– Скажем так, у меня возникла маленькая идейка. – Идем в библиотеку? – воскликнула Брисеида. – Брисеида, когда я говорил про рубильник, я говорил образно. – Я поняла! – ответила она обиженно. – Некоторые технические вопросы довольно запутаны, – признался Бенджи. – Например, тот факт, что никто не знает, как выглядит Глава Цитадели или какого цвета его мантия… – Совершенно никто? – Вот! Проходи и смотри, возможно, тебе будет интересно… Он открыл небольшую, красиво сделанную дверь в домовую церковь в стиле барокко, где стояли алтарь и деревянные скамьи, аккуратно расставленные в ряд. – Церковь работает, – прошептал Бенджи, догадавшись о ее вопросе. – Религия является неотъемлемой частью культуры человечества. Рауль рассказал мне, что в следующем месяце мы будет изучать культовые сооружения… Ты видела потолок? Около тридцати херувимов сформировали круг по всему периметру комнаты на фоне большого облачного неба, выполненного в технике тромплей. Они танцевали, корчили смешные рожицы, играли на флейте, стреляли из лука или гордо держали свиток с обернутой вокруг него красной лентой. – Так какой? – пробормотал Бенджи. – Что – какой? – так же тихо спросила Брисеида. – Херувим, который охотится за тобой, – чересчур серьезно ответил Бенджи. Брисеида бросила на него убийственный взгляд. – Не смешно, – ворчала она, развернувшись на пятках. – Никто и не говорит, что смешно, – с ухмылкой ответил Бенджи. Она быстрее пошла по коридору. – Хорошо, подожди-подожди, прости меня! – воскликнул он, побежав за ней. – Я не должен смеяться над тобой, ты имеешь право дружить с херувимом, если хочешь. И потом, такая дружба может быть практичной, если понадобится перо, чтобы написать письмо… С тяжелым сердцем Брисеида остановилась, чтобы увидеть, как он смеется. – Знаешь, я думаю, что как человек, который постоянно обвиняет всех в том, что они не видят дальше своего носа, ты совершенно не умеешь признавать поражения. – Верно, прости, – сказал он, заставляя себя глубоко дышать, чтобы успокоиться. – Ты ведь можешь согласиться с тем, что в Цитадели происходит столько странных вещей. – Это точно. Кстати, о невероятном: вот здесь есть коридор с датированными работами. Даты для этого места – большая редкость. Подойди и посмотри, тебе будет интересно… Обещаю, это не очередная шутка, – добавил он, увидев, как она замешкалась, стоя у входа в узкий коридор, погруженный в темноту. Редкие отблески света пронизывали пыльный воздух и падали на ниши в стене. В каждой нише стояла раскрашенная деревянная статуэтка из другой эпохи, сохранившаяся в идеальном состоянии. – Они прекрасны, – признала Брисеида, склонившись над фигурой женщины с вазой на голове. – Но с датой ошиблись. Написано, что эта фигура была высечена в 1342 году до нашей эры. – Тогда так и есть. Цитадель никогда не совершает ошибок. – Это невозможно, Бенджи! Как им удалось так хорошо сохранить ее? Фигура выглядит как новенькая! – Маловероятно, но не невозможно. Просто она не пережила никаких катастроф. Фигура просто спокойно стоит здесь с момента создания. – То есть хочешь сказать, что люди уже ходили по этому коридору более трех тысяч лет назад? – Разумеется, система Цитадели развивается, но она родилась вместе с человечеством. Думаешь, что все это время тебе рассказывали ерунду? Как бы иначе Цитадели удалось сохранить все свои труды? – Знаю-знаю, но… – Она замешкалась, пока они шли дальше в темноту. – Просто представить себе всех людей, которые могли ходить по этим залам, одетые в трико и туфли с шипами, а до этого в древних балахонах… И представить, что все это время Цитадель хранила свое существование в тайне… Трудно представить. – Разумеется! Но на Цитадель не наткнешься на каждом углу… Бенджи упал в темноте. Раздался удар, за которым последовал протяжный стон. – Бенджи? – колеблясь, сказала Брисеида. – Бенджи, ты там? Ты в порядке? Протянув руки, она медленно двинулась вперед и вскоре нашла его распростертым на полу, он обхватил голову руками. У ее ног по всему коридору, как на полу, так и на стенах и потолке, тянулась невысокая перегородка высотой пятьдесят сантиметров. – Чертовы «окна», – прорычал он, – я совсем забыл про них… Брисеида рассмеялась: – Молодец! Теперь поймешь, что нельзя смеяться надо мной! – Если бы мне в руки попал тот, кто придумал установить их… – Мы здесь только гости, – напомнила ему Брисеида, вспомнив объяснение педагога Дона Каллиса. – «Окна» символически защищают Цитадель от чрезмерно любопытных посетителей. Физически, похоже, тоже. – Все это ерунда, чтобы отговорить