– Правду, значит? – Чистейшую! – А о браке нашем зачем соврал? Тед замялся на миг – слишком долгий миг. Теперь веры его словам точно быть не могло. Едва он открыл рот, сбоку что-то блеснуло. Длинный стальной стержень со свистом рассек воздух и вонзился в череп Теду. Тот обмяк на спинке скамейки, затем грудой cтёк на землю. Эмилия с воплем отскочила на полметра, не удержалась на ногах и тоже упала на набережную. Затем на всех четырех отползла, пока не уперлась спиной в перила. – Тед! – просипела она и перевела взгляд на молодую мамашу, сунувшую орудие убийства обратно в карман пальто. Стержень! С таким же Эмилия набросилась на продавца в магазине техники. В итоге, правда, так и не пустила его в ход… Женщина невозмутимо зашагала прочь, увлекая за руку ребенка. Эмилия уставилась на труп Теда. Дыру в макушке стержень пробил максимум в полсантиметра, но в мозг вошел на половину своей длины. Из ручейков крови по волосам медленно, но верно натек вокруг головы багряный ореол. Тед издал последний хрип с пеной на губах и закатил глаза. Вместо темно-карих зрачков в глазницах теперь красовались два блестящих белых овала. – Убила, убила, убила… – бормотала Эмилия. – Я убила… Удар нанесла не сама, но от охраны-то уговорила сбежать. И вправду: убила! – Что же я наделала?! Глава 39 Флик, Олдборо, Саффолк Современного вида дом Элайджи не шел ни в какое сравнение с консервативными соседскими. Обитый черной рифленой сталью, он стоял чуть ли не вплотную к самому морю. Здесь, на месте бывшей пригородной парковки, новых домов было наперечет, и этот резко выделялся на фоне остальных. Рабица по пояс отделяла лужайку от песчаной тропки, ведущей к галечному пляжу. Даже издалека первый этаж с панорамными окнами просматривался насквозь. Если Флик сюда переедет, совет «скрыться на самом видном месте» заиграет новыми красками. Она в нерешительности подступила к двери. Зачем только приняла приглашение? Чего вообще хочет Элайджа? Слишком она увлеклась им, пора образумиться. Как-то в одном онлайн-журнале одиноких людей делили на четыре «не». К своему огорчению, Флик тогда узнала в одной себя. Согласно антропологическому исследованию Брайтонского университета, те, у кого нет ДНК-партнера, делятся на следующие категории: «Не нагулявшиеся» – заводят отношения в свое удовольствие и пока что не готовы пройти тест. «Не стесняющие себя» – сдали тест и в ожидании результата ведут активную половую жизнь. «Недоверчивые» – предпочитают искать любовь традиционным способом или уже счастливы в отношениях. «Невезучие» – прошли тест, но не могут быть со своей второй половинкой. Причины разные: болезнь, географическая удаленность, сильная разница в возрасте, нежелание менять религию или ориентацию. В глазах большинства – категория изгоев, неспособных познать истинную любовь, и оттого достойных жалости. Флик – «невезучая». Дело даже не в том, что судьба свела ее с маньяком, ныне вообще мертвым. Для большей части общества она теперь навеки пария. Что же Элайджа? Хочет интрижки в ожидании второй половинки? Скорее всего, «недоверчивый», подсказывало чутье. А еще оно твердило, что если Флик сейчас постучится в дверь, головной боли в ее и так непростой жизни прибавится. – Ну, долго еще будешь мяться? – съязвил Элайджа через динамик звонка. У Флик подскочило сердце. – Ты что, подсматривал? – вскипела она, багровея. – Всего десять минут. Неужели Флик так долго простояла на пороге? Домофон прожужжал, дверь открылась. Глубоко вздохнув, она вошла и по длинной прихожей добралась до Элайджи. Он стоял наверху стеклянной лестницы в заляпанной футболке, шортах и заношенных кремовых кедах. Руки были сплошь в белой пыли. – Идем, ты мне нужна, – с ходу выдал он. – Вот так сразу? Мы едва знакомы, – отшутилась Флик. – Хотел бы тебя соблазнить – вымыл бы для начала руки. Я ведь писал на фотке: прошу помощи. Первым делом Флик огляделась на предмет западни и только затем пошла за Элайджей. Встретил ее огромный, чуть ли не с весь первый этаж, зал с грохочущими рэп-битами. Здесь и там у стен стояли недописанные картины, панорамная крыша была полузакрыта. – Пробую себя в новом амплуа, – сказал Элайджа. Он дал Флик защитные пластмассовые очки, зубило и подвел к мраморной глыбе на столе посередине зала. Глыбе предстояло стать головой – мелом на ней были наметаны глаза, уши, губы. – Упри зубило вот сюда, а я за молотком. – Он направил ее руки с инструментом к макушке. От его прикосновений Флик тут же бросило в жар. Он вернулся с молотком и вновь оплел ее руками сзади. Она инстинктивно стиснула зубило, в любой миг ожидая удара. Элайджа постучал по рукояти молотком – тут Флик вообще вся напружинилась. Мраморные осколки шрапнелью разлетались во все стороны, тепло его кожи нежило шею и щеку. Соблазнял – и успешно соблазнял. – А что это ты делаешь? – Флик кивнула на глыбу, в надежде хоть за разговором поостыть. – Не я, а мы, – поправил он. – Скульптуру. – Ну, до этого я и сама додумалась. Чью? Элайджа передвинул ее руки с зубилом. В спину уперлась его крепкая грудь. – Всех. К ней много кто приложит руку. Черты у нее будут от разных моих знакомых. Кольнула обида, что следом за Флик придут и другие. – Тебя я позвал первой, – прошептал он ей на ухо. – А что олицетворяет? – Общество и то, как все мы создаем друг друга. Отгораживайся сколько хочешь, но жить вне общества невозможно. Это и к тебе относится. – В смысле? – В прямом. – Не понимаю. – Все ты понимаешь. Я тебя раскусил. – Раскусил? – Флик усмехнулась. – Когда успел, можно узнать? Мы едва знакомы. – Пусть, и все же ты как я. Со всеми мы вроде бы ведем себя запросто, но на деле по-настоящему сойтись ни с кем не в силах. – Какие интересные у тебя догадки… – И ведь не ложные? Возмущения я не слышу. Флик уже хотела объяснить, что ей и особняком хорошо, уже привыкла и даже получает удовольствие. Хотела, да не стала. Вместо этого откинула голову и прильнула к его губам в нежном поцелуе. Тут же по телу прокатилась волна огня, сто лет назад позабытая. Спустя секунду Флик уже прижимала голого по пояс Элайджу к холодной мраморной скульптуре – дани уважения городу, который создал художника и уже потихоньку работал над Флик. Глава 40 Эмилия Эмилия завопила о помощи, но из людей вокруг была только убийца. Соленый воздух Женевского озера горчил смертью, резкий кровяной душок отдавал на кончике языка металлом, как новенькая пломба. С каждым вздохом накатывала дурнота. От попыток ее подавить становилось только хуже: все тело моментально взмокало, и руки-ноги начинало колотить дрожью. Ее подставили. Смерть Теда на ее совести. Вдруг мимо матери с ребенком пролетели четверо – двое мужчин и две женщины. Их простенькие кепки с эмблемами, майки и джинсы никак не вязались со сноровистым видом и суровыми физиономиями. Под ласковый шелест волн началась зачистка места преступления.