– М-да, та еще пара… – Дун будто прочитала мысли Шинейд. – Что поделать, сердцу не прикажешь. Подмывало расспросить, но момент был не лучший. Шинейд пошла убрать вино в холодильник и вдруг заметила на стене фото Дун с очень похожей юной девушкой: тот же рот, те же серо-голубые глаза… Стоп! Сердце заколотилось. Это же та самая!.. – Твоя дочь? – как бы невзначай поинтересовалась Шинейд. – Айла, – тихо ответила Дун. Нельзя было продолжать. Нельзя! Однако… – Она сейчас в городе? – Нет. Она умерла восемь лет назад. – О боже… А из-за чего? – На этих словах Дун заметно содрогнулась. – Хотя нет, прости, зря я спросила. – Да ничего, ничего. Она училась в лондонском университете, на носу были выпускные экзамены. Не справилась со стрессом и… наложила на себя руки. – Какой ужас! – Однажды вечером наглоталась антидепрессантов. Несколько лет на них сидела, но кто же знал… Терять ребенка всегда больно, но терять по его же воле, да еще так рано, больнее вдвойне… Вина терзает поминутно… – Она встрепенулась. – Загрузила я тебя, не слушай. Вино дало в голову. Сочувствующе улыбнувшись, Шинейд взяла Дун за руку. Та ответила полуулыбкой и спустя мгновение ушла в гостиную к остальным. Шинейд же не шелохнулась. Ее взгляд вновь скользнул по фото красивой студентки с огоньком в глазах, и в уме тут же всплыли два заключения от одного патологоанатома. Первое досконально описывало настоящую картину смерти, второе… давало иное представление – его полиция приложила к следствию как официальное. Во всем доме только Шинейд знала, что дело о кровожадном убийстве Айлы благополучно замяли. Знала – и не имела права сказать об этом ни слова. Глава 24 Эмилия За всю дорогу от больницы до дома Эмилия не проронила ни слова. Тед несколько раз пробовал завязать разговор, но упорно натыкался на стену молчания. Включив автопилот в машине, он взял было жену за руку – не помогло. Неловкая напряженность так и висела в воздухе. По пути он отмечал пабы и рестораны, куда они временами заглядывали в прошлом, когда Эмилия еще не так бредила карьерой. Ей же самой было не до разговоров. Глядя в окно, она теребила в кармане левой рукой предмет, который ей тайком передала женщина в больнице. – Не верьте своему мужу, – предупредила беременная, повергнув Эмилию в шок. – Кто… что, простите? Женщина – серая мышка, хвост каштановых волос, накрашена едва-едва. Огромный, выпяченный живот не давал усомниться, что ей скоро рожать. – Не имеет значения, кто я, – хладнокровно ответила она. – Важен ваш брак. Тед вам не ближе, чем я. Можете сейчас не верить, скоро сами всё поймете. Когда будете готовы – вот… – Она вложила в руку Эмилии глянцевую визитную карточку. – Свяжитесь. Мы будем ждать. – Кто «мы»? – Берегите себя, Эмилия. Женщина сжала ей плечо с теплотой давней подруги и слегка неуклюже зашагала к выходу из больницы. Вдруг Тед подал голос: – Почти приехали. Вспоминаешь, нет?.. Прости, достал уже, наверное, с вопросом. Достал. Все же Эмилия промолчала. Автомобиль притормозил у двойных белых ворот метра два-три в высоту. Такого же вида сплошной забор тянулся по периметру. Тед нажал кнопку на панели, и ворота отползли в сторону, являя мощеную подъездную дорожку. Машина покатилась по ней под горку, и спустя минуту впереди возник дом – с виду современный, явно недешевый, по форме как три совмещенных стеклянных куба. Эмилия ахнула. Тед показывал по видеосвязи дом изнутри, но до чего же огромным оказался участок за стенами! Машина заехала под один из висящих карнизом кубов, и спустя миг дверь Эмилии открыли снаружи. – Спокойно, это Джозеф, прислуга, – успокоил Тед вздрогнувшую жену. – У нас есть прислуга? – Джозеф плюс несколько охранников, только и всего. – С возвращением, – хрипло начал Джозеф с густым континентальным акцентом. Выглядел он совершенно обычно – только оттянутый книзу карман бросился в глаза. Возможно, там пистолет. Зачем же мужу вооруженная охрана? Кого боится? Эмилия проследовала за Тедом сквозь затемненные стеклянные двери в прихожую с паркетом и серыми бетонными стенами. Из окон открывался панорамный вид на весь участок. Впереди раскинулся лесок, справа – теннисный корт, а слева – бассейн