нас от возвращения того, что принадлежит нам по праву! – твердо сказал Бенджи, вставая. – Это наш дом. В этих стенах не скрыта ни одна тайна, которую мы не заслуживаем знать! – У тебя хорошо получается жаловаться на Цитадель, хотя ты поступаешь со мной точно так же. – Что ты хочешь этим сказать? – Ты тоже многое от меня скрываешь… Ты никогда не говоришь мне, что думаешь на самом деле. – Что? Я только и делаю, что рассказываю все, что известно мне самому! – Я хочу сказать, – продолжила Брисеида, – что ты скрываешь истинную причину, по которой привел меня сюда. У тебя, должно быть, есть план, и не надо рассказывать мне сказки. Ты не будешь тратить свое драгоценное время на то, чтобы прогуляться с девушкой, пока не раскрыл настоящую тайну Цитадели. Я права? Бенджи не спеша, таинственно изучал ее, прежде чем ответить: – Да, ты права. – Замечательно! – сказала Брисеида, удивленная его откровенностью. – Что? Он медлил. – Ладно. Я буду честен с тобой, если и ты будешь честна со мной. – То есть? – Прежде чем принять мое предложение, ты увидела что-то еще, кроме херувимов, иначе ты никогда не пришла бы ко мне. Поначалу я тебе тоже не очень нравился. Я прав? Так что же ты увидела? – Я… Бенджи скрестил руки на груди, решив оставаться на месте, пока не получит ответ, который его удовлетворит. – Все началось с глупого сна, который приснился мне в первый день, – пробормотала, почти извиняясь, она. – Основной предмет обучения в Цитадели – человеческий разум, который генерирует сны не реже чем идеи, – оборвал он ее. – В снах нет ничего глупого. На самом деле к ним слишком часто относятся легкомысленно. – Мы говорили о том, что наши часы остановились, и во сне мне приснилось солнце с часами на спине, оно убегало от темных всадников. Потом, когда Кристоф начал изучать положение солнца, я начала видеть, как стрелки двигаются в отражении… Она подняла глаза на Бенджи. Он все еще пристально изучал ее. – Но это, должно быть, была простая оптическая иллюзия, – поправила она себя. – Простая иллюзия? Цитадель – мастерица иллюзий! Ничто здесь не является простой иллюзией! Настоящая проблема заключается в том, чтобы понять, что именно Цитадель пытается скрыть своими иллюзиями. А теперь подумай: на какие еще иллюзии ты поддалась, когда прибыла сюда? – Я думала, что очнулась в больнице Альфреда Рише. Все эти коридоры выглядели так… – И ты пешком добралась до Цитадели, где сейчас живешь, – согласился Бенджи. – Хотя твоя логика говорила тебе, что тебя перенесли сюда без сознания. Ты думаешь о том, что ты попала сюда по собственной воле, поскольку пришла сюда сама. Все, что нужно было сделать, – это развернуться и пойти обратно по тому пути, по которому шла… – Я пыталась, но у меня не получилось! У меня плохо развито чувство направления… Мог ли ты меня туда провести? Я бы очень хотела задать больше вопросов проводнику, который был там, когда я проснулась… – Нет, поговорить не получится. И потом будет только хуже. Проводник, как и коридоры, является частью иллюзии. Они существуют только для того, чтобы отвлечь тебя, отвлечь твое внимание от того, что действительно важно. Больница Альфреда Рише, говоришь? Хорошо. Пошли. К удивлению Брисеиды, Бенджи начал изучать камни в окне, бегая по коридору и считая на пальцах. Затем закрыл глаза, глубоко вздохнул и покачал головой, словно напевая детский стишок. Наконец он открыл глаза и, беззвучно шевеля губами, вышел из узкого прохода, ритмично ступая по полу на каждом третьем шаге. Он продолжал свой путь, время от времени делая шаг в сторону или два назад, а Брисеида шла за ним по пятам. – Что ты делаешь? – пробормотала она через некоторое время, увидев, как он несколько раз поворачивается на девяносто градусов на перекрестке двух коридоров, а затем продолжает идти тем же ритмичным шагом. Бенджи взмахом руки заставил ее замолчать, он был слишком сосредоточен, чтобы ответить. Они шли еще десять минут, и Бенджи не сказал ей ни слова. Затем он внезапно остановился и повернулся к ней, улыбаясь: – Вот! Учитывая предыдущий опыт общения с Бенджи, Брисеида предпочла потратить время на изучение места. Вскоре она поняла, на что он показывал: справа от нее висел холст, а с холста пронзительно смотрели глубокие черные глаза мужчины лет пятидесяти. Она икнула от удивления. Это был тот самый мрачный взгляд, который вызывал у нее дрожь каждый раз, когда она навещала свою маму на работе. Даже без маленькой золотой таблички, привинченной к резной раме, Брисеида без труда узнала бы портрет выдающегося врача Альфреда Рише.