотрел бы на холст, Лафер. — Припер. И не прогадал. Тридцать четыре куска ему за останки отвалили. Ну, плюсом, конечно, еще штукарь за органику. — Добыча тел начинает выглядеть более прибыльной, чем добыча из тел… Я так понимаю, админы никак стрелка не наказали. Да? — Агась, — кивнул друг. — Этот, который безвинно убиенный, бегал тут, блажил, как потерпевший. Правду искал. Орал, что, дескать, такие нападения могут поставить всю программу колонизации под угрозу. Что человечество, перед лицом инопланетной угрозы, должно сплотиться, а не отстреливать друг друга за стопку монет. — Не было бы монет, никто бы и не подумал стрелять, — философски заметил я. — Логично предположить, что если у человека есть оружие, оно будет пущено в ход. И не факт, что против туземных тварей. — Ну да. Типа, если в первом акте на стене висит ружье, то в третьем из него прихлопнут бабусю-процентщицу. — Абсолютно с тобой солидарен, камрад, — хлопнул я Лафера по плечу. — Сейчас еще тряпками суставы обмотаю, да и пойду. Спасибо, что помог. — Э? А ты куда собрался-то? Ночь на дворе. Про ночь я знал. А что делать? Год на планете длился двести восемьдесят семь суток. Меньше нашего, земного, года. За то сутки — чуть больше сорока часов. Хочешь — не хочешь, а рано или поздно твой сеанс придется на ночь. Я лично не считал это уважительным поводом отказываться от планов по обогащению. Органика сама себя не добудет. — Так это же хорошо! Это просто чудно, как хорошо. Ночью все зайцы серые. Попробуй меня в лесу разгляди. Самое то для тихой охоты. — Ты что-то начал говорить про органы чувств у тварей, — придержал меня за локоть соотечественник. — Я не дослушал. — А. Короче. Твари нас не чуют, но отлично видят и слышат. Понял? Значит, нужно сломать им шаблон. Потому ты меня так искусно раскрасил. А чтоб не услышали, я сейчас еще суставы тряпками обвяжу. Ну и еще зайду в лес со стороны реки. Вода ведь всегда шумит. Знаешь? Вот плеск волн меня немного от их чутких ушей прикроет. — Ладно, — кивнул Лафер. — А бить ты их чем собираешься? На первый же выстрел они со всего леса сбегутся. — Рэзат буду, — с сильным кавказским акцентом заявил я. — Как баранов буду рэзат! — Э, брат. Так не пойдет, — качнул приятель головой. — Я иду с тобой. Там еще полно краски. Теперь ты меня крась. Робо-тележка уже успела привезти баллончик с растворителем и скромный сверток тряпок. Так что надолго дело не затянулось. В художника я играть не стал. Просто наляпал пятен и полос в хаотичном порядке. От чего, белоснежный прежде, чучел превратился в какое-то пятнистое непотребство. Автоматы мы, что я, что Лафер, ясный день, в «банке» оставлять не стали. Во-первых, дело могло и так обернуться, что нарвемся на стаю, и ничего больше не останется, как взяться за огнестрел. А во-вторых, о появлении первых романтиков большой дороги, тоже не следовало забывать. Дурной пример, да еще настолько, как оказалось, выгодный — он ведь заразителен. Эти еще, пираты недоделанные с острова Смерти. Не так же просто они себя во фракцию криминала записали. Выбрали сторону, так сказать. И мы с ними, так сказать, по разные стороны баррикад. Ничего общего с преступниками я иметь не желаю. Больше не желаю. Проверили оружие, прикрепили в удобные места запасные магазины, обзавелись на складе двумя десятками пустых кубов под органы, да и пошли. Никто нам вслед цветами и флагами не махал, и оркестр не сотрясал атмосферу экзопланеты «Прощанием славянки». — Блеск! Красота, посоветуешь свой тату-салон? Настоящие гепарды, я прямо боюсь, — неслось в спину на разных языках. Я не отвечал, делая вид, будто не понимаю. Хотя точно знал, это они не от великого ума. Самые сообразительные должны были догадаться сразу, и вместо глупых шуток в наши равнодушные спины, бежать в «супермаркет» покупать баллоны с краской. Конечно же, никто ворота в стене ради нас двоих открывать не стал. Угроза массовых штурмов миновала, когда на бетонном гребне были установлены турели автоматической обороны. Ленточные гранатометы и крупнокалиберные пулеметы — с таким апгрейдом у тварей не было ни единого шанса. Сдохнут, только нос высунув за границу леса. Тем не менее, системы обороны Центра продолжали оставаться в режиме «желтого» уровня опасности. Для нас — одиночных охотников — достаточно было и небольшой калитки сбоку от ворот. Компьютер нас просканировал, убедился, что мы действительно имеем намерение выйти, и стальная пластина отъехала в сторону. Все просто. Некоторое время пришлось идти вдоль стены. Ворота есть только в северном и южном сегментах гигантского в плане шестиугольника, а река текла вдоль западной его части. — Не стреляем и не разговариваем, — продолжал я инструктаж по дороге. — Если нужно что-то сообщить, пытаемся обмениваться знаками. — Да это понятно, старина, — отмахнулся от меня Лафер. — Меня больше не это волнует. Поохотимся мы нормально. А вот как возвращаться будем? Нас же куча народу видела. Сто процентов, что кто-нибудь особо борзый рискнет встретить и предложить поделиться добычей. — Могут и просто грохнуть, — добавил я жути. — Как выясняется, тела чучел тоже имеет смысл добывать. — Тем более! — вскинулся тот. — Не парься, — посоветовал я. — Я планировал еще пройти до самого края устойчивой связи. Хочу выяснить, как далеко можно отойти от крепости без ретрансляторов. — Так тут нет никакого секрета, — хмыкнул Лафер. — Что-то около пяти километров. Потом система начинает ругаться на плохое качество связи. — Ясно. Значит, где-нибудь на четырех кэмэ желательно найти укромное местечко. Нычку какую-нибудь, где можно будет оставить чучел на время между сеансами. Ты, кстати, как? Сколько до конца сеанса? — Пф, — фыркнул напарник. — Пока не опухну. У меня, брат, безлимит. Все-таки синхра восьмерку перепрыгнула. Так что я с тобой до самого конца. Как твое время подойдет, так и я заканчивать буду. Дома в курсе, что у меня график работы не лимитированный. А из центра до дома на машине подвезут. Не впервой. — Фигасе, — удивился я. — Так ты просто из дома на работу каждый день ездишь? — Ну, да, — тоже удивился соотечественник. — Ты что, как-то по-другому? — Я — да. Я в обособленном центре нахожусь. Там живу и там же работаю. — Жаль. Была идея где-нибудь встретиться. Пивка попить. Поболтать для души. В реале, я имею в виду. — Да я понял. Но у нас строго. Просто так не выпускают. Все контакты с внешним миром ограниченны. — Жалко. — Угу. Согласен. Но, может, это не навсегда. Проведут свои эксперименты, и ослабят режим. Тогда можно будет где-нибудь словиться. Доходы позволяют хоть на другой континент слетать… — Это точно, — расслабился Лафер. — А за что тебя так? Ну, закрыли?