и беседка. – Мы так по-королевски живем? – пробормотала она под нос. Как было не остаться с открытым ртом от такой роскоши. Память, впрочем, о ней упорно молчала. – Место раньше принадлежало актрисе Софии Брэдбери, – сказал Тед. – Вряд ли ты помнишь, но она погибла в теракте с автопилотами. Дом отдали за гроши, лишь бы побыстрее. Мы снесли большинство построек и спроектировали новые на свой вкус. Перед глазами возникли образы – вполне возможно, надуманные, – как Эмилия обсуждает проект с архитектором и как чертежи оживают на столе в трехмерную проекцию. Затем экскаваторы роют котлован под фундамент. «Не верьте своему мужу, – эхом прозвучало в ушах. – Тед вам не ближе, чем я». По коже пробежал уже знакомый холодок. Вариант виделся один из двух: лжет либо Тед, либо та женщина. Только зачем врать ему? Он относился к Эмилии с таким теплом, искренне пытался пробудить память… Ни одного повода для сомнений не дал. Хотя откуда беременная знает обоих? И какой смысл врать ей? Эмилия вновь потянулась в карман и потеребила в пальцах визитку. Она проследовала за Тедом на кухню – от и до минималистичную, неброскую, без торчащих ручек и зияющих розеток. Исключение составлял холодильник, который пестрым ковром покрывали магниты с названиями стран и городов: Лас-Вегас, Дубай, Сейшелы… Тут же красовались и грошовые, из британских городов, резко контрастирующие с иностранными. В целом на фоне стерильной кухни холодильник был своего рода оригинальной изюминкой. – Мой грешок, – раздался за спиной голос Теда, заставив вздрогнуть. – Привез тебе как-то один из Италии, ну и пошло-поехало. Теперь традиция: куда ни поеду в командировку, привожу тебе магнитик. Она потянулась к одному. – Не надо! – Тед с натянутой улыбкой придержал ее руку. – Некоторые сломаны и еле держатся. Тронешь – упадут. Эмилия кивнула. – Я поброжу по дому одна, можно? Тут столько всего, голова кругом… Одной будет легче. – Само собой. Торопиться некуда, так что вперед. Когда осмотришься, приходи ко мне в кабинет. Вниз по лестнице и… ну, найдешь. Эмилия отправилась исследовать дом. На белоснежных стенах висели абстрактные картины, на тумбочках и столах красовались статуэтки и аксессуары. Она перенюхала духи в гардеробной, забитой одеждой, обувью и сумочками. Просмотрела плейлист в аудиосистеме, изучила, от каких фирм еда на кухне. Несколько раз втянула ноздрями запахи бетона, штукатурки и древесины. Принялась и за книжные шкафы во всю стену. Среди доброй полусотни трудов по медицине и химии, альбомов, книг по архитектуре, живописи ютилась коллекция томиков Шекспира в аккуратных кожаных переплетах. Вдруг пробудился образ: Эмилия бродит по магазину меж стеллажей с техникой, рассматривает планшеты в самом дальнем углу, ни на секунду не теряя из вида выход. Она зашла на «ReadWell», но в какой раздел, зачем? Не вспомнить. За спиной послышались грузные шаги, и тут в дело вступили рефлексы: кулак рванулся за спину, впечатался в нос. Злоумышленник охнуть не успел, как получил локтем в живот и от подсечки рухнул навзничь. Тут Эмилия выхватила продолговатое, серебристое нечто и острым концом занесла над головой мужчины. – За что?! – прохрипел он. Эмилия остолбенела. Кровь из носа юноши струилась по подбородку прямиком на белую футболку. «Продавец-консультант Тимоти», – гласил бейджик. Оба ошарашенно застыли без движения. Тут воспоминание – если это было воспоминание – сменилось чернотой, как в конце фильма. Не успела Эмилия прийти в себя, как в кармане завибрировал выданный Тедом телефон. Муж прислал короткое сообщение: «Я тебя люблю». «С чего бы? – подумала она. – Я-то понятия не имею, кто такая, – так куда уж тебе?» Осматривалась она уже добрый час, а ответов до сих пор так и не нашла. Оставалось спуститься в подвал и мимо спортзала пройти в последнюю неосмотренную комнату – кабинет Теда. Изнутри доносилось два приглушенных голоса. Эмилия хотела было постучаться, но вместо этого прижалась ухом к двери. – Глаз с нее не сводите, – сказал Тед. – Одну за ворота не выпускать, все ясно? – Боитесь, опять сбежит? – спросил неизвестный собеседник. – Не знаю. Зависит от того, что вспомнит. – А если вспомнит все?