Это был металлический предмет. След от перехода. Начало пути? Брисеида побежала вниз по склону, не сводя глаз с объекта, боясь потерять его из виду. Она опустилась на колени, чтобы поднять его. С вершины холма Энндал призывал ее к порядку. Вилка. Она подняла голову, оглядываясь по сторонам в поисках других подсказок. Эта вилка не могла попасть сюда сама! Постепенно на склоне холма разгорался свет. – Брисеида! Не думай, что мы будем следовать за тобой вечно! Вернись! Она вздрогнула. За этой рощей, чуть дальше… Брисеида побежала вниз по склону, зажав в руке вилку. Ее нога задела что-то. Девушка споткнулась, приземлилась на деревянный настил, мучительно подняла голову и увидела разломанный ящик, содержимое которого высыпалось на песок. – Брисеида, все ждут тебя! Мы должны идти! – присоединился к остальным Леонель. – Нам больше не придется никуда идти, – ответила она, задыхаясь. – Брисеида… Что это у твоих ног? – Дай мне свой нож, нужно проверить. Леонель быстро достал свой нож и протянул ей. Брисеида со всей силы вонзила лезвие в банку: холодная вязкая жидкость брызнула ей в лицо, и девушка разразилась смехом. – Что это? – Они не подписаны, но Брисеида открыла банку со стручковой фасолью. – И сколько их? – Больше, чем мы сможем унести. Есть также фляги с водой. Энндал провел пальцами по металлическому цилиндру, заставляя его перекатываться между ладонями. – Странно… – наконец пробормотал он. – Божий дар, – согласился Леонель. Затем, повернувшись к остальным, он сложил руки рупором: – Все сюда! Мы нашли консервы! Лиз чуть не плакала от радости, когда обнаружила ящик, который Брисеида наконец-то полностью открыла, показывая внушительный запас консервных банок. Оанко, Менг Чу, Энндал и Эней с опаской осмотрели находку. – И как мы можем быть уверены, что все это съедобно? – проговорил Менг Чу, осторожно постукивая по одной из упаковок. – Это же консервы! – воскликнула Лиз. – Конечно, они съедобны! – Давайте откроем их все и проверим, – сказал Эней. Лиз бросила на него убийственный взгляд: – Ты когда-нибудь пытался думать? Ты специально так говоришь или действительно глуп? Эней в бессилии поднял руки в сторону Энндала. Последний пожал плечами. – Не такая уж плохая идея, если мы сможем открыть их… – Что мы сможем легко сделать, – вмешалась Брисеида, пока у Лиз не сдали нервы. – Некоторые консервы откроем сегодня, чтобы приготовить еду, а остальные оставим на потом. Энндал нерешительно посмотрел на двух девушек, но потом сдался: – Поскольку вы, похоже, хорошо разбираетесь в этом… Чуть дальше они нашли второй сломанный ящик, как будто его выбросили из самолета. На земле валялась разбитая посуда и битое стекло, вокруг лежала полезная утварь: кастрюля, плита… Было также несколько фляжек с водой. – Чудо, – повторял Энндал, пока Эней развлекался тем, что выключал и включал огонь на плите. – Да, и будет чудом, если нам удастся выбраться из этой пустыни, несмотря на глупость некоторых людей, – ответила Лиз, забирая баллон из рук Энея. Она расстелила на песке большую белую скатерть и расставила на ней тарелки. – Сегодня у нас праздник, – сказала Лиз. – Нужно делать все правильно. Банки были настолько большими, что одной хватило бы на целый обед. Они взяли на себя смелость открыть дюжину из них. Смесь морковки и горошка, томатный суп, каштаны, сардины… Для путешественников, готовых довольствоваться половиной бутерброда, это был настоящий пир. – А потом в какую сторону нам идти? – спросил Эней, когда насытился. – Я думала, это очевидно, – удивилась Брисеида. – Конечно, мы возвращаемся, – сказала Лиз. Брисеида нахмурилась: – Я не это имела в виду. – Что значит ты не это имела в виду? – икнула Лиз. – Что, ты не усвоила урок? Действительно ли ты хочешь умереть в этой пустыне? – Старик был прав, – сказал Менг Чу. – Мы нашли припасы. – Всего лишь совпадение, эти ящики – чудовищная удача! – взорвалась Лиз. – В пустыне нельзя выжить по счастливой случайности, – проговорил Оанко. – И именно поэтому мы должны повернуть назад! – Это не было случайностью, – тихо прошептала Брисеида, как будто сказала плохое слово, ища поддержки в глазах своих спутников. Леонель, не решив, какую сторону выбрать, снова обратил свое внимание на Энея. Он больше стремился угадать, о чем думают остальные, а не сформировать собственное мнение. Остальные трое мужчин молча кивнули. – Как насчет голосования? – предложил Леонель. – Те, кто за продолжение приключения, поднимите руки. – О, какой в этом смысл? – воскликнула Лиз, увидев протянутые руки. – Понимаю, что я единственный разумный человек в этой кучке чудаков. Она опустилась на песок, глядя в огромное голубое небо. – Из вас вышли бы хорошие актеры, из всех вас. Чтобы хотеть стать актером, нужно быть абсолютно сумасшедшим и безответственным. Сквозь маску плохого настроения пробилась застенчивая