– Я раньше была замужем, – начала Шинейд, устремив взгляд в окно. – Друг другу мы не подходили, в семье царил мрак. Я совсем недавно это поняла. И все же через несколько лет после свадьбы я забеременела. У меня к тому моменту случались выкидыши; после такого в любой момент ждешь беды. Пронесло! На плечо Шинейд легла теплая рука подруги. От тихого сопения Тейлор в радионяне к горлу подкатил ком. – Лили родилась в шесть сорок семь утра в понедельник после двадцати восьми часов схваток. Махонькая, еле-еле два кило. Наше – мое! – крохотное чудо, совершенство… Спустя пять недель после прихода в этот мир она его покинула. – Последние слова дались особенно трудно. – Какое горе! – Гейл встала со стула и обняла Шинейд сзади за плечи. Как же хотелось таких утешающих объятий в день смерти дочери… Не обняли. Ни муж, ни бригада реаниматологов, ни полиция. Внезапно разговор прервала лязгнувшая ручка входной двери. Спустя мгновение на кухне возник Энтони; при виде гостьи он на мгновение стиснул зубы. Как знакомо! Реакция Дэниела на подруг Шинейд. В этом доме ей не рады. – Ты не говорила, что ждешь гостей, – начал он. – Не ждала. Я проходила мимо, – ответила Шинейд за подругу. – У тебя… все хорошо? – Он в упор посмотрел на жену. – Дай нам, пожалуйста, пару минут. – Зачем? – Мы разговариваем. Энтони напрягся, явно посчитав, что разговор шел о нем. Спустя полминуты молчания Гейл извинилась одними глазами и увела мужа в гостиную к спящей Тейлор. Дверь закрылась… но радионяня продолжила работать. – Меня уже из собственного дома гонят из-за нее? – прошипел Энтони. – Мы обсуждали личное… – Мы с тобой утром тоже. А потом ты закричала, что между нами все кончено, и бросилась вон. Чем она важнее наших проблем? – Энтони, умоляю, хоть сейчас не начинай, – убито вздохнула Гейл. Тема явно больная. – Что ты ей про нас сказала? – гнул свое Энтони. – Ничего. – Кому попало о нас ни слова, ясно? – Сама разберусь, – огрызнулась Гейл. – Значит, на мое мнение тебе уже плевать? Ну да, плевать, всегда так было… Гейл пробубнила что-то под нос, и внезапно раздался шлепок. У Шинейд округлились глаза. Энтони только что дал жене пощечину. Первым желанием было ворваться в гостиную и отработать на нем пару приемов, сломать поднятую на жену руку, но в ушах зазвучали слова Карчевски: «Не подвергайте риску себя и свое положение. Миссия превыше всего!» Дэниел не позволял себе распускать руки, зато изводил жену, ломая ее моральный дух на корню. Теперь же за соседней дверью бьют подругу – как остаться в стороне? «Миссия превыше всего». Вот так. Сколь бы ни подмывало вмешаться, путь был один – вон из этого дома. Собравшись с духом, Шинейд тихо выскользнула через черный ход и сквозь садик зашагала прочь в сторону поля с огромными ветряками. Внутри клокотало от самой себя же. Дома она включила радио с поп-классикой и крутанула громкость на всю, лишь бы заглушить голос совести. Тут же по комнате поплыли цветные всполохи – только на удивление блеклые. Серые, черные, бурые. Давно такого не было. О том, что в атмосфере домашнего насилия живет и малютка Тейлор, даже думать не хотелось. Невольно перед глазами возникла Лили. Шинейд все еще помнила каждый миллиметр на лице дочери. С Лили с самого начала все было непросто. Первая неделя прошла гладко: малышка бо́льшую часть суток спала, подавая голос только от желания наполнить животик теплым молоком. На исходе второй недели рутина, с которой новоиспеченная мать уже свыклась, дала трещину, и Лили теперь время от времени непонятно почему плакала часами напролет. Ни на руках не утихала, ни у груди, ни в темной комнате, ни на прогулке; меняли подгузник – не помогало. Даже монотонный гул в машине не успокаивал. Шинейд дважды обращалась к врачу, но никаких патологий не обнаружилось. На третью неделю без сна измученная Шинейд попросила о помощи безучастного Дэниела, однако вместо желанной поддержки тот засыпал жену упреками, почему это другие матери понимают нужды детей без слов, а Шинейд – нет. Да и как ему кормить Лили? Нет, уж лучше им с мамой вообще спать вдвоем в детской – так научатся чувствовать друг друга. Именно Дэниел нашел бездыханный труп Лили утром тридцать первого декабря. Малышка по-прежнему лежала у матери на руке с грудью во рту. Муж с криками схватил дочь – только тогда Шинейд, сморенная усталостью на кресле, открыла глаза. От горя и шока она себя не помнила, моля бригаду «Скорой» вернуть Лили к жизни. Попытки массажа сердца на крохотной груди ничего не дали. Было уже слишком поздно. Поспешное вскрытие показало, что малышка захлебнулась молоком спящей матери. – Мне наплевать; всем скажем, что это синдром внезапной детской смерти, – настоял Дэниел. – Никто не должен узнать, что ее убила ты. Как ножом по сердцу. За свидетельством о смерти она пошла одна, чтобы, по словам мужа, осознать степень вины. Пустое. Шинейд и так уже в полной мере осознала, что натворила. Хоронили дочку тихо, вдвоем, а после Дэниел упорно отказывался о ней говорить. Внезапная гибель ребенка – мука. Гибель ребенка у тебя на руках – беспросветный мрак. Нет на свете ни психологических групп, ни форумов для тех, кто случайно сгубил родное дитя. Тогда возникла привычка обшаривать интернет на предмет новостей о таких же родителях; даже не привычка – мания. Шинейд по десять раз перечитывала, как дедуля-бабуля задавили внуков машиной, как дети захлебнулись в ванной или бассейне, наелись таблеток, перегрелись в машине на солнце. Случай Шинейд был ничем не лучше. Тогда же пришла и вторая мания – выдергивать ресницы. Едва возникала мысль, что хуже быть уже не может, рука сама тянулась выдернуть ресницу-другую, как бы напоминая: «Может, может!» Изо дня в день Шинейд по утрам высматривала в зеркале, где бы дернуть. Лучше, если с глубоким корнем – больнее, желаннее. Состояние, как выяснилось, довольно распространенное и у многих обостряется на фоне стресса, и в интернете даже нашлось ему название – трихотилломания. Горе от смерти дочери со временем поутихло. Чувство вины – ни на каплю. Отказ мужа облегчить бремя привел к тому, что ресницы у Шинейд вскоре вообще сдались и перестали расти. Без них, говорил Дэниел, она как ящерица с глазами на мокром месте. С последним трудно было спорить. Нет ресниц – нет защиты от пыли, отсюда глаза и впрямь постоянно слезились. Шинейд умоляла мужа продать квартиру и переехать, да все впустую. Компромисс пришел очень своеобразный и неожиданный. Как-то раз, когда оба были на работе, Дэниел договорился вывезти из детской кроватку, пеленальный столик, шкаф, корзину для белья, всю одежду и мягкие игрушки. Несколько месяцев кряду Шинейд тщетно искала на благотворительных распродажах хоть что-то, чего касалась ручка ее ребенка. Даже в Эдзелле, за много миль от дома, трудно было пройти мимо секонд-хэнда и не взглянуть украдкой на стойку с детской одеждой. Глава 36 Эмилия Вскоре после полуночи на телефон с неизвестного номера пришло голосовое сообщение. Снизив громкость до минимума, Эмилия прижала телефон к уху, лишь бы муж в соседней комнате не услышал ни звука. Голос в телефоне был мужской, с британским произношением, без акцента – и от и до искусственный. Дикция у компьютерных озвучек была на пять с плюсом, но вот интонации еще слегка не дотягивали до человеческих. Хотя почему Эмилия вообще распознала такую мелочь, оставалось загадкой. – Сегодня в девять вечера, маяк Паки, – только и произнес голос. Уговорить Теда взять ее с собой в командировку оказалось той еще задачей. Вдруг жене станет плохо в самолете, вдруг с памятью опять случится беда? Пришлось запросить у независимого медицинского консультанта подписанные разрешения на полет. Только тогда лазеек у Теда не осталось. К утру самолет благополучно приземлился в Женеве. Миновав таможенную рутину, Эмилия с Тедом в сопровождении охраны прошли к беспилотной машине и по набережной Женевского озера покатили в гостиницу. Тед ушел с головой в планшет, изучая график встреч, Эмилия же нервно продумывала свой план. – Не устаешь от постоянного надзора? – Она глянула на едущую следом машину охраны. – Иногда устаю, – ответил он. – Работа такая, что поделать. – Такая – это какая? Я сколько ни спрашивала, ты все уходишь от ответа. – Не обижайся. Биохимическая инженерия сегодня – область тонкая. Двигает мир. Не успеешь опомниться, как важные знания попадут не в те руки. – Ты мне не доверяешь? – Доверяю, само собой. Но правительство велит мне держать язык за зубами. – Так ты работаешь на правительство? – Езжу, куда прикажут. А громилы за моей спиной – ну, так положено. Я готов потерпеть. Наверное, Адриану и Бьянке он и нужен по части биоинженерии. Сколько Эмилия ни расспрашивала их о целях и на кого работают, они упорно хранили молчание. Может, шпионы? Или это Тед шпион? От него жди чего угодно. Если так, его собрались вербовать на нейтральной территории? В голову опять закрались сомнения, стоит ли игра свеч. Пришлось лишний раз напомнить себе, что Тед – самозванец. Иначе не лгал бы. У Эмилии не осталось выбора. – Мы совсем-совсем сегодня не увидимся? – спросила Эмилия. – Долго ты на встречах пробудешь? – Скорее всего, до вечера. – Может, хотя бы поужинаем вдвоем? – Вряд ли успею. – Перерыв у тебя точно будет, так? Вот и давай погуляем, подышим воздухом. Голова сразу прочистится. – Я постараюсь, – ответил Тед неубедительно. – Просто тут так красиво, – продолжила она. – Хочется прямо… перелистнуть страницу, что ли.