улыбка. – Предупреждаю, если через три дня мы снова окажемся без еды и воды, не приходите и не жалуйтесь, вы будете сами в этом виноваты. Брисеида облегченно выдохнула. Приключение продолжалось. Они договорились, что каждый из них возьмет по две огромные банки и воды на три дня. А если немного экономить, то хватит и на дольше. Холщовая сумка Брисеиды не была рассчитана на такой груз, но она выдержала. И они продолжили идти, по-прежнему направляясь на запад. Упавшие с неба банки дали им надежду и породили новые вопросы. Что, если старик уже дал им больше подсказок, чем они готовы признать? Что, если они недостаточно глубоко заглянули в свою душу? Возможно, они недостаточно старались сравнить то, что старик рассказывал им о Цитадели, с опытом Брисеиды. Могли ли они лучше перенять ее опыт? Спутники Брисеиды задавали все больше и больше вопросов о Цитадели. Несмотря на сухость и пыль в горле, Брисеида старалась отвечать как можно подробнее, копаясь в памяти, надеясь, что очередной рассказ вдруг пробудит в них какое-то особое чувство. Она пожалела, что не уделяла больше внимания ораторскому искусству, так как многочисленные легенды перемешались в ее голове. Но ее друзей гораздо больше интересовали уроки по играм во власть. Как генерал, Менг Чу был не чужд подобному, и тренировки в Цитадели сильно его заинтриговали. Брисеида инсценировала некоторые упражнения Герфолка и даже заставила их воспроизвести неприятное для нее первое испытание – единственная студентка в окружении мужских глаз. Однако эксперимент не показал, что она тогда чувствовала, поскольку Лиз, помещенная в центр, не испытывала никакого дискомфорта от того, что ее раздевают взглядом. Она даже наслаждалась этим, разыгрывая провокацию до такой степени, что Эней сильно покраснел под смех Леонеля. Хотя молодая женщина уверяла их, что относится к исследованиям очень серьезно, Лиз иногда вела себя с легкостью, которая смущала Брисеиду. Она задавала много вопросов, в отличие от Оанко, который довольствовался наблюдением, затягиваясь своей длинной трубкой, словно надеялся, что табак принесет ему просветление. Но Лиз всегда удавалось благодаря своему актерскому мастерству высмеять их проникновенные занятия. В конце концов Брисеида поняла, что ребячество Лиз – это просто способ справиться со своим беспокойством. Уловка, которая иногда оказывалась неэффективной, как выяснилось однажды вечером, когда они пробовали играть в гляделки. Лиз долгое время заставляла их верить, что она наконец нашла в себе то знаменитое таинственное чувство, которое они так жаждали. Затем она разразилась смехом, видя, как они все ловили каждое ее слово, охваченные мыслью о том, что они скоро все поймут. Их разочарование было настолько велико, что у них быстро пропало всякое желание шутить. Шли дни, и уныние окончательно завладело путниками. Они не поддались искушению ослушаться и рассказать о своем прошлом. Нарушить запрет было равносильно признанию абсурдности указаний старика. Пройдя столько миль, подвергая свою жизнь опасности, они уже не чувствовали, что могут отказаться от последней надежды. И они продолжили свой путь, их лица были изможденными, глаза стеклянными. Разочарованная Брисеида смотрела, как солнце сжигает ее кожу, как она облезает, и снова сжигает, прежде чем кожа перестанет шелушиться. На губах образовались корочки, а волдыри на ногах она уже не могла сосчитать. Ее всегда мучила жажда. Девушка мечтала о воде, но кругом была пустыня, с каждым днем все суше, все тоскливее, все безлюднее. Даже в мыслях… Не такое приключение она себе представляла. Что касается консервов, то разочарование было сильным. О, у них получилось открыть их с первого раза! Некоторые из консервных банок, которые они взяли с собой, вероятно, треснули при падении самолета: они обнаружили их заплесневевшее содержимое. А вот другие… Однажды вечером они ели на ужин ассорти из лука-шалота, чеснока и рубленого лука. На следующее утро – фуа-гра. В тот вечер Менг Чу угостил их горчицей, и Брисеиду затошнило, когда на следующий завтрак они обнаружили много томатной пасты. Ее желудок начал издавать смешные звуки. Это заставляло задуматься, умрут они не от голода или жажды, а от несварения желудка? – Итак, Брисеида, – сказал Леонель на четвертый вечер, доставая последнюю банку с едой, чтобы взвесить ее на ладони, прежде чем открыть, – если старик действительно все предусмотрел, почему он составил для нас такое меню? Решил пошутить над нами? – У меня дома шутку можно оценить по тому, насколько она смешная, – ворчал Менг Чу. – Сколько банок осталось? – обеспокоенно спросил Энндал. Оанко, Брисеида и Менг подняли руки. – Три… – пробормотал Энндал, глядя в сторону. – Всего лишь три… – Все равно у нас в запасе больше дня, – заметил Эней, схватив банку Леонеля, чтобы открыть ее своим ножом. – За день может многое произойти.